Обучение женщиной
Шрифт:
Галя стала прекрасной и самоотверженной матерью, и она действительно была по-своему честным, порядочным и умным человеком. Проблемой в ее отношениях со мной был целый ряд внутренних конфликтов и искажений в ее модели мира, которые настолько нарушали ее восприятие действительности, что она оказалась неспособна сознательно отдавать себе отчет в своих действиях и их последствиях. Я со своей стороны относился к сыну с таким же теплом и пониманием, как и к любому человеческому существу, и не имел ничего против того, чтобы участвовать в его судьбе, что я и делал в первые годы его жизни.
Единственное, чего я не хотел — это превращать ребенка в орудие воздействия на меня. Использование ребенка в разборках между мужчиной и женщиной — один из самых распространенных приемов, который используют родители для удовлетворения жажды господина и жажды контроля. В первую очередь подобные манипуляции наносят вред самому ребенку, записываясь в его модель мира как стереотип поведения в семье.
Я навсегда запомнил слова
— Вмешиваясь в жизнь такого ребенка ты лишь травмируешь и его и самого себя, — сказал Ли. — В него ты привнесешь двойственность, которой и так с лихвой наградит его мать, и сам ты в душе будешь страдать, видя свое бессилие в том, чтобы сделать его модель мира гармоничной и чистой. Только человек, близкий тебе по духу может быть твоим сыном и братом, вне зависимости от того, течет ли в его жилах твоя кровь.
Я прекрасно понимал, что хотя Галя и была готова на все ради ребенка, она, сама того не желая, передаст ему значительную часть противоречий своей модели мира, и не хотел усугублять ситуацию своим вмешательством. В конце концов, Галя завела этого ребенка обманным путем, и она сама должна была нести ответственность за это решение. Наверняка в Галиной интерпретации эта история прозвучала бы совсем по-другому, но сейчас вы увидите ее такой, какой Галя записала ее в своем дневнике, ярко отражающем противоречия в ее отношении к жизни и к мужчинам и ее неумение, несмотря на страстное желание, понять саму себя.
Подобные искажения модели мира характерны для многих людей, и я собираюсь прокомментировать их, потому что, осознав их на конкретном примере, становится гораздо легче видеть их в самом себе и исправлять их таким образом, чтобы ваша модель мира не приносила страданий вам самим и окружающим вас людям.
Итак, обратимся к дневнику.
«Прошел январь, уже февраль 1982 года. Я сижу дома, набираюсь сил и физических, и, главное, душевных, чтобы во всеоружии вступить в новую для меня жизнь. Пока ничего не задумываю, кроме имени человечка, которого я жду.
Он будет Шурка. Долгожданный, выстраданный морально. Какой он будет? Буду ли я? Перейду эту грань? Это тоже лезвие бритвы. Два мира по разным его сторонам. Один — оптимистический, радостный, полный забот, тревог, волнений, в общем — нормальный человеческий. Другой — тьма, обиды, разные комплексы, подозрительность. Какая моя сторона?»
Здесь мы сталкиваемся со стереотипами мышления, типичными для интеллигенции шестидесятых-семидесятых годов. В первую очередь за счет подавления сексуальной и эмоциональной сферы у них обнаруживалось явное доминирование интеллекта, то есть головы над сердцем и телом. Отчасти это было данью моде, отчасти — уступкой среде, в которой социальный престиж во многом определялся уровнем интеллекта, и интеллектуальные изыскания в области философии вкупе с размышлениями над абсурдными с точки зрения логики и здравого вопросами типа «Спасет ли красота мир?», «Имеет ли жизнь смысл?», «Существует ли высшая справедливость?», «Что было раньше — яйцо или курица?», были признаком высокого умственного развития и хорошего тона.
Сексуальная энергия у них в основном сублимировалась при чтении книг, особенно тех, в которых умствование сочеталось с высоким эмоциональным страданием и накалом.
Одним из любимых героев того периода был князь Мышкин, болезненные переживания которого были столь хорошо описаны Достоевским, что читатели впитывали в себя его мировоззрение вместе с оргазмическими потоками, возникавшими при сопереживании сценам страсти, безумных страданий, внутренних противоречий и смерти.
В моде было приводящее к сходным результатам творчество писателей-экзистенциалистов, также причинявшее достаточно вреда нормальному развитию человеческой психики.
В результате стереотипом поведения интеллигентного человека стала склонность к глубоким внутренним переживаниям в сочетании с интеллектуализированием и философствованием над неразрешимыми и не имеющими однозначного ответа вопросами.
Во всем дневнике Гали красной нитью проходит неспособность жить настоящим моментом, получать удовольствие от окружающего мира, который, в ее воображении, мы находим разделенным на две половины — мир радости и мир тьмы. Не обращая внимания на реальный мир, окружающий ее в настоящий момент и не несущий в себе никакой угрозы, она предается размышлению над вопросами, не имеющими однозначного ответа, и потому совершенно бессмысленными:
«Какой он будет? Буду ли я? Перейду ли эту грань? Это тоже лезвие бритвы.»
Размышление над подобными вопросами порождает оргазмические потоки, удовлетворяющие жажду ощущений намеренно провоцируемым страхом неопределенности. Поскольку в Галиной модели мира не было заложено четкого умения наслаждаться жизнью и общением с людьми, жажду ощущений ей приходится удовлетворять за счет самых стереотипных для такого рода людей чувств — страха перед будущим и страдания. Мазохизм — это кайф на страдании. Духовный мазохизм — неотъемлемая черта многих русских интеллигентов. Духовный мазохизм — бесконечное размышление над неоднозначными или не имеющими решения
Неистребимая склонность кайфовать на интеллектуальных построениях ярко просматривается и в письме, написанном мне Галей в тот период:
«Мне хорошо с тобой и плохо, и радостно, и грустно, и просто, и легко, и тревожно, и беспечно. Чего больше? Весы — баланс. Бухгалтер. Это слово себя изжило. Это понятие само перешло в другую категорию. Теперь важно вроде другое в работе по этой профессии — понять механизм, найти приложение силы к рычагу, ту главную точку, чтобы хотя бы рассмотреть то, что пытаешься понять.
Ничто в мире не постоянно, все усложняется, переполняется избыточной информацией, и когда-нибудь будет взрыв. Теория относительности.
Может и правда все было давным-далеко, потом превратилось в прах, теперь опять возродилось и снова ведет к краху?
Наверное правда. Это ведь противоестественно, что обычное, нормальное нужно считать глупостью, нужно его бояться, скрывать, и, наоборот, глупость человеческая возвеличивается.
Как болит голова моя бедная. Хочу думать только о тебе, о нас, но не умею уйти от нахлынувшей на меня волны пессимизма, усталости, чувства ненужности своей в этом мире.
Мне так нужны твои слова, как солнце цветку. А как же тот кактус, который цветет один раз в своей жизни? Он тоже цветок. Я люблю кактусы, потому что сама из их породы — долготерпение их суть, а потом неуемная сила цветения. Хорошо-то как!
Мне действительно претит половинчатость. Или все, или ничего. Не все можно делить. Есть вещи, по сути своей однозначные, и если их разобрать, то теряется сама их суть.
Не хочу, чтобы ты меня сравнивал, не хочу тебя прирученного, не хочу больше видеть твоих тренировок на себе. Ты почти достиг совершенства в части искренности. Поздравляю. А теперь попробуй быть мужчиной, а не мальчишкой, и помоги мне обрести спокойствие. Мне сейчас трудно это сделать самой, почти невозможно, так как прежние способы аутотренировок исключаются, а новыми не овладела к сожалению.
Ты мне даешь возможность уединения, которого я всегда не любила, а теперь и вовсе страшусь. Слишком много нового стало во мне, непонятного, несвойственного, и одной с этим оставаться трудно. Но, как ты когда-то сказал, — сама себе такой путь выбрала, вот и довольствуйся. А значит и к выводам пришла соответственным.
Нам не нужно больше встречаться. Ты стал тяготиться этой своей обязанностью, а я даже в своих глазах становлюсь смешной. Если раньше наши отношения были тайной, то теперь они становятся явью, а это в твои планы не входило.
Поэтому уходи, пока не поздно, и мне легче будет, если совесть моя будет чистой. Не сможешь ты жить и так, как спланировал свое будущее. Это пока мать жива, а потом нужен будет тебе человек, о котором хоть раз в неделю надо будет заботиться, если не сделает тебя рабом. Наверное, мы с тобой будем друзьями, но для этого нужно время, чтобы забыть. Давай попробуем это сделать.
Ты понимаешь, что вся моя писанина получается не от лучшего состояния духа, но так длится давно. Я всегда помню о пропасти, разделяющей нас. Здесь никакой оптимизм не поможет. А он у меня тает, как льдинка, а помогает мне жить мой неизменный дух противоречия. А насколько его хватит?
Ты в последнее время стал удивляться, что во мне много истинно женского. А кто же я? Если бы с раннего детства мне не пришлось участвовать в серьезных семейных отношениях, — кто знает, какой была бы я, и как бы жизнь моя сложилась.
Была бы музыкантом, растила бы детей, была бы непременно любимой женой. А так воспитала в себе мужественную женщину. Ни себе, ни другим радости.
Вот хотела пожить по твоим законам, радоваться жизни, просто тому, что живу, что люблю, что умею наслаждаться. Но это жизнь одного дня, а он не один теперь, а превратился в целую вереницу дней, и не только моих.
Опять судьба-пересмешница. Опять испытания на прочность, опять мужество. И так мне уготовано вероятно до конца дней моих. Наверно, у радости тоже должен быть обеспеченный тыл.
Поздравляю тебя с Новым годом. Пусть он принесет тебе новые яркие впечатления.»
Это любопытное произведение написано вполне в духе того времени. Вначале мы встречаем сонм общих фраз, являющихся вариациями на тему свободных ассоциаций. Эти свободные ассоциации снова отражают полярное разделение мира на его светлую и темную сторону, между которыми, как обычно, пребывает Галя, не зная, какую из них избрать.
То, что гораздо разумнее было бы сознательно избрать светлую сторону, не приходит ей в голову, потому что в таком случае она потеряла бы единственный источник ярких ощущений и оргазмических переживаний — страдание от осознания двойственности мира и неспособности справиться с этим печальным фактом. То, что она никак не может разобраться в происходящем служит оправданием того, что она не пытается и на самом деле не хочет найти конструктивный выход из ситуации, и это позволяет ей пребывать в привычном и удобном, хотя и не слишком приятном состоянии интеллектуального самокопания.