Обряд
Шрифт:
— Конечно, — согласился Владимир.
— Мы с вами спали? — спросила Агата прямым текстом. Владимир поперхнулся чаем — к счастью, не очень сильно. — Мы занимались сексом? — уточнила Агата и помрачнела. — Для меня это важно. Ответьте, пожалуйста.
— Нет, такого не было, — заверил Владимир.
— Мы давно с вами знакомы? — продолжила Агата.
— Чуть меньше недели.
Агата кивнула и спрятала лицо в ладонях. Посидела так, вздохнула, и положила руки на колени.
— Спрашивайте, — предложила она. — И скажите сразу, когда мне уйти.
— Вам хочется уйти? — поинтересовался
— Нет, — отвела взгляд Агата. — У вас очень спокойно. Мне давно не было так спокойно. Но я же вам никто, и от меня одни проблемы! — посмотрела она в глаза Владимиру.
— Давайте так, — предложил Владимир. — Оставайтесь до завтра, вы ведь ещё не выспались. Утром и мне, и вам на работу — там и решим.
— Хорошо, — поднялась на ноги Агата. — Спасибо. А можно бумагу и ручку?
Владимир постарался сохранить спокойное выражение лица. Похоже, удалось.
— Да, конечно, — поднялся он следом. — Там же, в спальне. Бумага в лотке у принтера, ручки — в стакане на столе.
* * *
— Я детдомовская, — пояснила Агата через пару минут — попросила поставить ещё чая и ждать её на кухне. — Мамочка моя ненаглядная оставила меня в роддоме. Узнала, что ей поставили шизофрению, и оставила — зачем ей ненормальная дочь?
— Шизофрения передаётся по наследству? — поднял взгляд Владимир. Агата кивнула.
— Ну то есть проще ребёнка сбагрить государству, чем думать, прежде чем залетать.
— Вы не рады, что родились?
Агата улыбнулась.
— Ну что вы, жуть как рада. Кроме шуток. Только вот хотелось нормальных маму с папой сразу, а не через четырнадцать лет.
Владимир покачал головой.
— Были у меня папа с мамой, — продолжила Агата. — Хорошие, добрые люди. Я им очень сочувствую, я первый год такие корки мочила — не знаю, почему они меня по гарантии не вернули. Потом как-то за ум взялась. А когда мне было семнадцать с половиной, они утонули — читали, может быть, жуткое было кораблекрушение в Испании. Я тогда в гостинице была, я терпеть корабли не могу. В общем, осталась я с дядей.
Дядя быстро всё понял и глаз на меня положил, — продолжила Агата. — Ну и намекнул, что не буду слушаться — в момент вернусь в детский дом, с голой задницей. И не будет никакого наследства. В первый раз он меня только потрогал везде, где хотел, — поёжилась Агата. — Я поняла, что надолго меня не хватит. Как месячные кончатся, так и начнётся у меня семейная, мать её, жизнь. Дядя был мелким чиновником. Брал, как все, естественно. Я всегда любила лезть не в свои дела — ну и пошарилась малость, пока он бдительность потерял. Нашла много интересного. В общем, пошла я сдуру к тёте Соне, она у нас участковым врачом была. Всё рассказала. Она меня пожалела, успокоила — сказала, что знает, что делать.
В общем, в тот же вечер она меня сдала, — усмехнулась нехорошо Агата. — Пришла к нам домой и… В общем, я даже позвонить не успела. Отобрали у меня трубку, и тут до меня, дуры, дошло, что тётя Соня с ним в одной шайке. А я из дому-то уже убегала, была такая дурь, так что они почти сразу стали обсуждать, когда именно я убежала в последний раз, и уже не вернулась… Но я же не совсем деревянная. Мы вместе с Гришей Ворониным тогда откинулись, у него тоже родители появились.
— Гриша Воронин?
— Ну да. Его тоже психом обзывали. Ну, мы с ним быстро сошлись, всегда вдвоём держались. Так и выжили. Единственный парень, которому я доверяю, — добавила Агата и, потерев лоб ладонью, отвела на секунду взгляд. — Простите. Уже не единственный.
— Всё в порядке, — взял её за ладонь Владимир. Агата кивнула и продолжила.
— В общем, когда меня уже выносить собирались, Гриша позвонил. Мы с ним договорились — если я не отзвонилась, он приступает к плану “Б”. Как договаривались — через модулятор, из другого конца района, чтобы не вычислили. Сказал, что всё знает, что если со мной что случится — прокуратура всё получит. Даже документы перечислил, зачитал из них. Короче, дядя с тётей так очканули, что рот мне расклеили. Ну я им и устроила юридическую консультацию. Не знаю, когда я всё успела проверить и во всё въехать. Походу, я в тот вечер и поняла, что буду юристом.
Мы с ними долго говорили. — Агата жестом попросила налить ещё чая — Владимир заметил, что руки у неё дрожат. — Я ведь и у тёти Сони успела дома порыться, когда в гостях бывала. Ну, была такая дурь, была. Короче, компромат и на неё припрятала. Договорились, что они могут красть себе и дальше сколько хотят, но до моего совершеннолетия обходят меня стороной, всегда улыбаются и машут. Я тогда с перепугу насочиняла, что у меня не один помощник… в общем, поверили. Я потом ещё почти неделю заикалась, всё мерещилось, что дядя меня в любой момент где-нибудь поймает и прикопает, чтобы не дёргалась. Но я их знатно тогда испугала. Как мне восемнадцать стукнуло, они оба с тётей Соней куда-то съехали. А я первым делом квартиру продала, мне там каждую ночь кошмары мерещились.
Агата залпом допила остатки чая, вернула чашку на стол и прикрыла ладонью глаза. Владимир ожидал, что она расплачется, но не тут-то было. И лицо оказалось сухим, когда открыла его, и выражение на нём — собранным и серьёзным.
— Не верите, — полувопросительно заметила Агата. — Я бы сама не верила. Конечно, я ничем уже не докажу. Хотя нет, могу — у меня так и лежат те бумажки, про дядю и тётю. В банковской ячейке теперь лежат. И денежки там же, которые я у него стырила. И знаете, совесть не мучает, — посмотрела она в глаза Владимира. А тот покивал, покачал головой и пошёл прочь из кухни — в голове творилось невесть что. Да уж, досталось Агате… И видно: попробуешь посочувствовать, а тем более пожалеть — рассвирепеет.
Он прошёл в спальню и увидел знакомую картину — перевёрнутый лист бумаги и ручку поверх. И постель она тоже успела собрать, и даже положила ровно так же, как Агафья накануне. Владимир поднял лист бумаги и перевернул его.
“Я, Агафья Тихоновна Камышова, паспортные данные такие-то, сим заверяю, что всё, что происходило на квартире Владимира Фёдоровича Кременя…” — почти тем же текстом. Дата. Подпись. И, зачем-то, такой же квадратик рядом с подписью.
— Не знаю, зачем квадрат, — пояснила Агата из-за спины. — Всегда его рисую, вместе с подписью. Люди просто думают, что прибабах у меня такой.