Такую писательскую судьбу, наверно, можно назвать удачной, ведь несмотря на жизненные невзгоды, преследовавшие его еще с отроческих лет, на годы войны, на несладкое эмигрантское житье-бытье Саша Черный всегда верно и честно служил литературе, не отступался от своих жизненных и творческих принципов, не предавал и не разменивал свой немалый талант. Именно поэтому он и интересен нынешнему читателю, его творчество достойно выдержало испытание временем.
Нельзя не согласиться со словами В. Набокова, которому Саша Черный мягко и благожелательно помогал в начале его писательского пути: «От него осталось только несколько книг и тихая, прелестная тень».
Критику
Когда поэт, описывая даму,Начнет: «Я шла по улице. В бока впился корсет…», —Здесь «я» не понимай, конечно, прямо —Что, мол, под дамою скрывается поэт.Я истину тебе по-дружески открою:Поэт – мужчина. Даже с бородою.<1909>
Всем нищим духом
Ламентации
Хорошо при свете лампыКнижки милые читать,Пересматривать эстампыИ по клавишам бренчать, —Щекоча мозги и чувствоОбаяньем красоты,Лить душистый мед искусстваВ бездну русской пустоты…В
книгах жизнь широким пиромТешит всех своих гостей,Окружая их гарниромИз страданья и страстей:Смех, борьба и перемены,С мясом вырван каждый клок!А у нас… углы да стеныИ над ними потолок.Но подчас, не веря мифам,Так событий личных ждешь!Заболеть бы, что ли, тифом,Учинить бы, что ль, дебош?В книгах гений Соловьевых,Гейне, Гёте и Золя,А вокруг от ИвановыхСодрогается земля.На полотнах Магдалины,Сонм Мадонн, Венер и Фрин,А вокруг – кривые спиныМутноглазых Акулин.Где событья нашей жизни,Кроме насморка и блох?Мы давно живем, как слизни,В нищете случайных крох.Спим и хнычем. В виде спорта,Не волнуясь, не любя,Ищем Бога, ищем черта,Потеряв самих себя.И с утра до поздней ночиВсе, от крошек до старух,Углубив в страницы очи,Небывалым дразнят дух.В звуках музыки – страданье,Боль любви и шепот грез,А вокруг одно мычанье,Стоны, храп и посвист лоз.Отчего? Молчи и дохни.Рок – хозяин, ты – лишь раб.Плюнь, ослепни и оглохни,И ворочайся, как краб!.Хорошо при свете лампыКнижки милые читать,Перелистывать эстампыИ по клавишам бренчать.1909
Пробуждение весны
Вчера мой кот взглянул на календарьИ хвост трубою поднял моментально,Потом подрал на лестницу, как встарь,И завопил тепло и вакханально: «Весенний брак! Гражданский брак! Спешите, кошки, на чердак…»И кактус мой – о, чудо из чудес! —Залитый чаем и кофейной гущей,Как новый Лазарь, взял да и воскресИ с каждым днем прет из земли все пуще. Зеленый шум… Я поражен: «Как много дум наводит он!»Уже с панелей смерзшуюся грязь,Ругаясь, скалывают дворники лихие,Уже ко мне забрел сегодня «князь»,Взял теплый шарф и лыжи беговые… «Весна, весна! – пою, как бард. — Несите зимний хлам в ломбард».Сияет солнышко. Ей-богу, ничего!Весенняя лазурь спугнула дым и копоть.Мороз уже не щиплет никого,Но многим нечего, как и зимою, лопать… Деревья ждут… Гниет вода, И пьяных больше, чем всегда.Создатель мой! Спасибо за весну! —Я думал, что она не возвратится, —Но… дай сбежать в лесную тишинуОт злобы дня, холеры и столицы! Весенний ветер за дверьми… В кого б влюбиться, черт возьми?<1909>
Песня о поле
«Проклятые» вопросы,Как дым от папиросы, Рассеялись во мгле. Пришла Проблема Пола, Румяная фефёла, И ржет навеселе.Заерзали старушки,Юнцы и дамы-душки И прочий весь народ. Виват, Проблема Пола! Сплетайте вкруг подола Веселый «Хоровод».Ни слез, ни жертв, ни муки…Подымем знамя-брюки Высоко над толпой. Ах, нет доступней темы! На ней сойдемся все мы — И зрячий и слепой.Научно и приятно,Идейно и занятно — Умей момент учесть: Для слабенькой головки В проблеме-мышеловке Всегда приманка есть.1908
Анархист
Жил на свете анархист,Красил бороду и щеки,Ездил к немке в ТериокиИ при этом был садист.Вдоль затылка жались складкиНа багровой полосе.Ел за двух, носил перчатки —Словом, делал то, что все.Раз на вечере попович,Молодой идеалист,Обратился: «Петр Петрович,Отчего вы анархист?»Петр Петрович поднял бровиИ, багровый, как бурак,Оборвал на полуслове:«Вы невежа и дурак!»<1910>
До реакции
Пародия
Дух свободы… К перестройке Вся страна стремится,Полицейский в грязной Мойке Хочет утопиться.Не топись, охранный воин, — Воля улыбнется!Полицейский! Будь покоен — Старый гнет вернется…<16 февраля 1906>
«Пьяный» вопрос
Мужичок, оставьте водку,Пейте чай и шоколад.Дума сделала находку:Водка – гибель, водка – яд.Мужичок, оставьте водку,Водка портит Божий лик,И уродует походку,И коверкает язык.Мужичок, оставьте водку,Хлеба Боженька подастПосле дождичка в субботку…Или «ближний» вам продаст.Мужичок, оставьте водку,Может быть (хотя навряд),Дума сделает находку,Что и голод тоже яд.А пройдут еще два года —Дума вспомнит: так и быть,Для спасения народаНадо тьму искоренить…Засияет мир унылый —Будет хлеб и свет для всех!Мужичок, не смейся, милый,Скептицизм – великий грех.Сам префект винокуренийВ Думе высказал: «Друзья,Без культурных насажденийС пьянством справиться нельзя…»Значит… Что ж, однако, значит?Что-то сбились мы слегка, —Кто культуру в погреб прячет?Не народ же… А пока —Мужичок, глушите водку,Как и все ее глушат,В Думе просто драло глоткуСтадо правых жеребят.Ах, я сделал сам находку:Вы культурней их во всем —Пусть вы пьете только водку,А они коньяк и ром.Начало 1908
Слишком много
Слишком много резонерстваИ дешевого фразерства,Что фонтаном бьет в гостиныхВ монологах скучно-длинных, — Слишком много…Слишком много безразличных,Опустившихся, безличных,С отупевшими сердцами,С деревянными мозгами, — Слишком много…Слишком много паразитов,Изуверов, иезуитов,Патриотов-волкодавов,Исполнителей-удавов, — Слишком много…Слишком много терпеливых,Растерявшихся, трусливых,Полувзглядов, полумнений,Бесконечных точек зрений, — Слишком много…Слишком много слуг лукавых,Крайних правых, жертв кровавых,И растет в душе тревога,Что терпения у Бога Слишком много!<1908>
Читатели газет
Дороден. Блестящее темя.В чинах. К подчиненным суров.Читает он «Новое время»,Не любит армян и жидов.Асессор, сгибающий выю,Фантом канцелярских бумаг,Смиренно читает «Россию» —Инако не мыслит. И благ.Пенсне на носу деловые.На чреве цепочка-массив.Он держит в руках «Биржевые»,А в мыслях – «актив» и «пассив».Кто между Харибдой и СциллойУмеет свой челн уберечьИ болен крамольной бациллой —Читает коварную «Речь».Но кто он – простак, обыватель(Его очернить не берусь!),Кто конкурсных премий искатель,Читающий «Новую Русь»?!Лишенный особой приметыКупец, дворянин иль плебей —В листах «Петербургской газеты»Находит богатство идей.Приказчик, швейцар, полицейский,Трактир, живорыбный садок,Ремесленник, писарь армейский, —Для них – «Петербургский листок».Смазные ботфорты, рубахаИ волос, подстриженный в круг.В смятенье понятного страхаВы зрите «союзника» вдруг.Он дико вращает глазами,Вздуваются жилы на лбу…И, комкая «Русское знамя»,Рычит он: «Жиды!.. Расшибу!..»<1909>
На Елагином
Не справляясь с желаньем начальства,Лезут почки из сморщенных палок,Под кустами – какое нахальство! —Незаконное скопище галок.Ручейков нелегальные шайкиВозмутительно действуют скопомИ, бурля, заливают лужайкиЛиловатым, веселым потопом.Бесцензурно чирикают птицы,Мчатся стаи беспаспортных рыбок,И Нева контрабандно струитсяВ лоно моря для бешеных сшибок…А вверху, за откосом, моторыЗавели трескотню-перестрелкуИ, воняя бензином в просторы,Бюрократов уносят на Стрелку.Отлетают испуганно птицы,Рог визжит, как зарезанный боров,И брезгливо-обрюзгшие лицаХмуро смотрят в затылки шоферов.<1912>
«Все в штанах, скроённых одинаково…»
Это не было сходство, допустимое даже в лесу, – это было тождество, это было безумное превращение одного в двоих.
Л. Андреев.«Проклятие зверя»
Все в штанах, скроённых одинаково,При усах, в пальто и в котелках.Я похож на улице на всякогоИ совсем теряюсь на углах…Как бы мне не обменяться личностью:Он войдет в меня, а я в него, —Я охвачен полной безразличностьюИ боюсь решительно всего…Проклинаю культуру! Срываю подтяжки!Растопчу котелок! Растерзаю пиджак!!Я завидую каждой отдельной букашке,Я живу, как последний дурак!..В лес! К озерам и девственным елям!Буду лазить, как рысь, по шершавым стволам.Надоело ходить по шаблонным панелямИ смотреть на подкрашенных дам!Принесет мне ворона швейцарского сыра,У заблудшей козы надою молока.Если к вечеру станет прохладно и сыро,Обложу себе мохом бока.Там не будет газетных статей и отчетов.Можно лечь под сосной и немножко повыть,Иль украсть из дупла вкусно пахнущих сотов,Или землю от скуки порыть…А настанет зима – упираться не стану:Буду голоден, сир, малокровен и гол —И пойду к лейтенанту, к приятелю Глану:У него даровая квартира и стол.И скажу: «Лейтенант! Я – российский писатель,Я без паспорта в лес из столицы ушел,Я устал как собака и – веришь, приятель, —Как семьсот аллигаторов зол!Люди в городе гибнут, как жалкие слизни,Я хотел свою старую шкуру спасти.Лейтенант! Я бежал от бессмысленной жизниИ к тебе захожу по пути…»Мудрый Глан ничего мне на это не скажет,Принесет мне дичины, вина, творогу…Только пусть меня Глан основательно свяжет,А иначе – я в город сбегу.<1908>