Обрез
Шрифт:
«Вечный ребенок» Гайдар (тот же Маршак говорил о Гайдаре: «Он был жизнерадостен и прямодушен, как ребенок») от книги к книге воспевал малолетнего убийцу. На гайдаровских «кровавых мальчиках» выросло три поколения.
«Сережа абсолютно аморален, и это неудивительно, потому что любая мораль или то, что ее заменяет, во всех культурах вносится в детскую душу с помощью особого леденца, выработанного из красоты. На месте пошловатого фашистского государства “Судьбы барабанщика” Сережины голубые глаза видят бескрайний романтический простор…»
Оставим на совести насекомых характеристику СССР как «пошловатого фашистского государства». В конце концов, не стоит забывать, что перед нами очерк из альманаха «Треугольный хуй».
Гайдар действительно был дидактическим «суперфосфатом», идеологическим опиумом советского Храма, благодаря которому тысячи школьников просыпались утром счастливыми от мысли, что родились в СССР.
Примечательно другое: небрежно сплюнутый авторами «леденец из красоты» (понимай: поэтика) и есть тот самый важный, единственный предмет, исследованием которого (рассасыванием, вкусовым анализом, разложением на ингредиенты – да чем угодно!) призвано заниматься литературоведение.
Но не «чарующие безупречные описания детства» интересуют Всуеслава Сирицына и Семена Клопченко-Конопляных. Они задаются вопросом:
«Зачем бритый наголо мужчина в гимнастерке и папахе на ста страницах убеждает кого-то, что мир прекрасен, а убийство, совершенное ребенком, – никакой не грех, потому что дети безгрешны в силу своей природы?»
Задаются, призывая «отбросить фрейдистские реминисценции», и сами же отвечают в пошловатом психоаналитическом ключе:
«Гайдар идет от дела к вымыслу, если, конечно, считать вымыслом точные снимки переживаний детской души, перенесенные из памяти в физиологический раствор художественного текста. “Многие записи в его дневниках не поддаются прочтению, – пишет один из исследователей. – Гайдар пользовался специально разработанным шифром. Иногда он отмечал, что его снова мучили повторяющиеся сны „по схеме 1“ или „по схеме 2“. И вдруг открытым текстом, как вырвавшийся крик: „Снились люди, убитые мной в детстве”…»
Признаюсь, эта выдуманная фраза из несуществующего дневника когда-то вернула мне Гайдара, казалось навеки утраченного. Я прочел ее с угрюмым восторгом – мрачный, настороженный поэт. Я тогда слагал детские стихи замогильного толка:
Хнычут маленькие птичкиИз просторного дуплаПринесите нам водичкиНаша мама умерла…Как же я упивался в те смутные времена патологией разрушенного мира. Отрастил волосы и затянул их в жгут, надел долгополый кожаный плащ черного цвета, ходил по улицам с тростью, мечтал завести себе горбунью и карлицу. Новый «маниакальный» Гайдар пришелся мне ко двору…
Закрывая тему насекомых: никогда писатель Гайдар не воспевал ребенка-убийцу. Достаточно ознакомиться с его книгами, чтобы убедиться. Кладет свою жизнь на алтарь коммунизма отважный Мальчиш-Кибальчиш – умирает, не выдав Тайны. Погибает пятилетний «хороший человек» Алька – вредитель запустил ему в голову камнем. Главный герой «Судьбы барабанщика» Сережа Щербачов, совершая свой безрассудный поступок – поднимается с браунингом, чтобы не дать шпионам безнаказанно уйти, – сознательно приносит себя в жертву.
Творчество Гайдара описывает крестовый поход детей за «светлое царство социализма», и на этом пути они не убийцы.
Определенно: одна из основных тем Гайдара – ребенок-жертва.
6
Девяностые годы – время Гайдара-опричника, Гайдара-карателя. Не давешний бог красного Олимпа, не доброглазый вожатый, играющий пионерам на сопилке, – ошарашенным согражданам предстал юный комбат на кровавом горячем жеребце: мчится Гайдар лесами Тамбова, горами Хакасии, гибельный, как всадник Апокалипсиса. Хрустят под копытами хакасские косточки, летят белогвардейские головушки, падают с рассеченными лицами белобрысые крестьянские дети, гулко хохочет комбат, скалит красную пасть. И такой яростный, что даже сами чекисты не выдержали, прогнали его прочь: Иди, – говорят, – Гайдар-палач, в Москву, да хорошенько подлечись…
Он и потом не угомонился, Гайдар. Вечерами, когда накатывала смертная тоска по крови, он сам себя резал бритвой, литератор-маньяк…
Новое гайдароведение – «психиатрическое» – сформировалось в начале 1990-х. Эпиграфом к нему может служить знаменитая «дневниковая» фраза: «Снились люди, убитые мной в детстве…».
У этой превосходной (кроме шуток, сильная строчка!) «снились люди» отсутствует первоисточник. То есть нет такой замшелой общей тетради, пожелтевшего клочка бумаги, куда бы сам Гайдар записал это признание. Приснившиеся покойники проживают исключительно в исследовательском пространстве нового гайдароведения. Мертвый отряд без роду-племени марширует строем из статьи в статью. Каждый новый текст ссылается на былое цитирование – круговая порука. Петров говорит: «Я прочел об этом у Иванова». Прижмешь Иванова – он тычет на Сидорова, а Сидоров ссылается на Петрова.
В таком же режиме существует и вся прочая «правда» о Гайдаре. А она страшна: красный Билли Кид, сгубивший – Х. Л. Борхес не даст соврать – не одну тыщу человек, не считая хакасов.
По крайней мере, писатель Владимир Солоухин, автор псевдодокументального романа «Соленое озеро», ведет счет на тысячи. Солоухинская правда сильна художественностью и деталью. Чего стоит одна хакасская бабушка из воспоминаний деятеля культуры Г. Топанова, старушка, заботливо собирающая в деревянную мисочку мозги сыночка, после того как юный психопат Гайдар размозжил ему голову из маузера…
Вот не было бы этой де-ре-вя-я-я-нн-ой (стеклянной или оловянной) миски с мозгами – то можно было бы засомневаться, потому что очевидцу злодейства Топанову (пожалуй, единственный проименованный свидетель в «Озере») в тот момент было пять годков, но он помнил, что стрелял из маузера командир в папахе. А поскольку папаху на всю страну Советов носил только Аркадий Гайдар, то сами понимаете…
По-хорошему, злосчастная папаха как примета убийцы – чуть более значительна, чем, допустим, штаны. Убийца был в штанах. А Гайдар штаны носил.