Обвиняется в убийстве
Шрифт:
Фотография размером с плакат была отпечатана на тончайшей, почти прозрачной бумаге. Хейнс неторопливо подошел к судье и развернул ее для его обозрения. Но держал ее он так, чтобы лампы дневного света в зале суда ярко ее освещали и чтобы присяжные могли прекрасно видеть изображение с обратной стороны. Не успел он развернуть фотографию, как все четыре обвинителя вскочили со своих стульев. "Но ведь с обратной стороны все видно! — запротестовал Тим Карри. — Он [Хейнс] специально все это подстроил!" Хейнс стал клясться, что все вышло случайно, но ухмылка на его лице говорила об обратном. Во время предварительной дачи показаний без присяжных Присцилла сказала, что ей эта фотография незнакома, и на этом основании судья Доулен отказался признать ее в качестве вещественного доказательства. Но теперь цель была достигнута. Все присяжные и даже публика в самом конце зала прекрасно видели,
Присцилла повторила, что видит эту фотографию впервые и что считает ее фальшивкой, специально сфабрикованной, чтобы опорочить ее. Хейнс отверг такое заявление и спросил:
— Вы видели когда-нибудь, чтобы У. Т. Рафнер, находясь в обществе других людей, разгуливал нагим?
— Что-то не могу припомнить, — ответила Присцилла.
— Вы никогда не видели, чтобы Рафнер дурачился в голом виде? Вы узнаете в человеке, изображенном на фотографии, У. Т. Рафнера?
— Постойте, — ответила Присцилла, снова бросив внимательный взгляд на фото. — Кажется, его лицо мне знакомо.
Хейнс повернулся к судье Доулену и сказал:
— Мне трудно поверить, что человек, хоть один раз видевший Рафнера в таком виде, мог бы забыть это.
— Мне тоже, — выпалила Присцилла. — Именно так думаю и я.
Присяжные прыснули от смеха.
Чуть позже защита пыталась предъявить в качестве вещественных доказательств еще две компрометирующие фотографии. Изображение не было четким, к тому же две человеческие фигуры были обращены к объективу спинами. Но все же на снимках можно было различить, что это совершенно голые мужчина и женщина, резвящиеся на мелководье в каком-то озере. Хейнс пытался связать эти фотографии с вылазкой Присциллы, Рафнера и их друзей на "Пикник Уилли Нельсона" 4 июля 1974 года, то есть за несколько недель до того, как Присцилла и Каллен разъехались. Судья Доулен и на этот раз отказался рассматривать эти фотографии в качестве вещественных доказательств, но это не помешало Хейнсу продолжить серию вопросов, цель которых состояла в том, чтобы показать, что Присцилла была знакома с Рафнером еще до ее размолвки с Калленом.
"Верно ли, что вы знали У. Т. Рафнера еще до разрыва с Томасом Калленом Дэвисом?" — спросил Хейнс. Присцилла ответила утвердительно. "Верно ли, что вы стали с ним встречаться еще до этого?" Присцилла сказала, что несколько раз виделась с ним.
Заявляя протест, Джо Шэннон вновь почувствовал, как где-то в его душу закралось сомнение в правдивости ответов Присциллы — главной фигуры обвинения, единственного свидетеля, который мог бы связать воедино все странные события, происшедшие в ночь со 2 на 3 августа. Он вдруг подумал, что она-то как раз и может оказаться самым слабым звеном. Ранее Присцилла заверила обвинение, что вначале ее связь с Рафнером была чисто платонической и оставалась такой еще долгое время после разрыва с Калленом. Теперь, однако, Шэннон уже не был в этом уверен. Защита продолжала раскапывать факты, касавшиеся поездки на "Пикник Уилли Нельсона". Если Присцилла действительно поехала туда в качестве заботливой мамаши, сопровождавшей свою дочурку Ди и ее несовершеннолетних друзей, то как тогда она сможет объяснить происхождение всех этих фотографий с голыми людьми? Хейнсу пока не было разрешено показать их присяжным, но Шэннон был уверен, что тот еще не раз попытается это сделать. Он был убежден в том, что рано или поздно защита обязательно постарается разыскать свидетеля, который скажет, что тоже находился там в это время, и признает подлинность фотографий, после чего они в конце концов станут вещественными доказательствами. Рано или поздно защита начнет задавать ей вопросы о поездке вместе с Рафнером в гости к Маккрори в Бостон. Рано или поздно ее уличат во лжи и здесь. Недаром Шэннон много раз повторял, чтобы Присцилла говорила только правду. "Если когда-либо в своей жизни вы вели себя недостойно, — наставлял он ее, — наберитесь смелости и признайтесь во всем. Просто скажите: "Ну хорошо, черт возьми, я действительно так поступила". Ошибки прощаются, а ложь — никогда". Шэннона больше волновало не то, что могут подумать об этом присяжные, а то, к чему могут в конечном счете привести показания Присциллы. Ведь свидетель, сознательно дающий ложные показания, автоматически открывает путь к так называемому "косвенному отводу свидетеля". Защита может опровергнуть показания свидетеля или потребовать его отвода лишь в том случае, когда речь идет о моментах, имеющих прямое отношение к делу, но не по косвенным или второстепенным вопросам (если, конечно, такой свидетель не дает при этом ложных показаний).
Присцилла считала, что ее личная жизнь никоим образом не связана с существом рассматриваемого дела: убийством Андрии Уилборн. Обвинение было с ней полностью согласно. Согласен был и судья Джо Доулен — но так было лишь до этого момента. Сейчас он уже позволил защите коснуться таких вопросов, причастность которых к делу вызывала сомнение. Поэтому, если Присцилла будет продолжать давать ложные показания или даже вводить присяжных в заблуждение, защите будет разрешено докапываться до всех самых мерзких деталей. Согласно прежним показаниям Присциллы, она была едва знакома с У. Т. Рафнером. Сейчас, однако, возникла реальная угроза того, что суд разрешит защите косвенно показать, насколько близко они были знакомы в действительности.
На четвертый день допроса свидетелей Хейнс решил приступить к выяснению некоторых обстоятельств пристрастия Присциллы к наркотикам. На судебном заседании без присяжных он сообщил, что в течение нескольких последних лет Присцилла употребляла ЛСД, кокаин, героин и марихуану, и попросил судью дать ему разрешение задать ей в этой связи несколько вопросов. Обвинение заявило категорический протест, однако Доулен сказал, что в отсутствие присяжных защита может задавать свидетельнице такие вопросы. Хейнс начал с кокаина. Присцилла сказала, что этот наркотик не употребляла никогда.
Вопрос: Разве вы так никогда и не попробовали его? Вы никогда не нюхали какой-нибудь белый порошок, не зная, что это такое?
Ответ: Я ничего не делаю только потому, что это считается модным.
Вопрос: Вы когда-нибудь употребляли ЛСД?
Ответ: Нет.
Вопрос: Вы когда-нибудь нюхали героин?
Ответ: Нет.
Вопрос: Употребляли героин?
Ответ: Нет.
Вопрос: А как насчет других наркотиков?
Ответ: Я глотала пилюли, чтобы похудеть.
Вопрос: Вы когда-нибудь употребляли марихуану?
Ответ: Один раз пробовала. Когда была подростком.
Когда Хейнс стал задавать и другие вопросы, помощник окружного прокурора заявил протест на том основании, что все они, на его взгляд, направлены на то, чтобы занести показания свидетельницы в протокол, а "завтра явиться в суд с какой-нибудь мелкой неточностью, обнаруженной в ходе тщательного изучения копии протокола". Хейнс ответил на это, что намерен представить "объективные доказательства того, что правдивость показаний данной свидетельницы весьма сомнительна".
Когда присяжные вернулись в зал заседаний, Хейнс стал расспрашивать Присциллу о том, как она принимала предписанный врачами перкодан. При этом он хотел найти подтверждение своему предположению, что употребление этого препарата могло негативно сказаться на ее способности восстановить в памяти все события ночи со 2 на 3 августа. Присцилла сказала, что впервые стала употреблять перкодан в 1973 году, когда сломала ногу, катаясь на лыжах. Но тут же добавила, что в то время принимала препарат эпизодически, поскольку количество предписанного ей тогда перкодана ограничивалось 12 таблетками. Позже, однако, когда боль от раны, нанесенной Калленом, стала невыносимой, ее личный врач Томас Саймон и хирург Чарлз Креншоу, оперировавший ее в ту ночь, предписали ей принимать до 200 таблеток в неделю. — Вы знали, что длительное употребление перкодана может привести к пристрастию к нему? — спросил Хейнс. Присцилла ответила, что не знала.
Вопрос: И ни один врач вам об этом ни разу не сказал?
Ответ: Мне говорили, что можно пристраститься к экседрину, а о перкодане сказали, что он действует, как все другие лекарства и как алкоголь: если его принимать слишком много, могут возникнуть побочные явления.
Вопрос: Вам когда-нибудь говорили, что длительное употребление перкодана может вызвать пристрастие к нему?
Ответ: Мне никто не говорил, что я к чему-то пристрастилась. Ни раньше, ни теперь.