Общая и прикладная этнопсихология
Шрифт:
Против гиперболизации значения языка и с совершенно иным видением предмета этнопсихологии выступил В.М. Бехтерев [4]. Полемизируя с В. Вундтом о необходимости изучения мифов, обычаев и языка как основных источников этнопсихологических знаний, В.М. Бехтерев подчеркивал, что это изучение «ничуть не представляет собою не только единственного, но даже главного источника изучения коллективной деятельности» [4, с.27]. Он резко критикует не только объекты непосредственного изучения, но и понятийный аппарат своих предшественников, всех тех, кто проявляет с его точки зрения субъективизм, говоря о «народной душе», «народном чувстве», «народном духе».
В.М. Бехтерев противопоставляет им свое видение психологии народов, полагая, что ею должна заниматься особая наука – коллективная рефлексология. Для этой науки не обязательно изучение мифов, обычаев
В.М. Бехтерев считал, что каждая нация имеет свой темперамент и свои особенности умственного развития, которые наследственно закреплены и, соответственно, передаются генетически. А вот «все остальное, что характеризует нацию, зависит от ее общественной жизни и ее уклада, сложившегося веками» и в принципе может быть изменено.
В своих работах В.М. Бехтерев, одним из первых в России, обращается к вопросу о национальной символике. Согласно его представлениям, жизнь любой группы, и народа в том числе, полна символизма. Это не случайно, ведь символ «облегчает усвоение сложных соотношений путем их замещения сравнительно простыми и легко воспроизводимыми знаками, часто имеющими историческое значение» [4, с.393]. В качестве символов может быть использован очень широкий круг предметов и явлений: язык и жесты, флаги и гербы, подвиги исторических лиц, выдающиеся исторические события и т. п. Основная их функция – выступать средством согласования коллективной деятельности, а отсюда и важность той роли, которую они играют в жизни народа.
В конце 1920-х годов проблемы этнопсихологии оказались в поле зрения культурно-исторической школы, во главе которой стоял Л.С. Выготский. Как известно, одна из основных идей Выготского – идея опосредованности – заключалась в том, что психическая деятельность человека в процессе культурно-исторического развития начинает опосредываться психологическими орудиями. Такое опосредование, принципиально перестраивая структуру психической деятельности, дает возможность более совершенного овладения своим поведением. Разрабатывая и пропагандируя так называемый инструментальный метод, суть которого заключается в исследовании «поведения и его развития при помощи раскрытия психологических орудий в поведении и создаваемой ими структуры инструментальных актов», Л.С. Выготский отмечал, что главными областями его применения являются, прежде всего, «область социально-исторической и этнической психологии, изучающая историческое развитие поведения, отдельные его ступени и формы». Здесь важно подчеркнуть, что под этнической психологией он понимал «психологию примитивных народов», считая одной из важнейших задач психологии сравнительный анализ психической деятельности «культурного» человека и «примитива».
Таким образом, предметом этнопсихологии Л.С. Выготский считал кросс-культурные и, прежде всего, межэтнические сравнительные психологические исследования представителей «традиционных» и «цивилизованных» обществ, а основным методом этнопсихологии – инструментальный метод. Развивая эту идею с точки зрения изучения, например, познавательных процессов, ученый неоднократно высказывал мысль о том, что между мышлением «примитива» и мышлением «культурного» человека существуют качественные отличия: «Примитив мыслит не в понятиях, но в комплексах. Вот самое существенное отличие, которое отделяет его мышление от нашего».
С позиций культурно-исторической концепции Л.С. Выготским в конце 1920-х гг. была подготовлена программа научно-исследовательской работы по педологии национальных меньшинств [7]. Специфика его подхода к изучению детей различных народностей заключалась в том, что в противовес широко распространенным и популярным в то время тестовым испытаниям, он предлагал на первое место поставить изучение национальной среды, ее структуры, динамики, содержания, т. е., по мысли ученого, всего того, что и определяет этническое своеобразие психических процессов. Еще одна особенность предлагаемого подхода – это изучение психики детей национальных меньшинств не в сравнении с
Экспериментальная проверка идей культурно-исторического подхода была осуществлена в ходе экспедиции 1931–1932 гг. в Узбекистан, во главе которой стоял А.Р. Лурия. Задачей экспедиции был анализ социально-исторического формирования психических процессов. Учеными была выдвинута и в результате проведенного исследования доказана гипотеза, согласно которой изменения общественно-исторических укладов и характера общественной практики вызывают коренную перестройку психических процессов узбеков. Эта перестройка заключается в переходе от неопосредованных психических процессов к опосредованным формам психической деятельности. Проведенные группой А.Р. Лурии исследования познавательных процессов (восприятия, мышления, воображения), а также самоанализа и самооценки выявили изменения как формы, так и содержания сознательной деятельности.
Материалы этой экспедиции были опубликованы только через 40 лет [16]. Начавшиеся в начале 1930-х гг. гонения на некоторые отрасли науки затронули и этнопсихологию, прервав естественный ход ее развития в СССР на несколько десятилетий. Процессу искусственного торможения науки не смогли помешать даже покаянные публикации в научной прессе того времени, пронизанные подчеркнуто классово-партийной фразеологией. Ярким примером подобных работ может служить статья «Вопросы конструирования национального теста» [1]. Она начиналась декларативным заявлением, хорошо отражающим дух того времени, согласно которому «тест должен быть социалистическим, пролетарски-классовым по содержанию и национальным по форме». Статья призывает к беспощадной борьбе с проявлениями левого и правого уклонов при формировании тестов. Авторы тщательно и планомерно разбирают примеры ошибок подобного рода, выступая с критикой как чужих, так и своих прошлых работ.
Даже такие публикации не в состоянии были, тем не менее, остановить изгнание этнопсихологии с научной арены. Она была надолго записана в разряд «буржуазных наук» со всеми вытекающими отсюда последствиями. Показательно, что даже в Энциклопедическом словаре 1964 г. издания дается определение этнической психологии как «одной из ветвей буржуазной психологии».
Таким образом, естественное развитие этнопсихологии в царской России и в первые годы советской власти связано с попытками определения ее статуса, предмета, методов, понятийного аппарата, привлечением профессиональных психологов к этнопсихологической проблематике и проведением первых полевых эмпирических исследований. Сложная общественно-политическая ситуация 1930-х гг., когда был провозглашен новый идеологический лозунг о «новой исторической общности – советском народе», следствием которого не могло быть поощрение исследований и внимательного рассмотрения этнически пестрой картины населения СССР, а также некоторые иные как объективные, так и субъективные факторы не благоприятствовали распространению этнопсихологических исследований. Этнопсихология была провозглашена «буржуазной наукой», работы были свернуты, и сами воспоминания о них казались крамольными.
Возрождение этнопсихологии. Возврат к этнопсихологической проблематике связан в нашей стране с появлением после войны работ Д. Лихачева и В. Мавродина, посвященных национальному сознанию, с выступлениями Б. Поршнева и А. Прангишвили в 1964 г. на 7-м Международном конгрессе этнографов и антропологов, а также с дискуссией, посвященной проблемам нации, развернувшейся в 1966–1967 гг. на страницах журнала «Вопросы истории». Среди многого в дискуссии был затронут следующий вопрос: является ли психический склад этноопределяющим фактором. В процессе его обсуждения большинство исследователей согласились с тем, что этническая психология, несмотря на неоднозначные трактовки этого понятия, является онтологической реальностью, подлежащей тщательному изучению. Тем самым формально было снято табу с этнопсихологических исследований, однако неразработанность методического и категориального аппарата, отсутствие подготовленных специалистов и некоторые другие факторы обусловили крайне медленные темпы возрождения этнопсихологии. Тем не менее, в 1970-х гг. начали появляться отдельные теоретические и экспериментальные работы по данной тематике.