Общедоступные чтения о русской истории

Соловьев Сергей Михайлович

Все эти неприятности — долгая и тяжелая война с поляками, кончившаяся не так, как бы хотелось, волнения в Малороссии, бунт Разина, раскол, Никоново дело — расстроили здоровье царя Алексея Михайловича, и он умер на сорок седьмом году от рождения в 1676 году. После него остались от первой жены, Марьи Ильиничны Милославской, двое сыновей, Федор и Иван, да пять дочерей; от второй жены, Натальи Кирилловны Нарышкиной, — сын Петр, родившийся 30 мая 1672 года, и две дочери.

ЧТЕНИЕ XI

О царе Федоре Алексеевиче и о первых годах царствования Петра Алексеевича

Мы видели, что дети царя Алексея Михайловича были от разных матерей. Дети от первой жены, Милославской, не любили мачехи, Натальи Кирилловны, не любили всей ее родни, Нарышкиных. Но кроме Нарышкиных, отца и братьев царицы, близким к ней человеком был боярин Артамон Сергеевич Матвеев. Этот Матвеев, человек очень умный, по-тогдашнему ученый, начитанный, был любимцем царя Алексея Михайловича; Наталья Кирилловна Нарышкина, как бедная девушка, воспитывалась в доме Матвеева, и после женитьбы на ней царя сила Матвеева, как воспитателя, благодетеля молодой царицы, стала еще больше при дворе. Но когда умер царь Алексей Михайлович и взошел на престол царь Федор Алексеевич, то Матвееву нечего было ждать добра, его тотчас же сослали без суда, под самыми нелепыми предлогами. Царица Наталья с маленькими детьми должна была жить в удалении от двора.

Царь Федор Алексеевич был чрезвычайно болезненный молодой человек и процарствовал

только шесть лет. Но и при нем были сделаны два важных дела. Как прежних царей, так и царя Федора Алексеевича очень беспокоило дурное состояние русского войска, которому особенно вредило местничество. В древней России была очень крепка связь между родственниками, даже самыми дальними. Старшие родственники наблюдали за поведением младших, имели право наказывать их за дурное поведение, хотя бы эти младшие были не молоды и давно на службе. Если наказания не помогали, то старшие родственники обращались к государю, что вот они употребили со своей стороны все средства для исправления младшего, но ничего с ним сделать нельзя, и потому, как государю угодно, только бы на них не гневался, потому что они все сделали, что могли: значит государь взыскивал на старших родственниках, если младшие вели себя дурно. Постигала кого-нибудь беда, например денежное взыскание, все родственники обязаны были складываться и платить за него, чтоб не положить укора на целый род. Возвышался на службе один из родственников, поднимался с ним вместе целый род; понижался один человек, понижался с ним вместе и целый род. Поэтому, когда при каждом новом походе собирали помещиков и делались назначения по службе, одного назначали на высшее место, другого на низшее, тот, кого назначали на низшее место, справлялся, бывали ли его предки или живые родственники на таких местах, не был ли кто из предков или родственников человека, назначенного на высшее место, ниже или наравне с кем-нибудь из его предков или родственников. Справлялся он в книгах, которые назывались Разрядными и в которых были записаны все назначения на службу, кто какое место получал. Если по Разрядным книгам оказывалось, что такой случай бывал, то он подавал просьбу, что ему нельзя занимать назначенное место, потому что никто из его предков и родственников не был ниже предков и родственников того, кто теперь назначен на высшее место. Тут никакие приказания и наказания не помогали: человек не шел на службу, потому что боялся больше всего своим понижением понизить целый свой род, всех своих родственников, от которых ему житья бы тогда не было; после, при новых назначениях на службу, родственники того, кому уступлено было высшее место, стали бы говорить им: вы ниже нас; ваш родственник тогда-то занимал низшее место перед нашим родственником. Такой разбор родством и прежними назначениями на службу называли местничеством. Местничались воеводы по полкам, по городам, местничались царедворцы в придворных церемониях, например: приглашаются знатные люди к государю на обед; помолились, государь садится за стол, и вдруг кто-нибудь из приглашенных обращается к нему с просьбою, что ему нельзя сидеть ниже такого-то; другие говорят ему, что можно, государь сердится, — а тот стоит, не садится за стол; его начинают сажать насильно, не садится, спустится под стол, а не сядет. Женщины местничались за столом у царицы. Но понятно, что вреднее всего было местничество военной службе: неприятель на границах, нужно выступать скорее в поход, сделаны назначения, кому быть в каких полках воеводами, а тут со всех сторон просьбы: «Мне нельзя быть вместе с таким-то, мне нельзя быть вместе с таким-то». Нужно разбирать, справедливы ли просьбы, и когда окажется, что справедливы, то надобно все переменять, делать новые назначения; на способности нельзя было тут смотреть, лишь бы подобрать воевод так, чтоб выступили в поход без отговорок.

Разумеется, давно уже, как только начали сравнивать русское войско с иностранным и заметили превосходство последнего, увидали невыгоду местничества; но старый обычай, коренившийся на родстве, на родовой чести, нельзя было скоро вывести. Только в конце XVII века начали сильно думать, как бы разделаться с местничеством, от которого только одни беды. Царь Федор Алексеевич поручил заняться устройством войска князю Василию Васильевичу Голицыну с выборными людьми из военных чинов, и между ними было решено, что необходимо уничтожить местничество, чтобы всякий, от великого до малого чина, был беспрекословно на том месте, которое ему государь укажет. 12 января 1682 года государь созвал собор из знатного духовенства и светских вельмож и спросил, отменить ли местничество или оставить его по-прежнему. Патриарх Иоаким отвечал, что местничество есть источник всякого зла; светские вельможи объявили, что согласны с патриархом; тогда государь велел принести Разрядные книги и сжечь их, а вместо Разрядных книг написать родословные, куда внести фамилии, смотря по их знатности.

Другим важным решением при царе Федоре Алексеевиче было решение устроить в Москве академию. Затруднения, которые встретились при исправлении церковных книг, раскол, который был начат духовными лицами, показывали ясно, какие беды могут происходить от необразованности духовенства. С другой стороны, светские люди все больше и больше понимали, как нужно образование. Царь Алексей Михайлович для воспитания детей своих вызвал из Белоруссии ученого монаха Симеона Полоцкого; вельможи стали также вызывать к своим детям учителей из Западной России; но эти учителя были подозрительны, настоящие ли они православные, не униаты ли, не лютеране ли, а притворяются только православными; и потом, как было узнать, хорошие ли они учителя. Все это заставило царя Федора Алексеевича основать академию, для которой помещение было отведено в Заиконоспасском монастыре. Государь написал к патриархам восточным, чтоб прислали в Москву учителей, искусных в латинском и греческом языках и в науках, особенно же твердых в православии. Начальник академии и учителя могли быть только русские или греки, и греки допускались только такие, у которых были от патриархов свидетельства в православии. Учиться в академии могли люди всех сословий, а держать домашних учителей было запрещено.

В апреле 1682 года скончался царь Федор Алексеевич бездетным. Следующий за ним брат, царевич Иоанн Алексеевич, был не только слаб здоровьем, но и умственно не способен к правлению; и потому патриарх Иоаким и вельможи провозгласили царем десятилетнего Петра Алексеевича, крепкого телом и показывавшего большие способности. Но каково же было теперь царевнам, которые имели при брате Федоре большую силу, особенно самая способная и живая из них, царевна Софья Алексеевна? Каково было их родственникам Милославским и приверженцам их? Они воспользовались своею силою, оскорбили мачеху, царицу Наталью Кирилловну, удалили ее от двора, сослали ее благодетеля Матвеева; а теперь сын мачехи провозглашен царем, за малолетством его мачеха будет правительницею; за Матвеевым уже послали возвратить его из ссылки в Москву. Царевнам, их родне и приверженцам нечего было ждать добра. Тогда царевна Софья стала придумывать, как бы избыть беды, поправить свое дело, и придумала. Брат их от одной матери, царевич Иоанн, был обойден, несмотря на то что был старший: так надобно сделать, чтоб его возвести на престол, хотя бы вместе с Петром, которого уже свергнуть нельзя, потому что ему присягнула вся Россия; нужды нет, что царевич Иоанн болен и неспособен, вместо него будет управлять царевна Софья, а мачеху, царицу Наталью, нужно удалить от правления, также ее родных, Нарышкиных, а главное, умного Матвеева. К несчастью, Софья и ее приверженцы могли исполнить свой план. В это самое время волновались стрельцы.

Стрельцами называлось постоянное войско, заведенное царем Иоанном Васильевичем Грозным; но стрельцы тем отличались от нынешнего обыкновенного постоянного войска, что жили с семействами в своих домах особыми слободами, и в мирное время, отслуживши

назначенный срок, сходивши на караул, все свободное время занимались торговлею и другими промыслами. Пользуясь слабостью нового правительства при царе малолетнем, стрельцы позволяли себе волнения, своевольства. Они знали, что эти своевольства не останутся безнаказанными, как скоро правительство укрепится, как скоро приедет из ссылки боярин Матвеев, который своим умом и опытностью будет помогать царице Наталье в правлении. И вот в то самое время, когда стрельцы боялись наказания за свое буйство, из дворца им дают знать, что они могут не только избежать наказания, но еще получить большие награды, потому что могут оказать царскому семейству важную услугу: бояре и родственники царицы Натальи, Нарышкины, незаконно удалили от престола старшего царевича Иоанна Алексеевича и сделали царем младшего, Петра; да мало того, что отняли у царевича Иоанна престол, умышляют отнять у него и жизнь, если стрельцы не вступятся и не истребят изменников-бояр, начиная с Матвеева и Нарышкиных. Когда стрельцы были таким образом приготовлены, 15 мая 1682 года люди, подосланные царевною Софьею, проскакали по стрелецким полкам с вестью, что Нарышкины задушили царевича Иоанна. Стрельцы взволновались, ударили в набат, забили в барабаны и двинулись в Кремль, крича, что идут выводить изменников и губителей царского дома. Несмотря на то что им показали царевича Иоанна живого и невредимого, они умертвили зверским образом Матвеева, незадолго перед тем приехавшего в Москву, Нарышкиных и других указанных им бояр, и не прежде успокоились, как вытребовали, чтобы царевич Иоанн был царем вместе с Петром и чтоб, за молодостью братьев, правительницею была царевна Софья Алексеевна.

Софья, сестры ее и родные их, Милославские, достигли своей цели; но долго ли они будут пользоваться своим дурным делом? На время царица Наталья удалена от правления, живет одна в горе и слезах, лишенная отца, братьев, второго отца — Матвеева; но сын ее — царь, он растет; Софья и все ее приверженцы со страхом смотрели на молодого Петра, следили внимательно, как он ведет себя, что делает. Что же он делает, как воспитывается? У старших братьев его был учитель, монах Симеон Полоцкий, который учил их иностранным языкам и разным наукам; но Петр остался после отца менее четырех лет, и ни при царе Федоре Алексеевиче, ни в правление царевны Софьи о воспитании Петра не заботились, хорошего, ученого наставника ему не приискивали, а у царицы Натальи, в ее печальном положении, не было для этого никаких средств. Петра выучили читать и писать по-русски и этим покончили. А между тем ребенок был одарен способностями необыкновенными и необыкновенною страстью познаниям; ни один предмет не ускользал от его внимания, он хотел непременно узнать; и узнать точно и подробно, что это, для чего употребляется, как сделано; но и этого мало, хотел непременно сам сделать. И подле такого-то ребенка нет ни одного человека, ни одного наставника, который бы мог его занять, удовлетворить его любопытство рассказать, объяснить. Кроме силы духовной, силы разума, ребенок был необыкновенно крепок и силен телом, не мог выносить покоя, бездействия, ему непременно нужно было что-нибудь да делать, и делал он все с необыкновенною быстротою. И в летах зрелых он ходил так скоро, что другим казалось, будто он не ходит, а постоянно бегает, так что все другие с трудом могли поспевать за ним. Такой живой, огненный ребенок не мог сидеть дома; ему нужны были игры, в которых было бы много шуму и движения, в которых бы участвовало много народу и которые требовали ловкости и смысла. Поэтому Петр любил играть в военные игры, окружил себя бойкими, ловкими и смышлеными людьми, из придворных конюхов составил себе потешное войско, из которого потом вышло настоящее, образцовое войско, первые гвардейские полки. Эти полки своими именами, Преображенский, Семеновский, указывают на те московские места, бывшие тогда подгородными селами, где Петр живал и любил играть со своими потешными в военные игры.

Но одни игры не могли удовлетворять Петра; ему хотелось учиться. Жадно прислушивался он к речам человека, который рассказывал о каком-нибудь любопытном предмете. Однажды он услыхал об инструменте, который называется астролябией и употребляется при снятии планов, и захотел непременно иметь этот инструмент. Астролябию купили за границей и привезли ему: но что он с нею будет делать? Не умеет, как взяться, а спросить не у кого, никто из русских не знает. Не знает ли кто из иностранцев? Самый близкий человек из иностранцев, которого прежде всего русские цари стали выписывать к себе из-за границы, это лекарь, дохтур, как тогда говорили. Не знает ли дохтур, как употреблять астролябию. Дохтур говорит, что сам не знает, а сыщет человека знающего, и приводит голландца Тиммермана. Тиммерман показывает, как употреблять астролябию; четырнадцатилетний Петр выпытывает у него, не знает ли он что-нибудь еще, нельзя ли у него поучиться. Оказывается, что можно выучиться у голландца геометрии и фортификации, и Петр начинает учиться этим наукам; Тиммерман при нем беспрестанно, Петр водит его всюду с собою. В селе Измайлове, в сарае, где лежали старые вещи, Петр находит большую лодку особой постройки; сейчас с запросом к Тиммерману, что это за судно? Тиммерман отвечал, что это английский бот. «Чем лучше наших судов?» — спрашивает опять Петр. «Ходит на парусах по ветру и против ветра», — отвечает Тиммерман. Против ветра! Быть не может! Надобно посмотреть: нет ли человека, который бы починил бот и показал его ход? Тиммерман этого сделать не умеет; но он приводит своего земляка, голландца Бранта. Бот спущен на Яузу; Петр в изумлении и восторге. Но река узка; бот перетаскивают в Измайловский пруд; но и тут тесно. Петр начал проведывать, где побольше воды: ему отвечали, что ближе нет Переяславского озера, в 120 верстах от Москвы59. Петр отправляется в Переяславль и на его озере заводит новую потеху; едут туда голландские мастера: начинается постройка судов, сам Петр — первый работник.

В таких занятиях Петр достиг семнадцати лет. Правительница царевна Софья и близкие к ней люди начали сильно призадумываться и толковать, как быть. Царь Петр вырос, он здоров, силен телом и умом, не знает устали в работе; пока он занимался потехами военными, строением судов, но не нынче-завтра потехи прекратятся, и Петр спросит сестру, по какому праву она правительствует, и отнимет у нее власть незаконную. Особенно пугало Софью и ее приверженцев то, что у Петра было свое войско, эти потешные, все народ храбрый и ловкий, готовый за Петра в огонь и воду. Против этих потешных Софья видела для себя одну защиту — в стрельцах; она ласкала стрельцов, пугала, что потешные замышляют недоброе против них и против царского дома, у августа 1689 года распущен был слух, что ночью придут потешные из села Преображенского, где жил Петр, и побьют царя Ивана Алексеевича и всех его сестер; на этом основании собирают в Кремль стрельцов с заряженными ружьями. Это возбуждает подозрение, что Софья хочет поднять опять стрелецкий бунт против Петра, тем более что главные приверженцы ее и прежде проговаривались, что надобно истребить царицу Наталью и сына ее. Восемь верных стрельцов, не ожидая ничего доброго от этого ночного сбора товарищей своих в Кремль, решились предупредить Петра, и двое из них поскакали в Преображенское. Петр уже спал, когда приехали стрельцы и другие люди из Москвы с известием, что множество стрельцов в Кремле и хотят идти бунтом в Преображенское. Петра разбудили и рассказали ему, в чем дело. Тогда он, не медля ни минуты, поскакал в Троице-Сергиев монастырь, а вслед за ним отправились туда же его родные, вельможи, потешные и стрелецкий Сухарев полк. Через несколько дней Петр прислал в Москву схватить соумышленников Софьи, из которых главным был начальник стрельцов, Шакловитый. Софья начала уговаривать стрельцов и народ заступиться за нее и за близких к ней людей, не выдавать их Петру; но стрельцы и народ не двинулись в пользу Софьи, и наконец сами стрельцы заставили выдать Шакловитого, который был казнен у Троицы вместе с соумышленниками своими; чего Софья больше всего боялась, то исполнилось: она перестала быть правительницею и должна была заключиться в Новодевичьем монастыре. Царь Иоанн Алексеевич скоро после того умер.