Объятия незнакомца

Такер Шелли

– А него он остался бы без зубов, – грустно констатировал Макс.

– Это уж точно. – Джулиан хлопнул по столу здоровой рукой. – Двадцать раз я выходил в море! За двенадцать лет службы я принес им по меньшей мере миллион прибыли – а они хотят отправить меня на пенсию? Это в тридцать два-то года? Ха! Дудки! Вот увидите, зимой, когда у мыса Доброй Надежды задуют западные ветры, я буду стоять на палубе.

– Разумеется, – твердо сказал Макс.

– Можешь считать «Леди Валиант» своей, – предложил Саксон. – Если, конечно, захочешь ее,

и если правлению компании вздумается тянуть волынку.

– Ничего, все будет хорошо. – На лице Джулиана снова заиграла самоуверенная улыбка. – Им ничего не остается делать, как решить вопрос положительно. Они просто не могут списать меня. Я – их лучший капитан.

– После меня, – поддразнил его Саксон.

– Нет, самый лучший. – Джулиан одарил брата язвительной усмешкой.

– С чего ты это взял?

– Потому что я Синяя Борода с Гросвенор-Сквер.

Все трое опять рассмеялись, но Макс встревоженно взглянул на Саксона и поймал его озабоченный взгляд. Макс уже понимал настроение Джулиана.

У испанцев это называется bravado.

Джулиан всегда отличался безудержным оптимизмом, но сейчас он, похоже, использовал его как щит, не желая глядеть в лицо возможным пугающим перспективам. Если – Господи, не допусти этого! – если зрение не вернется к нему, другое судно ему уже не понадобится. Ост-Индской компании не нужны слепые капитаны. Блистательную карьеру Джулиана можно будет считать оконченной.

Он больше не выйдет в море. Никогда.

Макс не хотел даже думать о том, что означает это для Джулиана. Д'Авенанты служили Ост-Индской Компании полтора века – с момента ее основания. Сам Макс упустил те юношеские годы, в которые мужчины их семьи обычно начинали выходить в море, и по правде говоря, ничуть не жалел об этом, так как смог развить в себе другие интересы.

Но Джулиан, так же как и Саксон, являл собой образец д'Авенанта, о которых лондонцы говорили, что в жилах у них течет не кровь, а морская вода. Море было его жизнью, соленый ветер – дыханием.

Но беспокойство Макса было вызвано не только этим обстоятельством. Само появление Джулиана напоминало ему о возложенных на него обязанностях, о том, что он не может ради любви к Мари забыть о своей миссии. Он обязан не допустить повторения того, что случилось с «Утренней звездой» Джулиана.

Откинувшись в кресле, Джулиан закинул ноги на стол.

– Ну ладно, юноша, хватит обо мне. Мы проделали этот путь в надежде, что ты порадуешь нас рассказом о своем путешествии по Европе.

– Джулиан, – вмешался Саксон, – думаю, пора перестать называть его юношей. – Он тоже откинулся на спинку кресла и рассматривал Макса критическим взглядом опытного начальника, привыкшего давать оценки людям. – Тот ученый парень, который уехал от нас несколько недель назад, похоже, прислал домой кого-то другого вместо себя. Мужчина, сидящий передо мной, имеет острый взгляд, твердый подбородок и даже несколько морщин на лбу. И он как будто стал еще выше. В его глазах угадывается

сила и...

– Просто ты редко видел меня в черном, – пожимая плечами, возразил Макс. Он думал, он надеялся, что изменения, которые он чувствовал в себе, относятся к разряду духовных, внутренних перемен. Но Саксон уловил их за считанные минуты. Значит, они изменили и его облик.

– Не думаю, что дело в одежде, Макс, – снисходительно улыбнувшись, сказал Саксон.

Джулиан приподнял бровь и повернулся в сторону Макса.

– Ну тогда я просто жажду услышать твой рассказ. Во всех подробностях.

Унылая усмешка на лице Макса сменилась хмурой озабоченностью. Во всех подробностях. Он поерзал в кресле. По правде говоря, он с большим удовольствием обсуждал бы сейчас проблемы Джулиана, чем собственные. Однако он понимал, что пора уже изложить причины, побудившие его вызвать сюда Саксона.

– Это длинная история. – Он кивнул на дверь. – Может, сначала перекусим...

– Нет, благодарю, – поспешно проговорил Джулиан. – Мы пообедали, перед тем как выехать.

Макс собирался было возразить, что с тех пор прошло по меньшей мере часов десять, но увидев, как Саксон делает ему знаки руками, понял, о чем не сказал Джулиан: процесс еды и питья может стать делом трудным, даже стеснительным, когда ты не видишь ни тарелок, ни приборов, ни самой пищи.

– Очень мило с твоей стороны, что ты потратился на отдельный кабинет, – продолжал Джулиан, не догадываясь о знаках, которыми обменялись его братья, – но мы могли бы посидеть и в твоем номере. Если, конечно, – он хитро улыбнулся, – там сейчас никого нет.

– Честно говоря, есть.

Джулиан разинул рот, а Саксон изумленно вытаращил глаза.

– Но... м-м... мне не хотелось бы знакомить вас. Не то чтобы я прячу ее, – поспешно добавил Макс, – скорее, не хочу, чтобы она увидела вас.

Казалось, его братья потеряли дар речи.

– Из-за нее-то, Саксон, я и пригласил тебя. – Он резко поднялся, не в силах усидеть на месте. – Как я уже говорил, мне придется многое объяснить вам. Очень многое. – Пройдя к стоявшему в углу кабинета столику, он взял один из хрустальных бокалов. – Прежде всего должен сказать, что... я вовсе не путешествовал по Европе. Я был во Франции.

Братья ошеломленно молчали.

– Не верю, – пробормотал Саксон, продолжая изумленно глядеть на него.

– Чему? Тому, что он был во Франции? – спросил Джулиан, оборачиваясь на звук звякнувшего стекла.

– Тому, что он начал пить. Макс взял бутыль с портвейном.

– Кто-нибудь составит мне компанию?

– Нет, спасибо, – не слишком живо отказался Джулиан.

– А я, пожалуй, выпью. – В голосе Саксона по-прежнему слышалось удивление. Он, словно не веря своим глазам, смотрел, как Макс, опустошив свой бокал, снова наполнил его, а потом налил портвейн в другой бокал. – Мне почему-то думается, что это сейчас не помешает. И что же ты делал во Франции, братишка?