Обсидиановая бабочка
Шрифт:
– Это никому не в кайф, – ответил Бернардо. – К этому просто привыкаешь.
– К такой хреновине привыкнуть невозможно.
– Как невозможно привыкнуть вырезать сердца? Ты это сделала как профессионал со стажем.
Я пожала плечами:
– Совершенство достигается практикой.
– Вот эта улица, – сообщил Бернардо.
Рассветная тишина на улице только что рассеялась. Машины еще были припаркованы у тротуаров, но люди возле них глядели на полицейский автомобиль с мигалкой, стоявший у дома Даллас. Дверца полицейской машины была открыта и наполняла тихую окрестность кваканьем рации.
Дом профессора Даллас был как маленькое ранчо со стенами под саман, которые здесь так любят. В утренних лучах он казался почти золотым и светился. Бернардо припарковался у дороги.
– Ну? – спросила я.
– Я с тобой.
Но мы не успели достать оружие, как из дома Даллас вышли два патрульных и сама Даллас в халате. Мы на нее уставились, а она улыбалась полисменам, пока те извинялись, что побеспокоили. Потом она огляделась и увидела нас. В некотором недоумении она все же приветственно махнула рукой.
– Глянь на почтовый ящик, Анита, – сказал Бернардо.
Наша машина стояла как раз перед ним. К передней стенке ящика был приколот ножом конверт, а на нем – крупными печатными буквами мое имя – Анита. Никто, кроме нас, его пока не заметил.
Машина Эдуарда была достаточно высокой, чтобы закрыть нас от соседей.
– Можешь прикрыть меня от копов? – спросила я.
– С удовольствием.
Я вылезла из машины, оставив браунинг на сиденье, поскольку не могла придумать способа заткнуть его за пояс так, чтобы полиция не заметила, а никаких документов со мной не было. Может, я могла бы в своей куртке сойти за федерала, а может, и нет. Выдавать себя за агента ФБР – это преступление против федерального закона. За мной и Бернардо уже числилось нападение на офицера полиции, и новых обвинений нам не нужно было.
Бернардо вытащил из ящика нож совершенно естественным движением. Конверт упал мне в руку, и я пошла к дому, похлопывая им по бедру, будто привезла его с собой в машине.
Никто из копов не заорал: «Стой, вор!», так что я шла себе спокойно. А что Бернардо сделал с ножом, я не знаю – нож просто исчез.
– Привет, Даллас! Что случилось?
– Кто-то сделал ложный вызов полиции. Сказал, что из моего дома слышны крики.
– Кто бы мог совершить такой неблаговидный поступок? – удивился Бернардо.
Я состроила ему мрачную рожу.
Он улыбнулся мне, довольный собой.
– А вам тоже позвонили? – спросила Даллас.
– Да, я снимал трубку, – ответил Бернардо. – Позвонили на сотовый Эдуарда и сказали, что вы в опасности.
Патрульные допустили ту же ошибку, что и персонал больницы, и представились по именам и званиям. Пожимая руки, я сказала:
– Я Анита Блейк. Это Бернардо Конь-в-Яблоках.
– И он не… – Полисмену было неудобно договаривать.
– Нет, я не федеральный агент, – сказал Бернардо с горечью в голосе.
– Дело в волосах, – пояснила я. – Они никогда не видели агента с длинными волосами.
– Да, конечно, – согласился он. – Дело в волосах.
Патрульные уехали, оставив нас на крыльце дома Даллас. Высыпавшие на улицу любопытные соседи глазели на нас – всем хотелось узнать, что могло случиться на тихой улице в столь ранний час.
– Может быть, зайдете? Я уже кофе поставила.
– Зайдем, конечно.
Бернардо посмотрел на меня, но пошел за мной.
Кухня была небольшая, квадратная и прибранная, будто ею не очень часто пользуются. В ярком утреннем свете она выглядела уютно.
– Анита, что там случилось на самом деле?
Я села за столик и открыла конверт с моим именем. Письмо было написано печатными буквами.
АНИТА, В ТОТ МОМЕНТ В ПЕЩЕРЕ Я ПОНЯЛ, ЧТО ТЫ БУДЕШЬ ДУМАТЬ ТОЧНО КАК Я. Я ЗНАЛ, ЧТО ТЫ ПОЙМЕШЬ, КУДА Я ПОЙДУ НА ОХОТУ. И ВОТ ТЫ ЗДЕСЬ. Я НЕПОДАЛЕКУ.
Это заставило меня поднять глаза:
– Он пишет, что он рядом.
Бернардо вытащил пистолет, встал и начал наблюдать за окнами. Я стала читать дальше.
Я ВИДЕЛ, КАК ТЫ ПРИМЧАЛАСЬ СПАСАТЬ МИЛОГО ПРОФЕССОРА. Я ВИДЕЛ, КАК ТЫ ВЗЯЛА ПИСЬМО, И Я ЗНАЮ, ЧТО СЕЙЧАС ТЫ ЕГО ЧИТАЕШЬ. Я ЗАПРЕЗИРАЛ ЭДУАРДА, КОГДА ОН ЗАГОВОРИЛ О СРОДСТВЕ ДУШ. ТЕПЕРЬ Я ДОЛЖЕН БЫЛ БЫ ПЕРЕД НИМ ИЗВИНИТЬСЯ. КОГДА Я УВИДЕЛ, КАК ТЫ ВЫНИМАЕШЬ СЕРДЦЕ ТАК УМЕЛО, Я ПОНЯЛ, ЧТО ТЫ ТАКАЯ ЖЕ, КАК Я. СКОЛЬКО ТРУПОВ У ТЕБЯ НА СЧЕТУ? СКОЛЬКО ВЫНУТЫХ СЕРДЕЦ? СКОЛЬКО ОТРУБЛЕННЫХ ГОЛОВ? ТЫ СКАЖЕШЬ СЕБЕ, ЧТО ТЫ НЕ ТАКАЯ, КАК Я. ДА, МОЖЕТ БЫТЬ, ТЫ НЕ БЕРЕШЬ ТРОФЕЕВ, НО ТЫ ЖИВЕШЬ, ЧТОБЫ УБИВАТЬ, АНИТА. БЕЗ НАСИЛИЯ ТЫ ЗАВЯНЕШЬ И УМРЕШЬ. ЧТО ЗА ИГРА СУДЬБЫ СДЕЛАЛА ТЕБЯ ЖЕНЩИНОЙ, КОТОРЫХ Я УБИВАЮ СНОВА И СНОВА, И ВЛОЖИЛА В ЭТО КРОХОТНОЕ ТЕЛО ВТОРУЮ ПОЛОВИНУ МОЕЙ ДУШИ? ТВОИ ЖЕРТВЫ-ВАМПИРЫ – В ОСНОВНОМ МУЖЧИНЫ, АНИТА? У ТЕБЯ ЕСТЬ ПРЕДПОЧТЕНИЯ?
Я БЫ РАД БЫЛ ОХОТИТЬСЯ РЯДОМ С ТОБОЙ. Я БЫ ОХОТИЛСЯ НА ТВОИХ ЖЕРТВ, ПОТОМУ ЧТО ЗНАЮ: ТЫ НЕ СТАНЕШЬ ОХОТИТЬСЯ НА МОИХ. НО МЫ БЫ УБИВАЛИ ВМЕСТЕ И РАЗРЕЗАЛИ ТЕЛА, И ЭТО БЫЛО БЫ БОЛЬШЕ, ЧЕМ Я КОГДА-ЛИБО МОГ МЕЧТАТЬ РАЗДЕЛИТЬ С ЖЕНЩИНОЙ.
Подписи не было. Неудивительно, потому что я вполне могла бы отдать письмо полиции.
– Ты побледнела, – сказала Даллас.
– А что там написано? – спросил Бернардо.
Я отдала ему письмо:
– Не думаю, что он здесь поблизости и собирается убивать ее или нас.
– О ком вы говорите? – спросила она.
Я ей рассказала, и она стала смеяться.
– Ты знаешь, что я истребитель вампиров? – спросила я.
– Да.
– Этой ночью я убила одного вампира. Насколько я понимаю, того, которого хотела Итцпапалотль, чтобы я убила. Она мне помогла это сделать. Это сердце я и вынула.
Бернардо читал быстрее, чем можно было от него ожидать.
– Господи, Анита, Олаф на тебя запал!
– Запал, – повторила я. – Запал. Слушай, другого слова найти не мог?
– А мне можно прочесть? – спросила Даллас.
– Думаю, даже нужно, потому что он ждал не просто, чтобы взглянуть на меня. Если бы я не появилась, он бы пришел сюда и изрубил тебя в куски.
Она попыталась со смехом отмахнуться от этих слов, но что-то в моем взгляде прервало ее смех, и она протянула за письмом дрожащую руку. Прочтя его, она спросила:
– Кто это?
– Олаф, – ответила я.
– Но он же был такой милый!
Бернардо издал какой-то неопределенный звук.