Обвинение в убийстве
Шрифт:
– Я ценю твою помощь, Медведь. Спасибо. Все будет в порядке.
Помощница Таннино просунула голову в коридор:
– Они готовы выслушать, пристав Рэкли. – Она исчезла, не сказав Медведю ни слова.
– Пристав Рэкли, – повторил Тим, обеспокоенный ее официальным тоном, и двинулся к приемной. Когда он оглянулся, Медведь все еще смотрел на него.
Большой магнитофон, смахивающий на кирпич, шелестел в центре вытянутого стола. Обитый дешевой тканью стул, предназначавшийся для Тима, не выдерживал никакого сравнения с черными
С мучительной педантичностью они цеплялись к каждой строчке рапорта Тима о том, как он застрелил Гэри Хайдела и Лидию Рамирес. Парень из Службы внутренних расследований особых хлопот не доставлял, зато женщины из Службы дознания и баллистик из Юридического департамента вели себя просто как бойцовские псы. У Тима на лбу проступил пот, но он не стал его вытирать.
– Вы утверждаете, что выскочили из переулка и увидели, как Карлос Мендес тянется за своим оружием.
– Да.
– Вы произвели предупредительный выстрел?
– Предупредительные выстрелы идут вразрез с правилами нашей службы.
– Так же, как и стрельба по убегающим подозреваемым, пристав Рэкли.
Инспектор Службы внутренних расследований посмотрел на нее с явным раздражением. Тим вспомнил, что его зовут Денис Рид.
– Это был не просто убегающий подозреваемый, Дебора. Он был вооружен и собирался выстрелить.
Она остановила его жестом:
– Вы предупредили мистера Мендеса словесно?
– Мы семь минут словесно предупреждали их. Два человека к тому времени уже были убиты из-за того, что преступники не обращали никакого внимания на наши словесные предупреждения.
– Вы предупредили мистера Мендеса словесно прямо перед тем, как в него выстрелить?
– Нет.
– Почему нет?
– На это у меня не было времени.
– У вас не было времени на то, чтобы сказать хоть что-нибудь?
– По-моему, я только что ответил на этот вопрос.
– Но вам хватило времени на то, чтобы вынуть оружие и произвести три выстрела?
– Последние два можно было не производить.
Рид улыбнулся – ответ Тима ему понравился.
– Давайте я перефразирую свой вопрос. У вас было достаточно времени, чтобы достать оружие и произвести первый выстрел, но недостаточно времени, чтобы еще раз словесно предупредить мистера Мендеса?
– Верно.
Она изобразила сильнейшее замешательство:
– Разве это возможно, пристав Рэкли?
– Я очень быстро достаю оружие, мэм.
– Понятно. Вас тревожило то, что мистер Мендес собирался в вас выстрелить?
– Больше всего меня заботила безопасность других. Мы были на улице, где находилось огромное количество гражданских.
– То есть я могу сделать вывод, что вас не заботило то, что он собирается в вас выстрелить?
– Я думал, что он может выстрелить в кого-нибудь из полицейских впереди меня.
– Думал, – повторил адвокат. – Может выстрелить.
– Именно так. Только я использовал эти слова в другом контексте.
– Нет нужды занимать оборонительную позицию, пристав Рэкли. Мы здесь все на одной стороне.
Женщина пролистала записи, потом нахмурилась, будто что-то заметила:
– В протоколе осмотра места происшествия говорится, что когда осматривали тело, пистолет мистера Мендеса был все еще заткнут за пояс джинсов.
– Мы должны радоваться, что не дали ему возможность вытащить пистолет.
– То есть он не пытался его вытащить?
Тим смотрел, как катушки магнитофона наматывают пленку:
– Я сказал, ему не дали возможность вытащить пистолет. На самом деле он пытался его вытащить.
– У нас есть показания очевидцев относительно этого факта.
– Кроме меня, рядом с ним никого не было.
– Да-да. Со стороны переулка.
– Правильно, – процедил Тим сквозь стиснутые зубы. – Как я уже сказал, он был явной…
– …угрозой для безопасности других людей, – сказала она. Эту дежурную фразу она произнесла пренебрежительно и чуть ли не с издевкой.
Адвокат явно заметил лазейку:
– Давайте поговорим о безопасности других. Вы хорошо прицелились?
Рид поморщился:
– Судя по трупу, я бы сказал, что он прицелился чертовски хорошо.
Адвокат проигнорировал и обратился к Тиму:
– Вы признаете, что в тот момент, когда вы выстрелили, позади Мендеса находились гражданские лица? Чуть ли не целая толпа.
– Да. Именно об этих людях я и заботился. Именно поэтому я решил стрелять на поражение.
– Если бы вы промахнулись, ваша пуля почти наверняка задела бы одного из этих гражданских.
– Весьма спорное утверждение.
– Но если бы вы промахнулись?
– Когда мы обсуждали предстоящую операцию, нам стало ясно, что преступникам терять нечего и что живыми они не сдадутся. Поведение Мендеса с того момента, когда меня взяли в заложники, подтверждает этот факт. Он, так же как Хайдел и Рамирес, готов был убить сколько угодно людей, чтобы избежать собственного ареста. Вероятность того, что я его застрелю, представлялась неизмеримо большей, чем вероятность того, что он никого не убьет, если ему удастся достать оружие.
– Вы все еще не ответили на мой вопрос, пристав Рэкли. – Адвокат скрестил руки на груди. – Что было бы, если бы вы промахнулись?
– Я выбивал двадцать из двадцати во время контрольных проверок, когда еще был рейнджером, и трижды получал триста баллов по стрельбе, когда стал судебным исполнителем. Я бы не промахнулся.
– Браво. Но судебный исполнитель должен учитывать любую возможность.
Рид наклонился вперед и облокотился на стол:
– Тот факт, что он любезно согласился ответить на наши вопросы, не дает вам права делать ему выговор. В любом решении о применении стрельбы на поражение всегда присутствует элемент субъективности. Если бы вы хоть раз в жизни держали в руках пистолет, вы бы это знали.