Обязан жить. Волчья ямаПовести
Шрифт:
Говорю, — неохотно сознался Андрей, — но я бы этот воровской язык…
— Кто у тебя в городе из близких?
— Один, как перст, даже тоска берет, — засмеялся Андрей на мгновение задумался. — Хотя есть одна знакомая… К сожалению, пока между нами ничего серьезного.
— Кто ты для нее?
— Обычный советский служащий. Отец у нее — язва.
Бондарь тяжело повернулся на стуле и кивнул на груду папок, навалом лежащих на развернутом брезенте.
— Дай-ка мне дело об ограблении ювелирного магазина, — попросил он. — Помнишь?
— Дело банды Корня? А как же, залетные птицы…
Андрей долго копался в папках, потом вытащил одну — тонкую, с матерчатыми завязками.
— Сядь… Коротко информируй.
— Корень, — начал Андрей, — профессиональный вор. В наш город банда приехала, следя за ювелиром Карташевичем. Ни второй день по прибытии залезли в магазин, взломав витрину. Были обнаружены и в перестрелке двое из банды убиты. Tpeтий «Блондин»…
— Стоп, — Бондарь поднял руку и развернул газету небольшого формата. — Читаю: «…Сообщение вечерней газеты „Слово“… Заезжая банда ограбила ювелирный магазин Карташевича… Однако бдительность органов охраны порядка пресекла поползновение вооруженных грабителей. В ночной перестрелка двое воров уничтожены. Третий арестован. На днях он предстанет перед революционным судом. Начальник районного отдела милиции». Все точно?
— Да, — кивнул головой Андрей. — Обычное уголовное дело. Мы посчитали нужным информировать об этом население.
— Где сейчас третий?
— В тюрьме. Мы не успеваем вывезти уголовников.
— В общей камере?
— Нет.
— Какие у банды были связи с городским уголовным миром?
— Да никаких… Проследили за Карташевичем от самой Москвы. Карташевич — спекулянт золотом. Его самого судить надо.
Бондарь прошелся по кабинету, и рассохшийся паркет затрещал под его сапогами.
— Это хорошо, что вы позволили напечатать в газете, — проговорил он и подсел к Андрею, подвинув к нему стул. — А что если третьим станешь ты?
— Не понимаю, — растерялся Андрей.
— У нас есть время вывезти вора из тюрьмы.
Андрей тоскливо вздохнул:
— Чего проще… Белые выпускают из тюрьмы…
— Ишь ты, какой сообразительный, — засмеялся Бондарь. — Нельзя сказать, что мы первыми открыли такой способ внедряться в лагерь врага. Но сейчас иного выхода нет! Ты должен стать своим человеком среди уголовников города. Московский вор по кличке «Блондин» — это же фигура! Надо найти связника полковника во что бы то ни стало! Он ограбил богатого человека, значит у него есть деньги. Приглядывайся. Есть словесный портрет! Не так уж мало, скажу тебе. Найди его и уничтожь альбом. Сожги его!
— В контрразведке у них не мальчики, — пробормотал Андрей. — Нет времени подготовиться.
— Ты тоже не кисейная барышня, — грубовато бросил Бондарь, — и притом… Все, что сможем, сделаем… В дело вора вклеим твою фотокарточку. Мы не успеваем вывезти часть архива. На станции его обольют бензином и подожгут. Контрразведке Май-Маевского достанется груда полуобгоревших папок. Среди них будут и твои документы. Уж они попотеют, дела собирая по листочкам.
— Но зачем ему альбом? — проговорил Андрей с раздражением.
Бондарь внимательно посмотрел на него:
— И еще… В городе не так уж и много тех, которые свободно идут на «мокрое дело». Среди профессионалов убийство не в почете. Надо быть уж совсем отъявленным негодяем… Недавно произошла попытка ограбления почтового вагона. Убит красноармеец. Почти так же… ломиком. Двоих, стоявших на стреме, арестовали. Убийца скрылся. Те, двое, его не выдают. Видно, запуганы насмерть. Тебя посадим рядом с их камерой. Запомни клички: Неудачник и Джентльмен…
Бондарь увидел озабоченное лицо Андрея и добавил:
— У тебя есть другой вариант?
Андрей подошел к окну. В кабинете было прохладно, а за стеклами солнце жгло деревья и накаляло булыжники. Коротко загудев клаксоном, в ворота особняка въехала легковая машина с закрытым верхом. С ней и должны были покинуть здание последние чекисты.
— Другого варианта нет, — ответил Андрей, — В этом городе меня почти никто не знает. Будем надеяться…
— Ну вот, — тихо сказал Бондарь, — тебя и перекрашивать не надо… В чем особенность твоего задания? От его успешного выполнения зависит, возможно, и судьба восстания и сотни человеческих жизней. И каких людей, сам знаешь. Это задание для одного, Андрей. Тебя никто не будет подстраховывать. И на помощь особенно не надейся. Все зависит от твоего ума, хитрости и мужества, конечно.
— Постараюсь, — пробормотал Андрей.
— Нет уж, — хмуро перебил его Бондарь, — без этих стараний… Ты обязан все выполнить! Альбом должен выйти из игры чего бы это ни стоило!
— Вы меня не так поняли, — сказал Андрей. — Я жизни не пожалею.
— Вот этого ты и не делай! — резко оборвал Бондарь, — Ты обязан жить! Во всех случаях! Мертвый ты принесешь нам вред, а врагам пользу! Если ты живешь — значит есть надежда обезвредить альбом! Спасти людей! Развязать им руки и зажечь огонь восстания!.. Ты нужен нам живой, понимаешь? С таким заданием ты тут один. Второго нет. Помни об этом всегда!
Издалека донесся тихий дребезжащий звук. Чекисты прислушались. Бондарь подошел к окну, толкнул его створки. Сухой ветер вошел в кабинет и потянул по полу скомканные листы бумаги. Улица лежала по ту сторону литой ограды особняка, тихая, залитая светом, и, казалось, что в этих высоких, с мраморными колоннами и черепичными крышами домах нет никакой жизни.
Где-то били в колокола. Жидкие, разрозненные звуки плыли над молчаливым городом, и была в их надтреснутых жестяных ударах торопливая исступленность дрожащих от торжества рук… Затем заговорила еще одна колокольня — громче, басовитее, с бронзовыми переливами.
— Наверное, белые уже видны с колоколен, — проговорил Андрей.
— Далдонят, как на пожар, — хмуро ответил Бондарь. — Радуются, сволочи… Ничего, мы еще вернемся… Я этот звон долго не забуду. Пошли.
Он положил руку Андрею на плечо и ободряюще тихонько тряхнул. Андрей взглянул на него и увидел в глазах у председателя Чека пронзительную горькую печаль.
И тогда он сам сказал Бондарю:
— Ничего, Вадим Семенович, все будет хорошо…
— Надеюсь, — сердито буркнул Бондарь и отвернулся.