Общая и прикладная этнопсихология

Павленко В. И.

Следующую серьезную попытку создания психологии народов предпринял выдающийся немецкий ученый – основатель экспериментальной психологии Вильгельм Вундт [6]. «Душа народа», в представлении ученого, это не просто сумма душ отдельных людей, а их специфическая связь и взаимодействие, что и создает новые характерные явления со своими своеобразными законами. Они, по мысли ученого, и становятся объектом психологии народов.

С точки зрения Вундта, народный дух – это высшие психические процессы, возникающие в результате совместной жизни и деятельности всех членов этноса, совокупное содержание их переживаний, ощущений, стремлений. Вундт отрицал идею Лацаруса и Штейнталя о неизменной субстанционности народной души, что, безусловно, было шагом вперед по сравнению с его предшественниками.

Народный дух, согласно Вундту, изучается с помощью анализа конкретно-исторических продуктов

культуры народов: языка, мифов и обычаев. Этот тройственный набор для исследователя не случаен, поскольку по аналогии со своими представлениями об индивидуальной психологии он пытался свести к тройственной структуре и народную психологию: разуму (его аналогом в народной душе является язык), чувствам (их аналогом выступают мифы) и воле (в народной душе – это обычаи). Язык, по Вундту, понимается как начало и основная движущая сила поэзии и науки. Он содержит общие формы всех представлений народа и законы их связи, а мифы как основа религии содержат в себе первичные народные понятия, обусловленные чувствами и стремлениями; обычаи же воплощают моральные принципы, определяющие направление действий желаний и воли.

Идеи В. Вундта вместе с концепцией Лацаруса и Штейнталя часто объединяют в одно направление – психологию народов, фактически являющуюся первичной формой существования этнопсихологии. В современной литературе отмечается, что в рамках этого течения было поставлено множество важных и интересных вопросов, но ввиду общей неразработанности теории, определенных методологических упрощений и недостатков, это направление не смогло найти удовлетворительные ответы на поставленные вопросы. Вместе с тем, важно понимать, что это было первое направление, в рамках которого пытались создать целостную систему этнопсихологических представлений и впервые определиться с предметом и методами новой науки, заложить основы для становления и развития этнической психологии. Именно с этого направления этнопсихология начала свой нелегкий путь развития, завоевывая новые страны и научные школы, выдвигая и отвергая различные гипотезы, совершенствуя методы и теории.

1.2. Вклад в этнопсихологию американских и европейских этнологов

1.2.1. Школа «Культура и личность». Психологическая антропология

В начале XX века центр изучения взаимоотношений культуры и психики переместился в США. Инициативу в этих исследованиях проявляли в первую очередь этнографы и этнологи. Особую роль в инициации данного направления в США сыграл Ф. Боас. В 1910 г. он выступил на юбилее Кларкского университета, где присутствовали Зигмунд Фрейд, Карл Юнг и другие известные ученые того времени, с докладом «Психологические проблемы антропологии». Выступление произвело огромное впечатление на присутствующих и привлекло внимание к данной проблеме как исследователей, так и общественности. Ученики Боаса – Маргарет Мид, Рут Бенедикт и другие – своими многочисленными работами заложили фундамент школы, широко известной во всем мире под названием «Культура и личность». Ведущую роль в ней со временем стал играть А. Кардинер.

Школа «Культура и личность» сформировалась в конце 1920-х – начале 1930-х гг., интегрируя и придавая новое звучание идеям Ф. Боаса с одной стороны (в частности, идеям культурного детерминизма: характер формируется в результате воспитания), и положениям фрейдизма с другой (например, положению о том, что разные культурные типы личности являются результатом ограниченного набора вариаций на основе универсальных, инвариантных закономерностей индивидуального развития, концентрации особого внимания на сексуальной сфере и т. п.). От психологии народов она отличалась следующими особенностями:

• возвращением к индивидуальной психологии, разработкой понятия «личность» как первичной единицы, которая обуславливает структуру целого;

• особым интересом к процессам формирования личности в младенчестве и раннем детстве;

• особым вниманием к сексуальной сфере и психосексуальному развитию ребенка.

Основными теоретическими вопросами, которые тогда рассматривались и активно дискутировались, были проблемы национального характера, понимания и соотношения нормы и патологии в разных культурах, анализ значения опыта раннего детства для формирования личности [2, 3].

В школе «Культура и личность» была предложена и принята теоретическая схема, которая упрощенно может быть представлена следующим образом:

Первичные институты —> Базовая личность —> Вторичные институты

Понятие

«первичных институтов» отождествлялось с ранним опытом детства и сводилось к изучению режима кормления младенцев, способам их купания, особенностям пеленания, ношения, укачивания и т. п., т. е. обращения с ребенком в первые годы, и особенно – в первые месяцы его жизни в разных культурах. Считалось, что выработанные определенной культурой на протяжении столетий устойчивые первичные институты порождают и формируют такую личность, которая соответствует этой культуре, способна функционировать в ней и развивать ее. Такая личность получила название «базовой личности» и зачастую это понятие отождествлялось с понятием национального характера. Считалось, что базовая личность окончательно формируется в раннем детстве и остается в таком виде навсегда. Таким образом, сказывалось влияние культуры на личность. С другой стороны, воплощение потребностей базовой личности в форме искусства, религии и т. п. (в психоанализе все это трактовалось как определенные способы психологической защиты, сублимации) соответствовало представлению о «вторичных институтах» и объясняло, как личность влияет на культуру.

Воплощение этих идей на уровне конкретного исследования можно проиллюстрировать на примере известного представителя школы «Культуры и личность» Д. Горера. Обратившись к проблеме русского национального характера, ученый изучил традиционную практику обращения с младенцами в русской культуре. Горер пришел к выводу, что стержневыми чертами национального характера русских являются пассивность, инертность и безынициативность. Свой вывод исследователь аргументировал, в частности, тем, что традиционная практика обращения с младенцем предусматривала специфический, очень тугой способ пеленания. В русской культуре для этой цели существовало даже специальное «орудие пеленания» – «свивальник», что отражено в существовании данного термина в языке. Спеленатый таким образом ребенок практически не мог двигаться и вообще проявлять какую бы то ни было инициативу. Поскольку считалось, что подобным образом надо пеленать долго, то ранним опытом детства на самом деле было ограничение активности, что, согласно Гореру, отражалось как на психическом развитии ребенка, так и на будущей психической деятельности и поведении взрослых представителей данной культуры. Впоследствии критики этих идей называли подобную аргументацию характеристик базовой личности «пеленочным детерминизмом». Критики данной школы акцентировали внимание на многих упрощениях действительности, характерных для ее последователей, в частности:

• фаталистической трактовке роли раннего детства в развитии личности;

• сведении сложных процессов социализации к отдельным элементам ухода за ребенком;

• абсолютизации межкультурных различий и недооценке внутри-культурных отличий между индивидами;

• идее единой для всего общества структуре личности и отождествлении ее с национальным характером и т. п.

Критические замечания относительно многих теоретических положений и конкретных эмпирических исследований заставили представителей этой школы в определенной степени пересмотреть некоторые идеи. В частности, со временем центральное понятие «базовая личность» было дополнено понятием «модальная личность», что дало возможность дифференцировать оптимальную для условий данной культуры структуру личности, сформированную согласно требованиям социума, и реально выявленные в наблюдениях и экспериментах статистически преобладающие конфигурации структуры личности.

После Второй мировой войны в этом течении наблюдалась тенденция перехода от широких эмпирических исследований к построению обобщающих теоретических концепций [2]. В частности, в 1954 г. была опубликована монография Хонигмана «Культура и личность», в которой была сделана попытка представить одноименное направление в качестве методологической основы для работ, изучающих соотношение психики и культуры.

С началом 1960-х гг. связаны поиски новых путей развития данного направления. В 1961 г. Ф. Хею предложил переименовать школу «Культура и личность» в «психологическую антропологию», аргументируя это тем, что такое название менее громоздко (но не в русском языке) и более точно отражает предмет исследования. Его предложение было поддержано, но в процессе обсуждения проявилась неоднозначность представлений о предмете и методах данного направления. Новые подходы были отражены в работах Ф. Хсю, М. Спиро, Д. Баркова, Ле Вина и других ученых, хотя большинство исследователей соглашалось с предложенной еще М. Мид формулировкой, согласно которой предметом данной науки является «изучение специфики мышления, чувств и действий в разных культурах».