Общага-на-Крови
Шрифт:
Ванька привычным жестом выхватил из-под кровати литровую стеклянную банку и поставил ее на стол. Банка эта была специально заготовлена им в прошлое посещение. Серафима, не знавшая о том, удивленно взглянула на безмятежного Ваньку и засмеялась.
— Меня вот из комнаты опять выперли, — сообщил Ванька.
— Опять безобразничал? — разливая чай, спросила Серафима.
— Э-эх!.. — Ванька махнул рукой и взял стакан. — Не станем относиться к жизни серьезно, Фимка. Все будет как попало!
— Ты, Ванька, всегда отшучиваешься, —
— Я вроде бы не говорила, что меня выгнали, — вдруг холодно сказала Нелли, которая курила и не прикасалась к чаю.
— У тебя такой вид, Неля, что все понятно, — улыбнулась Серафима. — Ванька, возьми ложку, не суй палец в варенье…
— Нет, Фима, спасибо, — словно очнулась Нелли, глядя на Серафиму с оттенком жалости и нежности. — У меня, кроме Беловых, есть еще много других знакомых, у кого я могу переночевать.
— А чем у меня хуже? — без всякой рисовки удивилась Серафима.
— Не в том дело, Фимка, — встрял Ванька. — За Нелькой Гапонов настоящую охоту учинил. Если он застукает кого из нас у тебя, то все пострадают — и кого застукали, и Отличник, и ты. Нам теперь поодиночке держаться надо, чтобы меньше жертв было.
Серафима ничего не сказала и снова с ногами забралась на свою койку.
— Можно, Фима, я у тебя вещи оставлю? — спросила Нелли.
— Конечно. Но если негде будет ночевать — приходите не спрашиваясь. Я всегда буду вам рада.
— Гапонов неспроста за тобой следит, — без смущения заявил Нелли Ванька. — Он к тебе неравнодушен, гад, вот и мстит.
— Ну и пошел он к дьяволу, — отмахнулась Нелли.
— Интересно, — задумался Ванька, — он тебя действительно сам вычислил или какая сволочь настучала?
Нелли сделала гримасу безразличия.
— Знаешь, Фима, — подумав, сказала она, — ты не принимай на свой счет, но с тех пор, как мы так живем, я чувствую, что все от меня отвернулись. Никто во мне человека не видит. Я для всех только обуза, которую терпят из вежливости. Такое ощущение, что все тебе врут, а сами только и ждут, когда ты уйдешь, чтобы не было неприятностей. Будто умерла для всех, а похоронить нельзя, вот труп и перепихивают друг другу, чтобы под носом не воняло. Людей ненавидеть начинаешь.
— Это усталость и нервы, Неля, — возразила Серафима. — Ты слишком мнительна.
— Да плюнь ты на них всех, — посоветовал Ванька. — Приходи и живи. Это же общага.
— Нельзя плевать, — вдруг возразил молчавший до сих пор Отличник. — Вот ты доплевался, что тебя из второй комнаты выставили.
Нелли мельком презрительно взглянула на Отличника.
— Ха! — воскликнул Ванька. — Да у меня, харя, таких комнат хоть жопой ешь! Оттуда выперли, так я не удавлюсь на резинке от трусов, еще найду комнату!
— И снова выпрут, — упрямо сказал Отличник.
— А-а, пускай. Опять новую найду. Сессия же не бесконечна. Худо-бедно перекантуюсь, а там видно будет.
Отличник тяжело вздохнул.
— Не падай духом, мать. — Ванька хлопнул Нелли по коленке. — Мы еще придем поссать на их могилы.
Нелли только усмехнулась.
Еще с полчаса они говорили о разных пустяках, не касаясь этой темы, и наконец Нелли сказала:
— Ладно, Фима, пойдем мы. Думаю, что тревога уже улеглась.
— Приходите сюда, — снова пригласила Серафима.
Отличник вышел в блок проводить друзей. Он чувствовал: они хотят что-то сказать ему без Серафимы.
— Хорошая у тебя девочка! — быстро прошептал Ванька в ухо Отличнику. — Ну и подфартило тебе, харя!
Отличник смущенно улыбнулся.
— Вы друг другу подходите, — с наигранным безразличием, не понижая голоса, добавила Нелли. — Кстати, Отличник, ты не знаешь, где Каминский?
— Нет, — соврал Отличник, сумев выдержать ее взгляд.
— Ну ладно, — ухмыльнулась Нелли, отворачиваясь.
Ванька скорчил зловещую рожу и, пока Нелли не видела, быстро, но крепко пожал Отличнику руку.
Игорь в брюках и рубашке, подпоясанный женским фартуком, на электроплитке жарил себе яичницу и варил в турке кофе. Отличник сидел в стороне на стуле, как зритель, и глотал слюни. Маргариты в комнате не было, поэтому Отличник свободно рассказывал Игорю об изменениях в судьбах Нелли и Ваньки.
— Образ жизни и поведение компрометируют Ивана в глазах окружающих, — произнес Игорь. — Ты бы, Отличник, повлиял как-нибудь на него…
— Он сам знает, что делает, — хмуро отозвался Отличник. — Нянька я ему, что ли?
— Н-да-а… — протянул Игорь и вздохнул. — Тяжело мне, друг мой. Сейчас бы о себе подумать — не до прочих. Но ведь гибнет человек. Что делать?
— Ничего.
— Как-то нехорошо у нас стало. Словно мы друг другу чужие. Что с нами случилось? Что с нами сделали? Что будет, Отличник?
— Не знаю, Игорь, — печально сказал Отличник. — Ванька говорит, что нам теперь поодиночке держаться надо. Мне кажется, что все просто злятся друг на друга оттого, что никто не хочет сделать первого шага к сближению.
— Какое сближение, дитя мое? — Игорь пожал плечами. — Мы не ссорились. Не расходились во мнениях.
— Ну, может, поддержать друг друга… Не врать друг другу…
— Как я понимаю, — помолчав, заметил Игорь, — последнее — это в мой адрес?
— Ну да, — неохотно сознался Отличник. — Но не только. Во всем какая-то фальшь появилась. Лелька будто врет, что всех любит, Нелька — что всех ненавидит, Ванька — что на всех наплевать…
— А почему ты считаешь, что это не так?
— Почему-почему? Потому что я сам не могу ни плевать на всех поголовно, ни любить, ни ненавидеть…