Обязан жить. Волчья ямаПовести
Шрифт:
— Господин Левашов! — негромко позвал поручик и взмахнул рукой. — Никодим Сергееви-и-ич!
Один из арестантов остановился, но его тут же толкнули в спину идущие сзади.
— Левашо-о-ов! — сердито закричал поручик. — Я кого зову?!
Старик-арестант выбрался из рядов и подошел к коляске.
— Садитесь, Никодим Сергеевич, — устало сказал Фиолетов и распахнул дверцу. Он обернулся к стоящему у дороги извозчику, и тот торопливо полез на козлы, разобрал вожжи и хлестнул лошадь.
— Вы меня не узнаете? — спросил поручик, — А ведь я это вас тогда арестовал.
— Это недоразумение, — прошептал старик, в изнеможении прикрывая глаза. — Я всем говорю — недоразумение…
— И оно выяснилось, — согласился Фиолетов, — как я и обещал вам… О вас очень беспокоится дочь. Места себе не находит, но я ей тоже обещал, что вы вернетесь живы и здоровы.
— Вы знакомы с моей Наташей? — оживился старик. — Господи, как там она без меня…
— Я знаю ее, — чуть поклонился поручик. — Милая девушка… Куда вас, прямо домой или к ресторану «Фортуна»? Не знаю, работает ли она сегодня…
— Будь проклята эта «Фортуна»! — с чувством воскликнул старик. — Моя дочь подает пьяным офицерам шампанское? Неслыханно! Какой позор! И все он! Уговорил девочку! Уломал, негодяй!
— О ком вы? — задал вопрос Фиолетов.
— Уж не знаю, как его и называть! — с горечью проговорил старик. — Квартирант? Денег не платит… Жених? Почему живет в доме невесты? А вообще терпеть не могу посторонних людей в собственной квартире!
Фиолетов остановил извозчика за квартал от дома, предложил отцу Наташи:
— Пройдемтесь… Я думаю, вам будет полезно после всего…
Старик суетливо вылез из коляски, зашагал рядом с офицером, стыдливо прикрывая отворотами пиджака отсутствующий галстук.
— Опять этот человек? — переспросил офицер. — Да кто же он такой?
— Ах, там все так сложно! — по-детски возмущенно всплеснул ладонями старик. — Раньше говорили, что он советский служащий… Теперь словно от кого-то скрывается… Секреты, поздние возвращения бог знает откуда… Это ранение! Просто криминальная история. Я боюсь даже представить, что Наташенька в чем-то запутана!
Поручик жестом руки притворно прервал старика:
— Господин Левашов, опомнитесь. Мои представления о чести русского офицера не позволяют мне слушать вас дальше.
— Вы представитель власти и порядочный человек. Доказательства очень убедительны. Я на свободе. Выслушайте меня. Я стар и понимаю: надо жить по законам того правительства, которое в данное время осуществляет порядок. Иначе произойдет сплошная анархия! А если тот человек в самом деле прячется…
— На вашу дочь не похоже, чтобы она связала свою судьбу с уголовником, — усомнился Фиолетов.
— Почему уголовником?! — растерялся старик. — Культурный человек… Манеры и обхождение. Смешно — уголовник! Даже представить невозможно… Дочь летит к нему со своими чувствами, как мотылек на огонь! — Старик вспыхнул гневом. — Летит бездумно! Увлекаемая безотчетной любовью к этому Федору Павловичу, простите, фамилию даже не знаю!
— Что я должен сделать? — вежливо спросил поручик.
— Поговорите с ней, — умоляюще произнес старик. — Тактично намекните на то, что она ходит по натянутой над пропастью проволоке… Запугайте, в конце концов. Я даю на это свое отцовское благословение!
— Хорошо, — усмехнулся Фиолетов. — Только больше никому об этом не рассказывайте.
— Только вам! Вам и вес. Могила! — торжественно проговорил старик. — Помните, господин офицер, мое и Наташенькино будущее в ваших руках!
— Об этом разговоре не рассказывайте даже Натали, — сказал поручик и остановился. — Вы дома, господин Левашов. Рад был ближе познакомиться.
Они распрощались, и поручик медленно зашагал к гостинице «Палас», не замечая того, что идет по проезжей части улицы.
Не успел Фиолетов сесть за стол, как раздался телефонный звонок. Не желая никого принимать, он, морщась, выслушал дежурного офицера и неохотно проговорил:
— Не знаете, кто он?.. Гоните в шею… Понятно, давайте его сюда.
Через несколько минут в коридоре раздался топот, дверь распахнулась, и два караульных солдата втолкнули в кабинет Неудачника. Небритый, в порванном пиджаке, он остановился перед офицером, испуганно оглядываясь, морщинистое лицо его в запекшихся царапинах казалось меловым. Неудачник прижимал к груди сверток.
— Вот… Господин офицер… — пробормотал он, опуская сверток на край стола и медленно пятясь к стене. — Я принес… Я пришел сам. Он меня не пускал…
— Господин поручик, — доложил один из солдат, — они в подъезде изволили скандалить… Хотели пробиться без пропуска…
Фиолетов не отвечал, он дрожащими пальцами разворачивал сверток, и, когда показался твердый, оклеенный зеленым бархатом переплет, сердце его сжалось от ликующего восторга. Он нежно, словно что-то живое, погладил альбом, бережно переложил его с места на место, потом вдруг, словно чего-то перепугавшись, торопливо сунул в стол.
— Идите… Станьте за дверью, — охрипшим от волнения голосом сказал он солдатам, и те, стукнув прикладами, вышли из кабинета.
Фиолетов снова достал альбом и взвесил его на ладони.
— Тяжела ты, шапка Мономаха, — почти шепотом произнес поручик. — Итак, все кончено… И все только начинается… «Горят костры горячие, точат ножи булатные…»
— Господин офицер, — проговорил Неудачник, со страхом наблюдая за поручиком. — Вы отпустите меня?.. Я могу идти?
— Куда?
— Вы же обещали, — затрепетал от ужаса Неудачник. — На все четыре стороны… Дали честное слово…