Обсидиановый нож (сборник произведений)
Шрифт:
Грант Уйм сверкнул зубами, изображая улыбку.
— Ладно, куратор. У меня все в порядке.
— Послушайте, Грант, вы же знаете, что отказ от помощи куратора уже говорит о неблагополучии?
— Я не мальчик, — отрезал Уйм, — извините меня — дела… Такэда!
Интерком не ответил. Командир растерянно посмотрел на Хайдарова, и тот понял — можно.
— Грант, вы хотите спать. Вы очень хотите спать. Под веками — песок. Глаза закрываются, закрываются… Вам становится хорошо и прохладно, — говорил он размеренно. — Хотите спать. Глаза закрываются. Вы спите. Спите. Спите…
Командир Уйм честно спал. Хайдаров закатал левый рукав его скафандра, всадил иглу, сдавил шприц-ампулу. Так… Теперь — внимание к деталям… Опустить рукав и будить, либо играть в открытую?
В
— Грант. Проснитесь, — проговорил он.
Командир пошевелился, и в тот же момент Хайдарова буквально повернуло — ему показалось, что на экране появилась звезда. Нет… Под потолком вспыхнула и сейчас же погасла «пчелка» — оранжевая сигнальная лампа, соединенная с объективом корабельного компьютера. Машина наблюдала за ними. По-видимому, не хотела, чтобы они это замечали…
Уйм проговорил:
— Так. Я в порядке. Благодарю, Никола.
— Ты еще не в порядке, — сказал Хайдаров. — Слушай. Твоей вины здесь нет.
— Куратор, вы теряете чувство меры, — холодно сказал Уйм.
— Очень может быть. Но что я знаю, то я знаю. Пассажиров не высадил — верно, и за это будешь держать ответ. А в другом ты не виноват.
— Ты про Шерну?
— Боже мой, конечно — нет…
Уйм пронзительно взглянул на него. Растер локоть, отвернул рукав.
— Так. Спасибо. У тебя все? Такэда! Прошу сюда!
Сейчас же всхлипнул люк, сверху вплыл Такэда — отсалютовал шлемом Хайдарову, прыгнул к пульту и несколько секунд висел в позе ныряльщика, рассматривающего дно. Проговорил:
— Блокада по всем статьям. Гравиметры, жироскопы, все диапазоны частот, корпускулярные датчики, микрометеорные датчики. Глухо.
Командир сухо перебил:
— Собирай экипаж. Десять минут обмена мнениями.
В рубку вплывали один за другим, как глубоководные рыбы в темный грот, серебряные скафандры с красными номерными дисками. Отблескивая серебряным и алым в столбе света, падающего сверху, они ловко переворачивались, откидывали кресла, садились. Жермен тут же ухватил Хайдарова за нагрудник скафандра и начал информировать. С тысячью подробностей. Хайдаров покорно кивал, округлял глаза, поднимал брови. Не слушал. Минуту назад он фактически кончил следствие. Силлогизмы выплывали один за другим, как номерные диски на скафандрах, и рассаживались по местам. В тысячный, наверно, раз Хайдаров удивлялся непостижимой механике мозга — самые каверзные построения свершаются в наиболее неподходящие минуты. Теперь ему было непонятно, как такая простая задача могла казаться неразрешимой — боже ты мой, Шерна ведь был куратор! Он усмехнулся про себя и услышал слова Марселя:
— …Форменным образом! Я сразу сказал: у него нет массы — он поворачивал мгновенно, под углом к прежнему курсу!
— То есть как под углом? — очнулся Хайдаров.
— О! Именно! Показать? Оккам, проекцию маршрута НО на орбитальную плоскость! На экран!
На большом навигационном экране вычертилась немыслимая кривая, вернее, ломаная линия — зеленая, яркая. Безупречно сфокусированная, немыслимая. В космосе невозможно просто повернуть, как поворачивает пешеход или биллиардный шар, оттолкнувшийся от борта. Для такого поворота необходимо остановиться, но в космосе нельзя остановиться мгновенно, а любой безостановочный поворот идет по плавной кривой, имеющей радиус тем больший, чем выше скорость. Это азбучная истина. Воплощение столпа столпов — законов сохранения массы-энергии и импульса. А неизвестный объект, НО, поворачивал под углом, чисто и четко, нисколько не притормаживая — это было видно по толщине линий на экране. Толщина показывала скорость относительно Солнца. Так вот, линия на навигационном экране объективно свидетельствовала, что НО увеличивал скорость в погоне за «Мадагаскаром», а при маневрах поворачивал без радиусов. Оккам показал и маршрутную проекцию лайнера — бледной линией, так что Хайдаров мог видеть всю картину. Вот «Мадагаскар» начал схождение с кольцевой орбиты, а НО, идущий
Значит, гравиметры не врали, показывая, что НО лишен массы — лишь такой объект может поворачивать под углом. Следовательно, и сейчас они не врут, хотя показывают чепуху — что НО экранирует «Мадагаскар» от земной и солнечной массы. Чепуху, ибо ничто в известной нам части Вселенной не экранирует силу притяжения — ничто, а тем более не объекты, лишенные массы!
Да, вот так… Неудивительно, что все — Жермен, Албакай, Такэда, Бутенко, Краснов и сам Уйм — снова, в который, наверно, уже раз, принялись разглядывать две линии, яркую и бледную, слившиеся в одну там, где НО догнал корабль и был атакован кинжальным ударом плазмы.
— Здесь он прыгнул, — проговорил Жермен над ухом Хайдарова. — Прыгнул, как тигр, и схватил нас. Дал нам поработать плазмой, облизнулся и оп-ля! Он питается энергией, — Жермен пренебрежительно махнул рукой. — Элементарно, коллега, — он питается энергией, это говорю я, Марсель Жермен! Космический тигр, пожирающий плазму. Оп-ля! Он шел к нам. Он хотел посмотреть на нас вблизи, но мы включили двигатели, и он погнался за добычей, вот и все.
Остальные молчали, и каждый молчал по-своему. Раньше Хайдаров ощущал экипаж «Мадагаскара», как плотную пирамидальную группу — несомненно, с Грантом Уймом в вершине. Сейчас он видел сетку, вроде эйлеровских графов, разложенную на плоскости. Прозрение не отпускало Хайдароваю. Сейчас он мог бы точно и подробно описать химизм собственного мозга, перечислить все вещества, притекающие к гипоталамусу по воротной системе, и разложить по полочкам все сигналы гипоталамуса, передаваемые мозгу, и так далее. Но важней и потому интересней было просмотреть отношения внутри экипажа. И он просмотрел и увидел, что причин для беспокойства нет, люди отлично держат форму, а новая структура отношений вызвана ситуацией, в которой штурманам Уйму и Краснову нечего делать — из объятий «космического тигра» корабль могут вырвать только инженеры. Сейчас кораблем командовал Такэда. «Что же — спасибо Уйму, подобрал стойких ребят в экипаж», — подумал Хайдаров и потихоньку переместился к шкафчику с канцелярией. Командир сейчас же оказался рядом.
— Пассажирский список, — прошептал Хайдаров.
Командир достал журнал и сразу открыл в нужном месте. Ясно, Грант. Посидел ты над списком, поразмышлял… Но Хайдарова интересовал только четвертый уровень. Точнее — люди с Деймоса. Еще точнее…
Такэда говорил:
— Два-три человека мы в состоянии привлечь. Прежде всего Сперантова…
— Сперантов — величина, — сказал Уйм.
— Затем — Стоник, — продолжал Такэда. — Я помню ее докторскую работу. Мыслящий физик…
Хайдаров напомнил:
— Может быть, Юнссона? Кажется, он тоже физик?
— Правильно, — сказал Краснов. — И пилот-виртуоз. Давайте Юнссона, с ним не соскучишься.
— Нет, — резко отозвался Бутенко. — Друг Шерпы. Я против.
— Я забыл, простите, — сказал Хайдаров.
— Что за нежности, — сказал Уйм. — О Шерне мы так и так не разговариваем. Юнссон — не школьница.
— Больше нет физиков? — спросил Такэда.
— Нестоящие, — сказал Бутенко.
— Тогда все. Марсель, поднимай этих троих, — распорядился Такэда. — Мы готовим большой лазер и зонды. Грант, установишь зонды?
— Есть — установить зонды, — сказал Уйм.
— Забортные пробы взять вторично? — спросил Краснов.
Такэда что-то ответил. Сейчас придет Стоник, подумал Хайдаров. Со своим космическим снарядом.
Но первым явился Юнссон. «Э-хой, на палубе! Кому тут нужен черный пират, сын греха, божий бич полуденных морей?» Он со свистом пронесся над полом, покрикивая: «Привет, кэп! Привет, Левушка! Ого, кто же это, никак Хайдаров!» Он отлично говорил по-русски и любил этим щеголять. Такэду он похлопал по спине. Уйма — по колену. Всеобщий любимец, удивительно даже, как он мог дружить с Шерной, и стиль у них один…