Обряд
Шрифт:
Агафья вздрогнула. Только раз она участвовала, в роли обслуги, в задании такого уровня секретности. Всё настолько похоже на обыденную жизнь обыденных людей, что никто не сможет понять, чем на самом деле занимаются внешне совершенно не имеющие отношения друг к другу люди. “Алеф ноль” означал угрозу государственной безопасности, когда на карте жизнь многих людей.
— Вы не ослышались. Помните ваше испытание? Тогда это была только имитация той реальности, откуда родом наш общий знакомый, дизайнер Владимир Кремень.
Агафья посмотрела в глаза мэтра.
— Родом?!
— Вы вновь не ослышались. Владимир Кремень родом из реальности, где миром правят хаос и демоны, где люди не чтут закон и порядок. Это долгая история. Дизайнер Кремень оказался талантливым юношей, и его знакомство с родной реальностью может помочь. Если вы согласны взять это задание — выполнять его будете совместно с дизайнером Кременем — встаньте и произнесите формулу неразглашения, и я посвящу вас в подробности.
Всегда спрашивают, так положено. Можно и отказаться. Но не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, куда приведёт — и очень быстро — привычка отказываться от заданий.
Агафья облизнула пересохшие губы и поднялась на ноги.
— Я согласна, мэтр. — И повторила, вслед за мэтром, грозно звучащие слова формулы. Теперь, если Агафья попытается посвятить в подробности постороннего — он или она умрёт, узнав тайну; умрёт при этом и сама Агафья, если попыталась выдать тайну по своей воле.
Мэтр кивнул и принялся излагать подробности. Они словно подёргивались дымкой, погружались в пучину памяти. Все инструкции всплывут в памяти в точности, без искажений, в нужный момент. А сейчас в памяти задерживалось только самое главное.
Во всех учебниках истории есть история про день, когда орды демонов пытались пробиться на Землю из смежной реальности, мира хаоса и тьмы. Все школьники до единого знают, как долго продлились тёмные века, когда всё-всё приходилось поднимать из пепла, и только мощь и воля Владыки Света позволили людям выжить и освободить свой мир от сил тьмы…
И вот сейчас может повториться ровно то же самое. В любой момент. В любой миг.
…Агафья долго не могла заснуть этой ночью. Владимир уже там, и скоро они встретятся. Через сутки, а может раньше. От этой мысли стало так хорошо, что Агафья, в конце концов, заснула со счастливой улыбкой на лице.
19. Два шага
— Как вставать-то не хочется… — протянула Агата, потягиваясь. И почти сразу же уселась. — А надо. Сегодня опять день забот.
— Временную квартиру обустраивать?
— Точно-точно, — покивала Агата. — Чую, Агафья может явиться в любой момент. Нужно тот чемоданчик вернуть ко мне, в ту потайную комнату. Справитесь? Я из него всё лишнее уже убрала, все инструкции вернула на место. Просто поставить там, где его нашли, и всё.
— Без проблем, — заверил Владимир. — И пора мне тоже начинать зарисовывать все эти картинки, виграфы.
— Ви… что? — Агата спрыгнула на пол. — Слушайте, давайте я пока завтраком займусь, там объясните. Мне через час нужно на месте быть, бригаду встретить.
Пока Владимир убирал постельное бельё и собирал диван, на него накатило — то, что раньше он называл порывом вдохновения. Обычно в такие моменты он садился за лист бумаги и рисовал, рисовал, чертил — иной раз что-то на вид хаотичное, бессмысленное, мешанину линий — но из таких выплесков и возникали те самые узоры, которые сейчас так бойко продаются.
Владимир бросил диванную подушку, метнулся к столу — круг вокруг стула так и остался, забыл стереть вчера — и, схватив лист бумаги и карандаш, словно выключился — когда пришёл в себя, то понял, что перед ним на только что чистом листе виграф — несомненно, и очень похож на предыдущий чертёж. И вот именно такого виграфа он не помнит. Владимир осознал, что ему жарко, что кровь стучит в висках, а во рту пересохло.
— И что оно делает? — поинтересовалась стоящая рядом Агата. — Показалось, что тут что-то уронили, — пояснила Агата. — Захожу, а вы чертите, и ничего не замечаете. Словно и не вы это вовсе. Ой… — спохватилась она. — Ну, вы поняли, да?
— Явление второго Владимира народу, — согласился Владимир, и память начала возвращаться: он помнил, как замер перед листом, как принялся чертить… теперь вспомнилось всё. — Но я не стану изображать это по-настоящему, пока не пойму, что это.
— Так вот как он работает… работал, — поправилась Агата. — Слушайте, но это ведь круто! Не думаю, что у нас на Земле много людей, которые умеют вот такое! Вы бы спрятали это куда-нибудь, — посоветовала Агата, заметив, что Владимир попросту перевернул лист чертежом вниз. Мало ли кто увидит!
— Как только позавтракаем, — пообещал Владимир, на всякий случай опустив в комнате жалюзи.
* * *
— Чертежи называются виграфы, — пояснил Владимир. — Почему-то для их исполнения — ну, чтобы работали — нужно что-нибудь с железом. Или магнетит, или хотя бы капля крови. А иногда годится только кровь.
— Жуть какая! — содрогнулась Агата. — То есть теперь вы тоже умеете, не знаю, сочинять новые виграфы. Ну, проектировать. Но пока что не понимаете, что такое нарисовали…
— Похоже, начинаю припоминать, — сообщил Владимир. — Что-то у меня в голове мелькнуло… Я сейчас — чаю налейте пока, ладно?
Он прогулялся до своего комплекта “волшебных вещей” — до того, что прямо сейчас не носил — и взял инструкцию к перчаткам. Полистал её, покачал головой и вернулся на кухню.
— Смотрите, — указал он на страницу инструкции. — Я ещё думал, зачем это. Перчатки могут выделять тонкую пыль магнетита, окисла железа. Понимаете?
— Круто! — восхитилась Агата. — То есть специально для вас подобрано?! Слушайте, давайте попробуйте нарисовать ту спиральку ещё раз, в перчатках! Сможете?
— Давайте проверим, — согласился Владимир, полистал инструкцию и прогулялся до принтера, за чистой бумагой.