Община
Шрифт:
– А ты…. Ты не змей? – робко спросила я.
– Что? – переспросил он, а потом грустно рассмеялся и отвернулся к своей картине.
Все слова Григория я передала Всемиле. Она сидела, не шевелясь, а потом соскочила с лавки и затанцевала вокруг меня, улыбаясь от счастья. Оба дня она тайно собиралась в дорогу, складывая в небольшую котомку белье и платья.
Сестра была такая счастливая, что я тоже волей-неволей начинала улыбаться, глядя на нее. Но несмотря на это, я обе ночи не могла спать и перед моими глазами рисовались страшные картины того, что может случиться с сестрой и со всеми нами, когда обо всем узнает отец, и когда духи разгневаются.
И я не выдержала… Испугалась потерять ее навсегда. Я побежала перед рассветом к дому Мирослава и рассказала ему все. Побег Всемилы не удался. Она даже не успела пересечь ближайший перелесок.
Я снова стала всему свидетельницей: видела, как Мирослав схватил ее за талию, как сестра вырывалась, кусалась и царапалась. Поднялся сильный ветер, как будто сама природа защищала свою блудную дочь. Мирослав наотмашь ударил Всемилу по лицу своим огромным кулаком, видимо, чтобы успокоить ее. Или чтобы проучить?
Я вздрогнула, задрожала, как осиновый лист, видя, как сестра обмякла, осела в его руках. Я видела, как после он долго целовал ее лицо, шептал что-то на ухо, а потом посадил перед собой на лошадь и повез к дому. Мне было очень страшно, ведь я взяла и в один миг разрушила чужую жизнь.
Сначала я бросилась на землю и отчаянно зарыдала. Всемила возненавидит меня, когда узнает… Но это было не главное. Главным было то, что я сделала свою сестру несчастной.
Потом я подумала о Григории и со всех ног побежала в Агеево. Опустив заплаканные глаза в землю, словно рассматривая свой мокрый от росы сарафан и босые ноги, я прошептала ему, что Всемила не придет. Он тоже опустил голову, а потом отвернулся. Я думала, что он плачет, но он достал из-за пазухи свернутый листок бумаги и протянул мне. Глаза его были серьезными и сухими:
– Сохрани это. Там написан мой адрес.
– Зачем? —удивленно спросила я.
– Вдруг пригодится, все в жизни когда-нибудь пригождается, Всемира, – сказал он, отвернулся и пошел прочь быстрым шагом, держа в одной руке небольшой чемодан, а в другой – толстую папку со своими рисунками.
Днем к нам пришел отец Мирослава, и за обедом была назначена дата свадьбы. Всемила сидела за столом с каменным лицом. На все вопросы отца она отвечала сбивчиво и рассеянно.
– Захворала, наверное, – ласково сказал отец и погладил Всемилу по голове, – Иди, дочка, поспи, если нездоровится. И не бери на себя впредь много работы. Сестра уже большая, ее заставляй помогать. Невеста должна быть здоровой.
С того дня Всемилу начали готовить к будущей семейной жизни, собирать приданое. В этом ей помогала знахарка Ждана. Всемила была ко всему равнодушна, лишь иногда ходила из угла в угол, словно сама не своя, ни с кем не разговаривала. На меня она совсем перестала обращать внимание, но однажды ночью, я не выдержала и сказала ей, сидящей у окна:
– Тебе некуда деваться. Скоро ты станешь женой Мирослава и забудешь о Григории. Не плачь, Всемила, дорогая сестра. Пожалуйста, не плачь.
Она повернулась ко мне, бледная, измученная, с лицом, залитым слезами.
– Откуда Мирослав все узнал? Это ты? Ты сказала ему?
– Я испугалась. Гнев духов все равно настиг бы тебя, – сказала я, не поднимая на нее глаз.
– Григорий говорил, что не существует никакого гнева духов, все это выдумки. Есть только люди, жизнь и любовь, – вздохнула Всемила.
– Ты знаешь, что это не правда. Потому что сама умеешь говорить с духами, – сказала я сквозь слезы, мне очень хотелось, чтобы все у нас стало так, как раньше, до появления Григория.
Всемила помолчала, а потом добавила, внимательно посмотрев на меня:
– Мирослав сказал, что убьет меня, если выяснится, что я не чиста… Я жду не свадьбы, Всемира, а своей смерти.
– Может быть, попросить о помощи Ждану? Она все умеете делать. Напоит его так, что он ничего и не заметит.
И тут сестра резко поднялась с лавки, вцепилась мне в плечи и прошептала с отчаянием в голосе:
– Как же ты не понимаешь, Всемира. Не будет так, как должно быть. Я понесла от Григория. До свадьбы еще далеко, а у меня уже скоро живот будет заметен…
От удивления и страха я не могла вымолвить ни слова. Всемила носит ребенка от чужака! Чем это может обернуться для нашей семьи – сложно представить. В лучшем случае отец прогонит нас обеих из Общины, и нам придется скитаться по лесам.
Я задрожала от страха. А сестра отвернулась. Глядя в темное окно, она произнесла, еле слышно:
– Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, Всемира. Не волнуйся, я не допущу, чтобы ты пострадала из-за меня.
Все три месяца, которые оставались до свадьбы, Всемила учила меня обрядам и языку духов. Мы общались, как будто бы ничего и не произошло минувшим летом. Что самое удивительное – она словно и не злилась на меня вовсе за то, что я сделала.
Я молчала и старалась не думать о том, что знала. По-детски верила, что, если не говорить об этом, то все пройдет само собой, исчезнет.
Однажды я спросила ее:
– Зачем ты меня учишь, Всемила? Ведь Пророчицей Общины станешь ты.
– Чтобы ты могла заменить меня. В тебе столько же силы, сколько и во мне, сестра, а, может быть, и больше, – ответила Всемила, немного поколебавшись, и в мою душу снова закрались нехорошие предчувствия, и не зря…
Вскоре Всемила исчезла. Отправилась с утра в лес и не вернулась. Ее искали всей Общиной чуть ли не месяц. Но не нашли ни ее саму, ни ее следы. Она словно сквозь землю провалилась.
Я не представляла, куда она могла уйти. За Григорием? Может быть, он вернулся за ней? Нет, этого не может быть, я бы заметила. Она плакала до последнего дня.
Куда же она ушла? Леса у нас жестокие, непроходимые, а темные духи не терпят людского присутствия. Мне снились кошмары о том, что сталось с Всемилой в лесу, сцены ее мучительной смерти преследовали меня. Но утром я утешала себя тем, что лесные духи знают и любят Всемилу.
В Общине все переживали огромное горе. Отец был безутешен: он не только потерял свою любимую-красавицу дочь, он потерял наследницу, Пророчицу Общины и жену будущего Старейшины.