Обычная история Гиганта, всех нас и меня

Фридман Эман Петрович

— Как ты знаешь, ничего не построят без разрешения свыше. Чтобы такое разрешение получить, нужно продать душу. Сейчас и мы узнаем, сколько стоит моя.

Илья хмурит брови и начинает водить плечами. Этот костюм на нем выглядит как-то нелепо. А еще дешево.

Подхожу к зеркалу, зачесывая назад упавшую на лоб челку. Бегло сравниваю свой внешний вид с видом Ильи.

Тот же черный костюм, такого же цвета галстук, при плохом

зрении и ремни не отличишь. Но что-то выдает в нем дешевизну и вьетнамский рынок.

— А нельзя их просто попросить подписать? — спросил Илья.

Мне кажется, что после этих его слов весь мир замер. Первыми не выдерживают ботаники и заливаются громким хохотом. Он весь ежится, уставляется на них, а затем на меня, ища спасения.

Я тоже смеюсь, поглаживая его по макушке:

— В этом мире ничего просто так не делается.

Гигант искренне не понимает о чем я. Для него все кажется проще, чем оно есть на самом деле.

— А вы пробовали? — продолжает добивать он до истерического хихиканья братьев-акробатов. Те, наконец успокоившись, протягивают мне стикер с точной суммой.

— Много. Но ожидаемо.

— Не пробовали? — теперь становится вообще не смешно. Облокотившись на стол, стараюсь смотреть ему прямо в глаза и говорить как можно тише:

— Перед тем, как я положу этот конверт с бумагами на стол вышепоставленной личности, разрешаю тебе попросить его о добровольной закорючке на этих бумагах. Идет?

— Идет.

Мне забавно, что он так уверен в себе, и тут же жаль, что он так наивен.

— Водим! Мне нужен Водим Оликсандрович. Срочно пустите! — за стенами кабинета я слышу женский голос, который мастерски коверкает мое имя. И этот самый голос я могу узнать за миллион километров. Ночью, если меня разбудят и назовут так, то я точно скажу, кто это.

Растолкав охрану, в дверь кабинета просовывается длинный зонтик.

— Водим!

Часть вторая

Тетушка

Она ворвалась в этот кабинет так же, как и в мою жизнь много лет тому назад. Единственный человек, который занимался моим воспитанием летом, когда родители пребывали за границей на работе.

— Недавно моего представителя выкинули от тебя! Приехал напуганный, ничего не может толком рассказать, только машет руками и говорит: «Омбал, Омбал!»

Она размахивала зонтиком, чтобы передать весь спектр эмоций. Пару раз ей удалось задеть клином жалюзи и тем самым довести мое терпение до предела.

Дернув рукой, я намекнул всем сидящим, что лучше им отсюда испариться как можно быстрее. Она изредка по-особенному произнесла букву «о». Но это уже не бесило меня как в молодости.

Бравая тройка постепенно выползла к выходу. И тетушка была не тетушкой, если бы не заметила...

— Гигант! — вскрикнула она. — Точно, он. Посмотри, Водим, это он.

— Я — Вадим. Ва. Ва-дим. — Я набрал в легкие побольше воздуха, чтобы хоть как-то сдержать себя от непрерывного потока нецензурщины.

Понедельник.

— Ты чего Пашку обидел?

— Тётя, сядьте! — после громкого возгласа ее недоумение переросло в более спокойное состояние.

— Сожусь, милый, сожусь.

Все тело неприятно покалывало и дергало. Лава внутри вот-вот была готова выползти наружу.

— Это — Илья. И он тут работает. Твой «Пашка» явился без предупреждения и пытался подсунуть мне какие-то бумаги.

— Знаю.

— Не понимаю, почему нельзя было еще раз отправить его ко мне. К чему такой внезапный приезд? — Я не любил незапланированные встречи. Они чаще сулили неприятности, нежели что-то хорошее.

— Во дает! Ты по мне не соскучился?

Гигант вжался в стул, пытаясь в этой ситуации казаться самым незаметным. Но даже на фоне экспрессивной тетушки он выглядел очень ярко. Ему было непонятно, можно ли уйти или все же надо остаться. Так же, как и мне было неясно, закончила она разборки с Ильей или это легкий перерыв.

Тётушка закинула ногу на ногу, поправляя плиссированную красную юбку. Поставив зонт перпендикулярно полу, она сложила кисти на его ручке, выпрямилась. Ее овальные очки, похожие больше на глаза кошки, сползли на самый кончик носа. Макияжа на ней было немного, но он бросался в глаза. Тётя резко повернула голову в сторону Ильи, её алые волосы, подстриженные под каре, закрыли половину лица.

— Вот, посмотри, человек питался. А ты со студенчества на какой-то дряни сидел. Я тебе наше вологодское масло привезла.

Я упал в кресло, закатывая глаза:

— Как будто у нас в столице масла нет. И я его не ем.

— А еще молоко, творо... — Мне казалось, что ее глаза выпадут из глазниц и совсем снимут с лица очки. Так она была изумлена моим ответом. — Быстро встал и подошел!

Ухмылка не сходила с лица.

— Если бы Оликсандр был жив, ему бы было стыдно. Живо подошел! — она подскочила, топнув ногой. Следом вскочил и я:

<