Шрифт:
– Дорогу! Дорогу! Посторонись!
Стасу не приходилось даже особо напрягать голос, народ, толпившийся вдоль железнодорожной колеи, поспешно расступался, открывая проезд вдоль шеренги продавцов, безуспешно предлагавших свой убогий товар. Какая-то одежда, считавшаяся праздничной, а ныне никому не нужная, посуда, когда-то закупленная с избытком, начиная с кастрюлек и заканчивая сервизами, целыми и разрозненными; умершая бытовая техника, бижутерия и ювелирка, всё, некогда считавшееся ценным, а теперь превратившееся в бросовое
Тут же стояли и серьёзные продавцы, выставившие товар из разграбленных складов: инструмент, рабочую одежду, а порой и консервы. Удивительно, что не всё съедено в прошлую зиму, салат из морской капусты ещё встречается на барахолке. Инструменты у покупателей тоже котируются не всякие: кому нужен электролобзик или болгарка, если в деревне давно нет электричества? Хотя, говорят, где-то электричество есть. Вот и выставлены по дешёвке дрели, шуруповёрты и прочий электрохлам.
Продавцов много, а серьёзных покупателей нет. Метелинские не приехали, из ходоков – один Стас. Вот и расступается перед ним толпа, провожают завистливыми и ненавидящими взглядами.
– Деревня… куркуль… Сволочь поганая! Едет прямо в телеге по торговым рядам. Попробовал бы слезть, тут ему и конец.
Стас слышал эти перешёптывания, но не обращал внимания. Привык.
Ближе к станции, возле багажного отделения, начинались мажорные места. Тут торговали не с земли, не с расстеленных клеёнок, а с подобия прилавков, и товар был нужный, а значит, ценный.
Возле одного из прилавков Стас остановил лошадь. Взгляд привлекла материя, выставленная целыми рулонами.
– Ситчик почём? – спросил Стас. – Весь кусок.
– Что дашь? – вопросом на вопрос ответил продавец вида самого негалантерейного.
– Овёс могу дать, мешок на двадцать кило.
– Что я, лошадь, овёс жрать… Муки пшеничной мешок, был бы другой разговор.
– Пшеница у нас не родится, её никто из деревенских не даст.
Стас спрыгнул с телеги, наклонился, чтобы получше рассмотреть материю. Когда разогнулся, то увидел, что в лоб ему смотрит револьверное дуло.
– Живо сгружай мешки! – шёпотом скомандовал фальшивый продавец. – Да не вздумай на телегу запрыгнуть, не успеешь. А умирать будешь долго.
В бок ощутимо ткнули чем-то острым. Били не насмерть, а если учесть, что под ватником была поддета кольчуга, выменянная у бывших реконструкторов, то удар оказался и вовсе безвредным.
В следующее мгновение пистолет шмякнулся на прилавок, а сам бандит сполз на землю. Рядом упали двое сообщников. Финские ножи зазвенели о железнодорожный щебень.
Надо же, эти дурни и впрямь верили, что Стас неуязвим только пока сидит на телеге, а раз спрыгнул наземь, то можно его и грабонуть.
Теперь на насыпи шевелилось что-то лишь отдалённо напоминавшее людей. Их руки и ноги полностью лишились костей и мышц и казались мешками, налитыми густой слизью. Ещё пара минут, слизь достигнет сердца, и всякая жизнь в бывших телах прекратится.
– Ты шо? – прохрипел вожак. – Предупреждать надо!
– О чём? – удивился Стас. – Что людей грабить нехорошо? А тебя мама об этом не предупреждала? Не слушал маму, вот и получил, что заслужил.
Стас споро перекидал рулоны материи в телегу. Никто в толпе не возражал, все видели, что произошло. Мешки бывших ног уже лопнули, слизь растекалась по земле.
– Мужик, добей! – просипел один из налётчиков.
– Сам сдохнешь.
Стас жестом подозвал оборванного мальчишку, глазевшего на происходящее с высоты насыпи.
– Давай-ка, ножи и пушку подбери – и в телегу. Там к задку ведро прицеплено пластиковое, вот в ведро их и определи. Только смотри, в слизи не перепачкайся, не отмоешься.
С опасной работой парень управился мгновенно. Потом повернулся к Стасу:
– Дядя, взял бы ты меня с собой.
– Не могу, – ответил Стас. – Я бы взял, мне не жалко, только не довезу я тебя. Видел, что с этими стало? Вот и с тобой то же по дороге случится. На, вот, тебе за работу.
Мальчишка схватил овсяную лепёшку и тут же вцепился в неё зубами, понимая, что если сразу не съесть, потом могут и отнять.
Теперь толпа расступалась перед ним прежде, чем Стас успевал крикнуть: «Дорогу!»
Стас выменял на картошку полпуда гвоздей и моток верёвки, а в обмен на овёс получил четыре канистры солярки. Тракторишко в соседней деревне был, а вот солярки не хватало, прошлую посевную трактор ездил на самодельном скипидаре.
В общем, поездка удалась, если бы не дурацкая история в самом конце. Стас уже выезжал с привокзальной территории, когда какая-то женщина вцепилась в бортик телеги, словно хотела остановить её на полном ходу.
– Что тебе? – недовольно спросил Стас. – У меня ничего нет, ни картошины, ни куска хлеба…
– Забери меня отсюда, – с придыханием произнесла женщина. – Здесь нельзя жить, забери меня.
Женщина была худа и оборвана. Растрёпанные волосы, безумные глаза. Последнее время в городских анклавах появилось много таких. В прошлой жизни они были красивы и удачливы, но после обвала оказались никому не нужны и совершенно не приспособлены к жизни. Летом они как-то перебивались, но теперь началась осень, а никакого послабления в жизни не намечалось, и было ясно, что зима никого не пощадит.
– Я буду работать, я пойду в служанки, я буду спать, с кем ты скажешь. Я на всё согласна, только забери меня отсюда…
– Не могу, – привычно ответил Стас. – Ты погибнешь на полпути, я ничем не смогу тебе помочь.
– Ты можешь, я знаю, женщина бежала, уцепившись за край телеги. – Ты возьмёшь меня из этого ада.
– Ты с ума сошла! – крикнул Стас. – Здесь уже опасно! Беги назад!
– Нет! Я с тобой!
Стас схватил купленную верёвку и концом её стегнул просительницу по лицу.