Obscura reperta [Тёмные открытия]. Игра в роман. Часть 4. Между собой настоящим и прошлым
Шрифт:
Последние слова были произнесены рассказчиком почти шепотом. Затем он совсем смолк и прислушался. За моей спиной в темноте хрустнула ветка, раздался легкий шорох, и несколько крупных капель, собравшихся на листьях после недавнего дождя,
– Кто здесь? – громко спросил Ааскафер, поднимаю горящую головню и шагнул зарослям , откуда раздавались эти звуки.
Ему навстречу двинулась человеческая фигура. Незнакомец был, видимо, как и я семинаристом.
– Здравствуйте, добрые христиане, – сказал он, приветствуя нас. – Позвольте мне обогреться немного у вашего костра. Я нищий студент, и никому не могу причинить вреда. В котомке моей осталось немного хлеба и сыра, которыми я охотно угощу вас.
– Не ты, а мы должны поделиться с тобой, ибо наши припасы побогаче, – ответил я семинаристу, к которому почувствовал уже симпатию и сострадание, так как он промок, к тому же шел пешком, и поддержкой ему в борьбе с усталостью служил лишь посох. Спутник мой не стал возражать против того, чтобы я пригласил незнакомца к огню погреться и послушать отужинать с нами. Кивком головы выразил он мне свое согласие и по моей просьбе продолжил прерванный рассказ.
– В печали провела госпожа Алейсейн вечер, и душа ее все рвалась вслед за рыцарем, и не раз пожалела она о том, что не отправилась вместе с ним в Святую
И вот настал день, когда большой отряд во главе с Готфридом Бульонским прибыл к морю в Марсель. Теперь им предстояло сесть на корабль, чтобы плыть в Палестину.
В пути через чужие земли не раз вспоминал барон свою любимую, и казалось ему, что она где-то совсем рядом. Сколько раз в минуту опасности он призывал ее светлый образ пред свои очи, и это придавало ему сил. Однажды, в пути через пустыню, отряд остановился на ночлег среди песков. К вечеру так похолодало, что воинов до костей пробирал озноб. Побежденные усталостью они все же уснули, а ветер перекатывая песчаные бугры потихоньку заносил спящих. Барон не спал, он сидел на склоне бархана и вспоминай госпожу Алейсейн, как наяву слышал он ее голос, и дыхание, которое источали ее уста, согревало ему сердце. Ночью многие замерзли, и на рассвете, когда звук рога разбудил отряд, воины поняли, что их стало вполовину меньше. Оплакав друзей и похоронив их по христианскому обычаю, рыцари двинулись дальше. Еще много-много дней длился их путь. От сильной жажды невозможно было сказать и слова, но под мерный шаг коней в голове у рыцаря простые слова складывались в песню, конечно ни в какое сравнение не идущую с теми, что сочиняют трубадуры, но придававшую силы и бодрость духа.
Конец ознакомительного фрагмента.