Обучение женщиной
Шрифт:
Даос, применяя свой интеллект, думает, что если он проведет с партнером один прекрасный день, то следующий день, подкрепленный приятными воспоминаниями, будет еще лучше, за ним наступит новый день, не менее чудесный, и так далее. Даос не строит громоздких интеллектуальных схем, программирующих грядущие катастрофы, хотя, если случится несчастье, он всегда готов встретить его лицом к лицу.
Если можно превратить в праздник один день с любимым человеком, если можно сделать праздником неделю, месяц или год — то праздником может стать и вся жизнь, и зачем задумываться о том, что может быть когда-нибудь случится что-то плохое. Когда проблема возникнет, ее надо будет решать, а пока все хорошо — зачем терзать себя и партнера размышлениями о будущих несчастьях?
Галя же твердо знает, что чем больше счастье — тем меньше оно длится.
Люди с подобными установками не способны жить сегодняшним днем, наслаждаться тем счастьем, которое они сегодня имеют, поскольку они живут не настоящим моментом, а воображением о грядущих катастрофах, которые погрузят их в пучину горя и страдания. Чтобы застраховать себя от страданий в будущем, они изо всех сил пытаются контролировать и подавлять свои эмоциональные порывы в настоящем, создавая иллюзию контроля над собственной жизнью, но, на самом деле, заключая себя в тюрьму собственных страхов и подавляемых инстинктов.
Ли когда-то сказал:
— Идея судьбы и предопределенности — самая опасная для человеческого разума. Она создает иллюзию предопределенности, снимающую с человека ответственность за свою судьбу. Я уже не раз говорил тебе об этом. Даос не подчиняется своей судьбе, он творит ее.
Отрицательное воображение и прогнозирование — злейший враг счастья. Человек, склонный к отрицательному воображению, как ядовитый источник, не только убивает жизнь внутри себя но и уничтожает все, соприкасающееся с его тяжелыми отравленными водами.
Когда-то я спросил Учителя, как определять грань своей ответственности перед другими людьми, перед теми кто тебя любит и кто в тебе нуждается.
— Даос платит добром за добро и любовью за любовь, — сказал Учитель. — Но ты должен различать истинную и бескорыстную любовь от того, что называют любовью другие люди от жажды обладания, контроля, жалости или наслаждения.
Только человек с гармоничной картиной мира способен любить, не обрушивая на любимого человека невыносимый груз внутренних конфликтов и противоречивых требований. Грань собственной ответственности можешь определить только ты сам. Если в твоих силах поддерживать добрые и хорошие отношения с любящим тебя человеком, ты должен делать это. Но если не в твоей власти исправить искаженные модели мира людей, вносящих свой собственный внутренний разлад в отношения с другими и убивающих свет и радость жизни, лучше отойти в сторону, пока в твоей душе еще сохранилась хорошая память об этом человеке.
Вопрос об ответственности всегда неоднозначен, например, я могу спросить, что бы ты предпочел, будучи командиром корабля: спасти матроса, бросившегося за борт в попытке свести счеты с жизнью или выполнить боевую задачу, от успеха которой зависит жизнь многих людей? В данном случае любое решение будет трудным, и тебе останется лишь принять на себя ответственность за него, не терзая себя в дальнейшем сомнениями или сожалениями.
Так и в жизни. Ты не можешь взять на себя ответственность за всех, с кем сталкивает тебя судьба. И если какой-то человек не может быть счастливым, общаясь с тобой, ты не должен тратить свои душевные силы в попытке разрешить его проблемы. Есть много других людей, которым ты подаришь радость и счастье, сам наслаждаясь их обществом.
Следующая часть дневника была написана уже после рождения ребенка.
«Пришел Саша. Был весь день, но сказать ему ничего не смогла.
Напала какая-то оторопь. Пока пусть все будет, как было.
Мне задавали вопрос, люблю ли я Сашу. Я ответила, что отношусь к нему очень хорошо. А подумалось больше — я родила себе нового Сашу, очень похожего, и может быть только мой возраст делает меня благоразумной. Я должна быть всегда готова к известию, что Шуркин папа уже чей-то муж и еще папа. Как скоро это будет — не знаю, но это неизбежно.
Хорошо бы, если он уедет, например, в Москву. А, может, я преувеличиваю свою ревность, может она теоретическая? Дай бог, чтобы было так. Большое видится на расстоянии. В который раз убеждаюсь в том, что мои первые порывы, впечатления всегда верны. Мы с Сашей оба преследовали первоначально корыстные цели. Он — беззаботность и спокойную жизнь на некоторое время. Я для него очень удачная гавань, этакое временное пристанище.
А что я? По
Мне тоже хочется, чтобы сын вырос здоровым, а здоровье его во мне заключено. Только вот лучше бы между нами сейчас сложились деловые отношения, если ему хочется иметь сына. Зачем он вызывает в себе чувства ко мне? Я в них не верю. Да и он сам уже устал от своего театра. Если раньше он мне приносил только положительные эмоции, то сейчас я остаюсь после каждого его ухода опустошенной, в недоумении. Зачем все продолжается? Я не могу делить себя между Шуркой и Сашей. И органичным целым этот союз для меня не становится. Саша в нашем союзе чужой. Это моя боль. Сознание того, что я знаю об этом, что не будет очередного разочарования — главная моя движущая сила. Я уже не боюсь той боли, которую когда-то испытала.
Спасибо вам, Шурки мои родные, обоим спасибо. Старому за то, что был, малому за то, что есть.
Должны мы с Шуриком уехать в Семисотку. Надолго, до холодов. Вот и будет очистительное время и для Саши и для меня. Не буду с болью смотреть на себя в зеркало, бояться яркого света, содрогаться от слов, которые Саша говорит, как укор — морщины бы убрать; морщин меньше стало; говорят: „что ты в ней нашел — старая, некрасивая, жадная.“ Вот так-то, тетка. Для Шурика буду самой любимой и красивой.»
(На этом дневник заканчивается.)
В этом отрывке мы видим, как рассудок вновь постепенно берет верх, и с помощью фантазий о моем отношении к ней, отрицательного воображения и логических построений завершает работу по окончательному обоснованию необходимости нашего разрыва.
Как мы видим, ее «главная движущая сила» — осознание того, что мы неизбежно расстанемся и что «не будет очередного разочарования». Таким образом, создав четкую картину нашего разрыва в будущем, Галя предпочла реализовать его сейчас.
Правда, рассудок оставил ей лазейку для удовлетворения потребностей в общении со мной: «Лучше бы между нами сейчас сложились деловые отношения, если ему хочется иметь сына». Некоторое время она эту лазейку эксплуатировала, пытаясь играть моими чувствами, и то заявляла, что сын только ее, и он даже вовсе не от меня, а от другого мужчины, то рассказывала ребенку, что его папа умер.
Заботы о ребенке потребовали от нее большой эмоциональной отдачи, и на время внутренние противоречия, эмоциональная и сексуальная неудовлетворенность перестали проявляться с прежней остротой. Для этого у Гали просто не оставалось ни времени, ни сил.
Но ребенок подрастал, я уехал в Москву, одиночество и неудовлетворенность вновь дали о себе знать. С другими мужчинами отношения не складывались, и рассудок вновь породил очередную идею, дающую повод ее эмоциональной сфере немного разрядиться: ребенку нужен отец. Под этим предлогом Галя в течение многих лет писала мне письма, утверждая, что мы еще не расстались, и под тем или иным предлогом настаивая на встречах.
Еще раз хочу подчеркнуть, что, несмотря на все, сказанное выше в плане анализа Галиной модели мира, я считаю ее умным, хорошим и порядочным человеком. Галя — прекрасная мать, талантливый научный работник и надежный друг. Тем более обидно, что непонимание механизмов собственного поведения, неспособность налаживать и поддерживать хорошие и взаимоудовлетворяющие отношения с мужчинами лишили ее радостей любви и нормальной семьи.
Эта тщательно подавляемая глубокая внутренняя неуверенность в себе, в способности удержать мужчину и внушить ему любовь звучит в последней фразе дневника: «Для Шурика буду самой любимой и красивой».
Многие женщины, отчаявшись найти счастье в мужской любви, рожают детей в надежде компенсировать ее отсутствие сыновней любовью. Но это глубокое заблуждение. Лишенный одной ноги человек способен ходить, даже бегать и танцевать, но, пусть и научившись компенсировать свой недостаток, он никогда не будет чувствовать себя полноценным и здоровым.
Лишь умелое и полноценное удовлетворение основных человеческих потребностей может дать подлинное счастье. Замкнутость в своем собственном запутанном и противоречивом мире лишает человека удовлетворения одной из главных своих потребностей — потребности в обществе себе подобных, в полноценном общении, которое могут дать любимые и близкие по духу люди.