Обрученные с севером. По следам «двух капитанов»
Шрифт:
«Топливо находится в самом плачевном состоянии, угля уже давно нет, а доски все вышли, только осталась палуба, или придется в скором времени начать ломать перегородки и полы, на судне». И далее: «8 октября 1913 года. Керосину уже нету нас с весны, так что теперь все время надо сидеть у сальной коптилки».
И это спустя меньше года с начала экспедиции! Правда, уголь планировалось докупить на Диксоне, но до него шхуне добраться было не суждено уже никогда.
В своем дневнике Альбанов сообщает, что, будучи не в себе, во время своей тяжелой и продолжительной болезни капитан «любил, чтобы у него горел все время огонь в печке, причем чтобы он видел его и видел, как подкладывают дрова. Это ему надо было не для тепла, так как у него в это время болезни было даже жарко и приходилось открывать иллюминаторы, но он любил смотреть на огонь». Это тоже ощутимо подтачивало и без того скудные дровяные запасы: зимовщики попросту отапливали Арктику!
Только ко второй зимовке терпящее бедствие судно начинают тщательно утеплять:
«10 августа 1913 года. Устраиваемся на вторую зимовку. Носовой кубрик уничтожен,
86
Из дневников А. Э. Конрада.
Очень существенным недостатком стало отсутствие на шхуне радиосвязи. Радиостанциями к тому времени уже были оснащены многие морские суда, но у Георгия Львовича уже не оставалось времени на решение этой немаловажной проблемы. Из-за этого, даже когда в 1914 году были снаряжены сразу несколько поисковых экспедиций, «Св. Анну» искали совсем не там, где она в действительности находилась.
К лету 1914 года на корабле ожидался голод. И связано это с тем, что, не подозревая еще о предстоящих испытаниях, имеющаяся поначалу в достаточном количестве провизия, так же как и топливо, использовалась и хранилась нерационально. У экипажа не было нужды экономить, и, скорее всего, многое попросту недальновидно выбрасывалось за борт. Многие полярные исследователи, особенно советского периода, очень часто любили в своих книгах смаковать, как царское правительство чуть ли не умышленно подсунуло Г. Я. Седову тухлую солонину и испортившиеся продукты [87] . Но почему-то его значительно хуже оснащенная в продовольственном плане экспедиция, примерно в то же время, что и Г. Л. Брусилов вышедшая в море, на момент встречи с Альбановым и Конрадом располагала гораздо б'oльшим продуктовым ресурсом;
87
Справедливости ради нужно сказать, что царское правительство экспедицию Г. Я. Седова не одобрило и никакого отношения к ее финансированию и подготовке не имело. Николай II внес сумму 10 тысяч рублей как частное лицо.
«Ужин, которым нас угостили на «Фоке», был великолепен: тут был настоящий» мягкий хлеб, свежие яйца, консервы и жаркое из «зайца», перед которым в честь встречи было выпито по рюмке водки. После ужина был чай с молоком и настоящим сахаром и бисквиты. Гостеприимные хозяева то и дело угощали нас то тем, то другим, причем разговоры, рассказы и новости не прекращались ни на минуту» [88] .
Где же провизия со «Св. Анны»?
88
Альбанов В. И.На юг, к Земле Франца–Иосифа!
Осенью 1913 года Альбанов запишет в своем дневнике: «Ничто не указывало на присутствие близкой земли, даже медведи, которых за прошлый год мыубили 47 штук, в этом году не показывались». Его слова подтверждает и Александр Конрад: «10 октября 1913 года. Сегодня убили медведя. С сегодняшним медведем всего убито 43 больших медведя и 4 маленьких для чучел и два песца».
А теперь немного биологии и математики.
Белый медведь — самый крупный наземный хищник нашей планеты. Так написано в любой доступной энциклопедии, и смею вас заверить, что это действительно так. Масса самцов в этом регионе [89] в среднем составляет четыреста–пятьсот килограммов, а самок несколько меньше. Сорок три медведя, если не считать четырех убиенных медвежат, даже при самых скромных подсчетах дают сто пятьдесят, а то и двести килограммов чистого мяса каждый. Итого как минимумшесть с половиной тонн! Разделите это на двадцать четыре члена экипажа и на количество дней в году. Получается, что на человека приходилось более семисот грамм медвежьего мяса в сутки! Это не считая костей, жира, внутренностей. Не считая убитых к этому же времени свыше сорока тюленей. Более идеальных условий для хранения продуктов придумать трудно, как-никак все-таки Арктика! Куда же подевалось все это добро? Ответ лежит на поверхности. Нельзя забывать, что из Санкт–Петербурга во Владивосток отправлялось акционерное зверобойноеобщество, поэтому медведя били в основном ради ценной шкуры, а не из кулинарных соображений. На «Св. Анне» был собственный запас мяса пяти (!) сортов, а белый медведь отнюдь не является изысканным деликатесом, и мясо его использовали лишь для того, чтобы время от времени как-то разнообразить рацион питания. Никто из экипажа даже мысли не допускал, что придется зимовать на судне хотя бы еще один год. Это стало окончательно понятно только в начале августа 1913 года, но было слишком поздно: судно стремительно двигалось на север, и добыча зверя резко сократилась.
89
На острове Врангеля, например, белые медведи значительно крупнее: время от времени встречаются особи весом до тонны.
А что же рыбная ловля? В дневниках Альбанова и Конрада нередко встречаются описания того, что и как подавалось к столу, особенно к праздничному. Но рыба в рационе команды не упоминается ни разу. Спустя полтора года после выхода «Св. Анны» из Санкт–Петербурга, а именно 28 января 1914 (!) года в дневнике у Александра Конрада появляется запись: «Сегодня хотим пробовать ловить рыбу». Скорее всего, слово «пробовать» здесь ключевое. В том смысле, что до этого момента ее вообще не ловили. Но почему? Нечем было? Полноте! Вот запись из найденных нами в 2010 году дневников, датируемая 7 мая 1913 года: « Сегодня был спор Ауняева с Баевым, кто скорей вяжет сети. Ауняев выиграл пари». Сети вязали забавы ради?
Очень непростой вопрос о медицине на корабле. Экспедиционный доктор, обещавший вместе со старпомом сесть на судно в Александровске–на–Мурмане, попросту не явился. В сложившейся ситуации Брусилову приходится выбирать из двух зол наименьшее. Он принимает предложение юной пассажирки Ерминии Жданко остаться в качестве медика на корабле:
«…надо было иметь еще хотя бы одного интеллигентного человека для метеорологических наблюдений и медицинской помощи. К тому же она была на курсах сестер милосердия, хотя бы что-нибудь» [90] .
90
Из письма Г. Л. Брусилова к матери.
А вот выписка из судового журнала «Св. Анны»:
«В состав экспедиции еще входит Ерминия Александровна Жданко, которая была столь любезна, что согласилась заменить, хотя и отчасти, не прибывшего врача. Она окончила самаритянские курсы и знает уход за больными».
В своем последнем письме к родителям, датированном 28 августа 1912 года и отправленном из Югорского Шара, Ерминия Александровна написала следующее:
«…Наше опоздание произошло из того, что дядя, который дал. денег на экспедицию, несмотря на данное обещание, не мог их вовремя прислать, так что из-за этого чуть все дело не погибло… Страшно подвел лейтенант Андреев. Струсил и доктор, найти другого не было времени, затем в Тронгейме сбежал механик.. Аптечка у нас большая, но медицинской помощи, кроме матроса, который когда-то был ротным фельдшером, — никакой, все это на меня производит такое удручающее впечатление, что я решила сделать, что могу, и вообще, чувствовала, что если я тоже сбегу, как и все, то никогда себе этою не прощу…» [91] .
91
Алексеев Д.А.Неизвестные письма русской полярной экспедиции 1912 года на «Св. Анне». М; «Летопись Севера», 1985.
Наивная экзальтированная девочка! Она ведь и впрямь верила, что может заменить в тяжелом полярном плавании судового врача Сестра милосердия — это, проще говоря, высококвалифицированная санитарка, то есть даже не медицинская сестра в современном понимании этого слова. Но ведь команда состояла из молодых и здоровых мужиков. Что с ними может случиться? Да и во Владивосток планировалось прейти уже к концу осени 1913 года. Безусловно, хороший уход за больным имеет огромное значение, но кому-то нужно правильно поставить диагноз и грамотно назначить лечение. Собственно же медицинскими знаниями, а тем более по специфическим для Заполярья заболеваниям, на «Св. Анне» не обладал никто! Кто был тем ротным фельдшером, про которого упоминает в письме к своим родителям Ерминия Александровна, остается загадкой. Во всяком случае, о его медицинской деятельности на судне ни в одном известном на сегодняшний день документе не сказано ни слова. По поводу загадочной болезни, в первую же зимовку сразившей экипаж и в особо тяжелой форме капитана, среди современных специалистов спор не утихает до сих пор. Одни считают, что это трихинеллез, вспыхнувший в результате употребления в пищу непроваренного мяса белого медведя, другие возражают, что цинга, то есть недостаток в организме витамина С. Все потому, что для постановки точного дифференциального диагноза недостаточно клинических данных. А это значит, что нельзя исключить ни то, ни другое. Прибавьте сюда наверняка имевшие место другие авитаминозы, возможность отравления печенью белого медведя, общее истощение, длительную гиподинамию, сырой спертый воздух в невентилируемых помещениях, а также угнетающее психологическое воздействие полярной ночи и неясного будущего, хроническое переохлаждение, и вы восхититесь, что все участники экспедиции вообще так долго оставались живы. А ведь в поход отправились совершенно обыкновенные люди, а не тренированные спортсмены, как, например, все тот же Нансен [92] . Тем не менее юная Ерминия, наравне с мужиками переносившая все тяготы и невзгоды, старалась, как могла. По крайней мере, хоть и не в полном здравии, но до 10 апреля 1914 года все они еще были живы.
92
Фритьоф Нансен до своего знаменитого путешествия на «Фраме» был неоднократным победителем чемпионата Норвегии по лыжам. Кроме того, он долго и успешно занимался конькобежным спортом.
Раз уж зашел разговор о женщине на корабле, не могу не коснуться вопроса любовного треугольника, по которому так сохнут многие исследователи. Почему-то всем очень хочется, чтобы он обязательно был. И обязательно Жданко должна была полюбить либо капитана, либо штурмана. Почему именно кого-нибудь из них? И почему именно это должно было послужить ключевой причиной размолвки Брусилова и Альбанова? Наверное, это красиво по классике жанра, но на судне, кроме капитана и штурмана, было еще два десятка молодых здоровых мужиков. Почему она вообще была обязана непременно кого-то полюбить? Но вот то, что единственная женщина на корабле среди множества мужчин, находящихся в двухгодичном вынужденном бездействии, являлась катализатором межличностных конфликтов — это бесспорно. Михаил Андреевич Чванов, цитируя в своей книге В. А. Троицкого, пишет: