Обычная история Гиганта, всех нас и меня
Шрифт:
— И почему же? — Последняя тарелка встала на свое место в шкафчике.
— Они счастливы. И вы должны быть счастливым. Никто на вечеринке не умер от того, что вы поцеловали мужчину? Но вам понравилось. Этого достаточно.
— Я не собираюсь кричать об этом во все горло.
— Не кричите. Просто будьте и не бойтесь.
Гигант опустил руку мне на плечо.
— А как ты отнесся к подобному? Что, если бы тебя полюбил человек твоего пола?
Он
— Меня нельзя полюбить.
— Неправда, ты очень хороший. — Мое сердце бешено забилось. Я испугался его ответа.
— Я с собой жил дольше, поэтому себя знаю лучше. Не переживайте, я не расстраиваюсь.
Он расстраивался. Просто меньше, чем обычные люди. А еще умел мастерски скрывать это под слоями тканей своего большого тела.
— Неправда, я же тебя…
Он прижал пальцы к моим губам. Грустная улыбка не сходила с его лица:
— Не любите. Просто сейчас вам со мной удобно общаться. Появится ваш человек, и вы к нему уйдете. Вы же сами сказали, что самовнушение не приводит ни к чему хорошему.
Я готов был разреветься. Впервые в жизни меня легко отшили. Сердце колотилось так громко, что отзвучивалось в ушах. По моей спине прошелся холодок, пружина внутри сжалась и разжалась.
— Вы пообещали, что останетесь со мной. Но через пару лет можете сказать, что стыдитесь меня. Или же слишком стары для этого.
Мне стало еще больнее. Две параллели быстро легли на одну плоскость.
Дверь сзади медленно отворилась. Из нее высунулась знакомая черная копна волос. Маша шмыгнула носом, медленно подошла к холодильнику, не поднимая голову.
— Ты купила мне костюм? — спросил я. Из ее рук чуть не вывалилось молоко. Она быстро обернулась и в ее глазах блеснул огонек надежды.
— Да…
— Тогда заводи будильник, завтра будешь будить мою тушку.
Глаза округлились.
— Давай-давай, — погнал ее я. — Приедем пораньше, чтобы успеть переодеться.
Она прыгнула ко мне на шею, впиваясь в щеку поцелуем радости. Мне хотелось вернуть ее и доказать ему, что эти два человека мне особо дороги.
— Илья идет с нами!
Гигант пытался аккуратно уйти от этого приглашения. Ему пока еще не было известно то, что Маша не задавала вопросы, а ставила людей перед фактом.
Воскресенье выдалось теплым. Не только Гигант, но и я были поражены количеством пришедших людей.
Престиж любого человека складывается не только из сферы его деятельности и поведения, а еще из мест, которые он посещает. Не думаю, что все заказчики разом кинули бы фирму, увидев наши с сестрой фотографии в образах. Но для меня сейчас было важно не то, как я буду выглядеть в глазах этих людей, а то, как посмотрит на меня один родной человек.
Пока она рисовала синяки под моими глазами, я вдруг понял, почему отец назвал ее рождение «спасением».
— Отец был очень одинок. Он верил, что ты спасешь меня от повторения его судьбы, — сказал я, когда мы гуляли по площади. За это время к нам успели подойти десятки людей. Больше всего им хотелось попасть на руки Гиганта и увидеть мир его глазами.
«Великан», коим его прозвали дети, ничуть не пугал никого. Все эти люди улыбались ему и делали комплименты. Для Ильи все было в новинку. Он смущался, пытался отнекиваться, но его вновь и вновь фотографировали и хвалили.
Мы сели прямо на дорожку, вытянув вперед ноги. Маша сравнивала их длину со своими.
— Мне здесь нравится, — сказал он. Я разглаживал рукава медицинского халата. Маша подняла его, поставив свою ногу в полосатых чулках рядом с моей. Недовольно цокнув, что даже мои ноги длиннее ее, она поднялась, подтянула хвостики и поплелась к толпе у какого-то «прилавка».
— Люди тебя не пугают? Мы тут все такие разнаряженные. — Илья попал в естественную среду обитания, где многие красавцы специально переодевались в уродцев.
Гигант не примерял на этом фестивале ничей образ. Он не стал персонажем игры или фильма. Он был собой. И в одночасье люди, которые не знали его, полюбили этого человека. Я был рад, что впервые он ошибся в том, что сказал вчера.
— Я собираюсь вернуться в семью. — Мы с Машей сидели за столиком, ковыряя ложкой мороженое. Гигант стоял у прилавка, выбирая сладости. Я поймал себя на мысли, что из-за бедности Яна не могла так часто покупать ему что-то вкусное. И сейчас, когда он наконец-то дорвался до этого, его сознание и желудок требовали лучшие лакомства, созданные человеком.
— Что это ты так? — она удивилась.
— Вчера я был серьезен. Переезжай ко мне. — Я положил ложку, взял ее за руки и тихо произнес: — Слушай, мне надоело вот так. Это все неправильно. Не убегай от меня, не скрывайся у подруг и парней. Я так много пропустил в твоей жизни. Так много, что, кажется, пропустил саму жизнь. Я даже не знаю, что творилось у тебя в голове. Раньше мы делились друг с другом всем, что знали. Но сейчас я прихожу домой, вижу недельный запас еды. Иногда ты здороваешься и опять пропадаешь. Что ты? Как ты? Где ты? Ешь ли теплую еду или пробуешь алкоголь и сигареты? Они тебе не интересны. Вернись, я исправлюсь.
— Ты влюбился, — она тихо засмеялась, приподнялась и чмокнула меня в лоб. Белая пудра отпечаталась на ее губах.
Я был рад, что мое лицо было замазано и красные щеки не видел никто. Только я чувствовал, как вся голова горит.
— Неправда, — мои оправдания полетели не в том направлении. Сестра тихо засмеялась, прикрывая руками лицо.
— Ты изменился, Вадим. — Она потрепала меня по голове.
Гигант сел с нами, раскладывая на столе гору сладостей. Разумеется, он угостил всех нас, переживая, что мы не попробуем что-то из того, что ему понравилось. Он пихал мне каждый леденец, пытаясь донести простыми предложениями что-то важное. Сестра улыбалась. Я знал, что таилось в этой улыбке…