Общество потребления: мифы и реальность.
Шрифт:
Конечно, не все американские писатели согласятся с циничной позицией Апдайка. Тот же Маклиш считает, что искусство должно звать к действию. В профессиональном журнале «Райтерс дайджест» можно прочесть, что «неоконченное дело строительства Америки требует писателей не меньше, чем любых других рабочих» [59] .
Однако отцам Америки они не нужны.
«Федеральные, штатные и местные власти, — жалуется Курт Воннегут, — просто не замечают наших писателей, какими бы они ни были дерзкими, богохульными и изменническими. И так тянется вот уже двести лет».
[59]. "Writer's Digest", September, 1977.
Воннегут
[60]. Vonnegut К. Opinions Wampeters, Foma and Granfallous. New York, 1974, p. 225.
Редактор — автору:
— Мне это нравится. У вас особенный нюх на макулатуру
Аналогичные жалобы высказывает Роберт Пенн-Уоррен. «Читатель в целом, — пишет автор «Всей королевской рати», — не читает нашу литературу, руководствуясь глубокими побуждениями… Мало кто из нас вообще читает упомянутые мною книги (Марка Твена, Теодора Драйзера, Скотта Фицджеральда. — Г. Г.). И уж совершенно точно люди наверху, практичные люди, обладающие властью и руководящие обществом, этих книг не читают, снисходительно и презрительно оставляя подобные игрушки женщинам, детям, несформировавшимся студентам, умникам, длинноволосым, профессорам и расслабленным эстетам» [61] .
[61]. Warren Robert Perm. Democracy and Poetry. Cambridge, 1975, p. 33.
Фолкнер в речи в честь Джона Дос Пассоса отмечал как непреложный факт, что писатель «занимает в американской культуре сегодня не больше места, чем он занимает в американской экономике, т. е. не занимает никакого места ни в основе, ни в утке, ни в мускулах, ни в сухожилиях…». Фолкнер иронически добавлял, что, возможно, это и не так уж плохо, поскольку заранее приучает писателя к скромности [62] .
В результате те, кто хотел бы сказать что-то важное соотечественникам, чувствуют во рту кляп всеобщего равнодушия.
[62]. Faulkner W., op. cit., p. 153.
Приведу рассуждения на этот счет литературного критика Ричарда Костеланеца:
«У нас имеются буквально сотни молодых писателей, многие из которых подают надежды, иные уже зарекомендовали себя, а некоторые даже издали отличные книги. Однако их имена в основном неизвестны… Большинство сталкивается с трудностями при публикации своих лучших рукописей, особенно объемом с книгу, а те книги молодых писателей, которые все-таки появляются, обычно не получают рецензий и не находят читателей. Мы считаем, что при достаточно высоком качестве рукописи она будет опубликована и оценена по достоинству, однако опыт показывает, что подобные ожидания обычно иллюзорны. На самом-то деле литературная деятельность, особенно отражающая независимость, подлинную оригинальность и самостоятельность, наталкивается на сильное и упорное сопротивление».
Почти трагический случай произошел 30 августа 1977 года в Нью-Йорке. Дон Камерон Родилл, неплохой журналист, посылавший корреспонденции из Вьетнама и других мест для еженедельника «Ньюсуик» и других известных изданий, написал несколько пьес, которые никто не хотел ни издавать, ни ставить. Чтобы привлечь внимание к судьбе писателя, который предпочел бороться, а не сдаться, Родилл прыгнул с Бруклинского моста в Ист-ривер, предварительно позвонив в редакцию газеты «Нью-Йорк таймс», так что на следующий день там появилась впечатляющая фотография падения неудачливого драматурга.
Сломав одиннадцать ребер, отбив легкие, Родилл все-таки остался жив. И ему на время действительно удалось привлечь внимание общественности к незавидной судьбе писателя в Америке. С Бруклинского моста многое оказалось как-то виднее. Но писательского успеха этим он себе не обеспечил…
Через два года нечто подобное повторилось, но уже как фарс. Роберт Бодин за рулем легкого самолета кружил 9 октября 1979 года над Нью-Йорком, угрожая врезаться в здание издательства «Харкоурт Брейс Иованович», а может быть, и в находящееся неподалеку здание ООН. Из здания ООН пришлось срочно эвакуировать 7 тысяч сотрудников: кто знает… Бодин таким образом проявлял авторское недовольство слабой, по его мнению, рекламой его автобиографии «Признания фальшивомонетчика и бабника». В конце концов он посадил свой самолет на находящийся неподалеку аэродром Лагардия. Но здесь мы уже переходим от литературы к макулатуре, от беллетристики к бульварному чтиву.
По подсчетам Апдайка, во всех Соединенных Штатах, если исключить журналистов и сценаристов, работающих для кино и телевидения, едва ли найдется сто человек, мужчин и женщин, которые бы «зарабатывали себе на жизнь писательским трудом в этой богатой стране» [63] .
Я спросил, насколько прав Апдайк, своего знакомого Рея Сайферда, пишущего сценарии для популярной детской телевизионной передачи «Сезам-стрит». На даче Сайферда в Сэнди Хук в штате Коннектикут я как бы продолжил разговор, начатый в Бруквилле в Мэриленде с Джеромом Дэвисом.
[63]. Updike J., op. cit., p. 31.
— Думаю, цифра Апдайка правильна, — ответил Сайферд. — Книг у нас издается много, но ведь их мало кто читает. Даже хорошая книга обречена на забвение, если на нее не появятся рецензии в печати.
Сайферд признает, что он сам не очень-то следит за литературными новинками: руки не доходят.
Впрочем, вспоминает он, его старый знакомый Герберт Либерман живет-таки писательским трудом. Вот выходит в свет карманное издание его романа «Город мертвых». Именно так называемое «карманное издание» приносит обычно доход — первоначальное издание «в переплете» большинству читателей просто не по карману, и тираж его, за исключением бестселлеров, исчисляется несколькими тысячами.
Как пишут книги:
— Ваши биографы пришли, сэр
Листаю этот судебно-медицинский детектив. Действие происходит в знаменитом нью-йоркском морге. Главный герой — главный патологоанатом этого буйного города. Процесс вскрытия описан неоднократно, во всех мрачных подробностях и довлеет над сюжетом. Читатель запомнит, как достают мозг, но забудет, зачем. Люди оказываются всего лишь мясом. Книга явно рассчитана на то, чтобы пощекотать нервы. Смерть, как и секс, — дело беспроигрышное, доходное.