Обвинение в убийстве
Шрифт:
То, что отец сказал затем, удивило Тима больше, чем все, что он когда-либо от него слышал:
– Я скучаю по Вирджинии.
Тим сделал глоток воды – главным образом для того, чтобы выиграть время:
– Ты не так уж часто с ней встречался.
Тот кивнул, снова слегка наклонив голову, как будто слушал звучащую вдалеке музыку:
– Знаю. Я скучаю по самой идее Вирджинии.
Тим поймал себя на том, что он тупо смотрит на фотографии на каминной полке:
– Она не была простой идеей.
– Я такого и не говорил.
Тим сделал над собой усилие и выдавил:
– Мне
– Как и всем нам. Деньги?
– Нет. Информация.
Отец торжественно кивнул, как судья, который предвидел это.
– Ты не мог бы порасспросить о Джинни своих парней? У тебя везде знакомые – может, кто-то что-то слышал?
– Насколько я понял из газет, есть подозреваемый, Кинделл.
– Да. Но у меня такое чувство, что есть еще кто-то.
– Почему бы тебе самому не покопаться в этом деле? У тебя есть надежные информаторы, коллеги.
– Использовать служебное положение я не могу. Я никогда не сделаю этого в личных целях.
– А-а, суперэго заговорило! – Отец сделал губки бантиком. – Ты готов привлечь меня и мои сомнительные контакты, но только не свои собственные.
– Я рискую себя скомпрометировать. Но, думаю, если ты наткнешься на что-то серьезное, возьмешь след, мы могли бы рассказать об этом властям.
– Я не очень симпатизирую властям, Тимми.
Тим постарался взять себя в руки. За тридцать три года он выработал в себе привычку справляться с тем состоянием беззащитности и отчаянья, которое появлялось вместе с ожиданием чего-либо от отца.
– Я никогда раньше не приходил к тебе за помощью. Никогда. Не просил помочь с работой, деньгами, личными вопросами. Пожалуйста, помоги мне теперь.
Его отец вздохнул, притворяясь, что огорчен:
– Знаешь, Тимми, в последнее время дела у меня идут не важно, а вокруг меня не так уж много людей, от которых я могу потребовать ответную услугу. Я должен грамотно распорядиться оставшимися услугами.
– Я бы не стал просить, если бы это не было важно.
– Да, но, понимаешь ли, то, что важно для тебя, не обязательно в данный момент важно для меня. Не то чтобы я не хотел тебе помочь, Тимми. Просто у меня есть некоторые приоритеты. Боюсь, у меня сейчас нет никаких лишних знакомых, кто бы мне что-нибудь задолжал.
– Никаких или никаких лишних?
– Никаких лишних, я полагаю.
Тим на несколько секунд так сильно прикусил губы, что боль стала почти невыносимой:
– Я понял.
Отец провел по уголкам губ большим и указательным пальцами, будто приглаживая усы:
– Блюститель порядка пришел к преступнику за помощью. Думаю, это и есть ирония, а, Тимми?
– Наверное, ты прав.
Отец встал, поправляя брюки. Тим тоже поднялся.
– Передай привет Андреа.
– Передам.
В дверях отец вытянул руки, хвастаясь пиджаком:
– Тебе нравится мой новый костюм для церкви, Тимми?
– Не знал, что ты ходишь в церковь.
Он подмигнул:
– Подстраховываю свои сделки у Главного.
7
Патологоанатом
Они заплатили за похороны, взяв нужную сумму из денег, отложенных на обучение Джинни.
Служба была милосердно короткой. Четверо братьев Дрей появились первыми – здоровенные, как морозильные шкафы, у каждого бутылка бурбона. Они сбились в кучку, как футбольная команда в раздевалке, бросали на Тима обвиняющие взгляды. Медведь одиноко сидел на задней скамье, опустив свою громадную голову. Мак пришел вместе с Фаулером и не упустил ни единой возможности быть рядом с Дрей.
На Дрей было серое пальто поверх черного платья, и она казалась элегантной, несмотря на свой истощенный вид.
Отец Тима пришел поздно – худой, чисто выбритый. Он поцеловал Дрей в щеку и мрачно кивнул Тиму:
– Я очень сочувствую вашей потере.
– Спасибо, – сказал Тим.
Похороны состоялись на кладбище Бардсдейл, на влажном ветру. Грязь, прилипшая к ботинкам Тима, напоминала ему о грязи на ботинках Кинделла. Пятно вины. Тим подумал, есть ли на нем это пятно, из-за того что он не покарал убийцу своей дочери.
Отец ушел с середины церемонии. Тим смотрел, как он одиноко спускается по поросшему травой холму. Его плечи, всегда решительно расправленные, были понуро опущены.
По дороге домой Тим съехал на обочину и положил голову на руль, тяжело дыша. Дрей протянула к нему руку и нежно, понимающе помассировала ему шею.
– Я так хотел дать ей то, чего у меня никогда не было. Надежный дом. Поддержку. Я хотел научить ее уважению к людям и обществу – вещам, которым меня никогда не учили, вещам, в которых я должен был разбираться сам. Теперь ее нет. Я потерял будущее. – Тим порывисто выдохнул: – Какой теперь смысл во всем? Каждое утро вставать на работу и каждый вечер ложиться спать?
Дрей смотрела на него, вытирая слезы:
– Я не знаю.
Они сидели, пока дыхание Тима не выровнялось, потом молча поехали домой.
На крыльце их ждала утренняя газета. На фото на обложке были изображены Мэйбек и Дэнли, размашисто пожимающие друг другу руки в коридоре у номера 9 в отеле «Марциа Доме», в то время как двое полицейских несли на носилках мешок с трупом. Судебные исполнители улыбались, и перчатка Дэнли была испачкана в крови – скорее всего потому, что он только что проверял в номере пульс Хайдела. Заголовок гласил: «Судебные исполнители США празднуют устроенную ими кровавую баню в центре города». Не говоря ни слова, Дрей отнесла газету к забору и выбросила в мусорный ящик.