Обворожительный кавалер (Джордж Вилльерс, герцог Бэкингем – Анна Австрийская – кардинал де Ришелье. Англия – Франция)
Шрифт:
И вот какое скандальное происшествие случилось вскоре.
Анна Австрийская под руку с обожаемым герцогом гуляла по саду в компании мадам де Шеврез (куда же без нее?), лорда Голланда и беззаветно преданного королеве шталмейстера де Пютанжа. Внешние приличия были соблюдены, однако, конечно, все трое сопровождающих были в курсе интриги и не намеревались мешать влюбленной паре. А потому, когда королева и герцог направились в укромную аллею, верные слуги сделали вид, что они ничего не видят, зато внимательно следили, не покажется ли поблизости какое-нибудь нежелательное лицо.
Какое-то время все было тихо-мирно, но вдруг раздался испуганный
Анна готова была умереть от стыда, а герцог – от досады. Прежде всего на себя. Ну как он мог не заметить розового куста рядом с тем укромным уголком, где уложил королеву на траву и уже начал нескромной рукой поднимать ее юбки?! Анна мгновенно начала задыхаться от запаха роз, перепугалась, закричала… В общем все было безнадежно испорчено!
Впрочем, некоторые сплетники (другое, более точное название для мемуаристов), например мадам де Мотвиль, которые прежде с подозрением следили за переглядками Анны и Бэкингема, сочли, что крик королевы был доказательством ее «добродетели и целомудрия». Ну что же, блажен, кто верует…
На другой день герцог Бэкингем, принцесса Генриетта и их свита отправились в Булонь. Прощаясь с герцогом в Амьене, Анна не смогла сдержать слез. Он тоже. Сердце королевы разрывалось от горя, ведь она сама испортила такую чудесную минуту своими дамскими нервностями, ей было невыносимо, что возлюбленный запомнит ее как глупую истеричку, и она решила оставить ему на память чудный подарок, достойный такого элегантного кавалера, каким был Бэкингем. Из этого желания проистекла целая интрига, которую многие отчего-то считают досужим вымыслом блистательного Дюма-отца, в то время как история сия имела место быть в действительности.
Герцогиня де Шеврез (ей предстояло ехать с Генриеттой в Лондон) получила футляр с чудным аксельбантом (в то время «плечевая лента», Achselband, была модной деталью дамского и мужского туалета, лишь гораздо позднее перенятой военными), украшенным двенадцатью бриллиантовыми подвесками. Они были подарком короля Людовика, и Анна явилась, украшенная этим аксельбантом, перед Бэкингемом в день их первой встречи в Лувре. Королева справедливо рассудила, что он захочет сохранить память об их встрече навсегда. Однако в тот момент, когда Анна передавала мадам де Шеврез футляр, за дверью случилась графиня де Лануа, шпионка кардинала, которая немедля донесла о случившемся своему хозяину.
Когда Генриетта со свитой отбыла в Булонь, между королевой и герцогиней де Шеврез, при помощи доверенного камердинера Анны, Ла Порта, возникла переписка. И до того частая, что губернатор Амьена, не желая задерживать сновавших туда-сюда посланцев, не велел запирать на ночь городские ворота!
Накал чувств – он, естественно, отражался и в письмах, которыми обменивались подруги (Анна писала о своей любви, а письма де Шеврез были фактически письмами Бэкингема), – был так силен, что герцог не выдержал и решил еще раз увидать возлюбленную. Он примчался из Булони в Амьен, где все еще находилась королева, и ворвался в ее опочивальню. О, конечно заготовив тому приличный предлог: якобы он доставил срочное письмо Карла I, благодарившего за
Королева была еще в постели, когда, буквально отшвырнув графиню Лануа от дверей, Бэкингем ворвался в ее покои и упал на колени около кровати. Конечно, с бульшим бы пылом он рухнул в саму кровать, но рядом торчали противная мадам де Лануа и ничуть не менее противная мадам де Конти… Все, что мог себе позволить Бэкингем, так это беспрестанно целовать простыни, на которых лежала и которыми укрывалась Анна.
Его с трудом убедили уйти. Анна казалась очень недовольной, однако улыбка, которой она проводила герцога, была полна нежности, а при словах: «Какой безумец!» – голос ее дрожал от любви, что было немедленно замечено графиней Лануа и передано ею кардиналу.
Ну а тот, понятное дело, все доложил королю. Поэтому неудивительно, что по возвращении из Амьена королева была встречена мужем более чем холодно. Королева сразу поняла, что ее histoire de l’amour, ее love story уже известна супругу, и приготовилась смиренно перенести все, что уготовит ей судьба. Ришелье потирал руки, надеясь, что униженная, загнанная в угол королева бросится наконец к нему за помощью и найдет в нем друга и утешителя, а также (прежде всего!) любовника, но за Анну совершенно неожиданно вступилась свекровь, прежде ее недолюбливавшая. Собственно, Мария Медичи переменилась не к ней, а к Ришелье, который ранее был ее доверенным лицом в скрытой борьбе против сына, а теперь переметнулся на сторону Людовика. И поэтому все враги Ришелье стали друзьями Марии Медичи.
Король мог враждовать с матушкой, однако прислушивался к ее советам. Единственные, на ком он отыгрался, были камердинер Ла Порт и шталмейстер Пютанж, которые отправились в ссылку. Однако из Лондона вернулась мадам де Шеврез (ее супруг успел получить от Карла орден Подвязки, более в туманном Альбионе его ничто не держало, и он охотно склонился на просьбы жены как можно скорей отправиться в Париж) и привезла королеве пылкие приветы от Бэкингема. Анна почувствовала себя почти счастливой в той атмосфере холода и недоброжелательства, в которой теперь жила.
В это самое время Ришелье отправил с нарочным в Англию адресованное леди Клэрик письмо следующего содержания: «Так как благодаря вашему содействию цель наша достигнута и герцог выехал из Франции, то не сомневаюсь, что он сблизится с вами по-прежнему. От сего сближения, равно как и от услужливости вашей, я ожидаю великой пользы в весьма важном деле. Мне доподлинно известно, что королева Анна Австрийская подарила герцогу на память голубой аксельбант с двенадцатью бриллиантовыми подвесками. При первом удобном случае постарайтесь отрезать две или три подвески и доставьте их немедленно ко мне, а я уже знаю, что с ними сделать. Этим вы навеки рассорите королеву с вашим вероломным возлюбленным, мне же дадите возможность уронить его окончательно во мнении Людовика XIII, а может быть, даже и самого его величества короля Карла I».
В ту пору в Виндзоре часто устраивали маскарады. Народу на них собиралось столько, что танцевать было решительно невозможно из-за толкотни. Таким образом, леди Клэрик ничего не стоило, увидав, что лорд появился в костюме, украшенном знаменитым аксельбантом, приблизиться и отстричь две подвески. Бэкингем ничего не заметил, однако, на счастье, у него был внимательный камердинер, который обратил внимание своего господина на то, что двух подвесок не хватает – наверное, сорвались с аксельбанта.