Обычная жизнь некроманта
Шрифт:
Дальше между родственниками пошел разговор о каких-то поставках какому-то Свербиле, мне эта тема была не интересна, так что я почти не слушал. Когда сын узнал все, что хотел, отец ему еще наставлений дал, а потом они попрощались, и я отпустил призрака. И молодой купец попрощался и ушел довольным.
***
Я приготовил себе чай и сидел за столом, задумчиво передвигая пальцами золотые монетки, заработанные только что. Двадцать пять золотых были для меня немаленькой суммой и позволяли долго не волноваться о деньгах. В пересчете на серебро – 375 рублей. А в копейках так и вовсе получился бы мешок денежек. С другой стороны, не такая уж большая сумма. Молодую ведьмочку с такими деньгами содержать не получится. А простушки некромантов боятся. За деньги они, конечно, согреют постель, только радости
В очередной раз я задумался о несправедливости мира. Я, такой редкий специалист, сижу без денег, а какой-то простец носит в кошеле сотню монет. С молодым купцом понятно, он от отца деньги наследовал. А отец как свои деньги получил? Выглядит он простовато. Но даже если в наследство от своего отца получил – за всю жизнь он их не потерял, а приумножил. Интересно, как? И тут, после очередного глотка чая, меня осенило: а почему бы мне просто не спросить? Вызвать призрак купца опять, расческа с его волосами осталась у меня, и спросить!
Идея мне понравилась. С живым человеком я бы может не смог договориться, а призрак – куда он от меня денется? Допив чай, я бодро потопал обратно в подвал. Вызывать призрака отца купца.
***
Призрак призвался легко. Он завис внутри круга, разглядывая меня. Я внимательно разглядывал его. Роста он был высокого, имел длинные сильные руки с жилистыми запястьями, сутулился, как будто тяжелые руки тянули плечи вниз. В молодости, наверное, был очень сильным. Не как дровосек или грузчик, которые нарабатывают свои мышцы годами однообразного труда, а просто по своей природе. Лицо у старика было простое. Бороду он брил, оставив маленький клинышек на подбородке и короткие усы. Лысую голову прикрывала кепка. Нос был небольшой, то ли курносый, то ли переломанный. Впечатление простоты нарушали только глубоко утопленные в глазницы хитрые живые глаза.
– Можешь называть меня магистр Нико, – нарушил я молчание.
– Можешь называть меня «господин призрак», – откликнулся призрак.
Давно я такого наглого не встречал. Надо сразу поставить его на место, решил я и прижал его страданием. Привидение завыло. Я отпустил.
– Не забывайся, мертвый, – продолжил я. – Я могу просто заставить тебя страдать и уйти до утра, оставив тебя в круге. Тебе это не понравится.
– Я понял, господин, – пробурчал старик. – Лен меня зовут.
– Лен, расскажи, как ты разбогател. Только правду, иначе накажу.
Старик удивился. Видимо, думал, я о кладах спрашивать начну, а я вот такой любознательный.
– Правду? – призрак усмехнулся и с видимым удовольствием начал рассказывать. – Будет тебе правда, некромант. Когда мне было лет шестнадцать, у моих родителей дом сгорел вместе с подворьем, сараями и скотом. Погреб только остался нетронутым, печь посреди пожарища трубой торчала и немного зерна в амбаре до конца не прогорело. А было это зимой. Сруб новый община поставила. А запасов до весны не хватало. Родители с малыми детьми остались на месте, а я отправился на заработки. Устроился в придорожный трактир – дров нарубить, воды принести, тушу разделать. Так там и остался на несколько лет. Подошло время жениться, а у меня ни двора, ни денег, ни девки даже порядочной среди знакомых нет. А у родителей уже младшие подросли, им еще один наследник без надобности.
Призрак задумался, погрузившись в воспоминания, потом продолжил:
– Как-то раз в трактире остановился купец, едущий с охраной налегке, без товара. Выделили ему самую большую комнату, вина он выпил немало, девку себе взял и ушел спать, а охрана в соседних комнатах легла. А я посмотрел на него, думаю – денег много с собой должен он везти. Раз он без обоза, значит или уже распродался, или покупать едет. И решил я его зарезать, а деньги скрасть. Ночью, когда все по комнатам затихли, взял веревку, навязал на ней узлов, чтобы рукам удобно держаться было, нож взял, да и залез на чердак. Напротив окна купцовой комнаты с крыши веревку спустил, сам по ней слез до окна. Слышу, за ставнями девка стонет, и купец пыхтит. Поднялся обратно, подождал полсвечи. Потом опять спустился. Вроде затихли. Ножом крючок на ставнях сквозь щель приподнял, открыл окно и внутрь залез тихонько. Смотрю – лежат в кровати, голубки. Девку жалко было, красивая была и горячая, нравилось мне с ней кувыркаться, а что делать? Ее по горлу полоснул, чтобы не закричала, купцу рот рукой закрыл и в сердце нож вогнал. Снаружи никто ничего не услышал. Я потом свечу зажег, комнату обыскал, под подушкой у купца кошель нашел, в нем золота две сотни монет. Еще кое-что, что подороже, в узелок завязал, потом поднялся обратно на чердак, тихо вернулся в свою каморку, котомку с вещами своими забрал, и ушел. По лесам дошел до соседнего города, там имя сменил и дальше уехал. Так-то у меня в паспорте написано было Филорелен, а называли все Филом, трактирщик когда нанимал, даже в паспорт не смотрел. А после меня стали называли Лен.
Я помолчал, переваривая рассказ. Стоять надоело, я сел на пол, скрестив ноги. Призрак тоже сел, повторив мою позу.
– А потом? У тебя же перед смертью не пара сотен золотых была, ты гильдейским купцом стал.
– Осел я в Первоморске, очень мне море понравилось. Решил начать зерном торговать, все-таки я из крестьян, дело это понимал. Денег у меня немного было, с гильдейскими купцами не сравнить, но то оказалось и лучше. Объездил я окрестные деревни, которые в стороне от тракта стоят, договорился с тремя старостами, чтобы осенью зерно мне везли, цену им хорошую пообещал. Снял склад и комнату в городе. Осенью неурожай случился. Я свои деревни объехал, цену увеличил, они мне весь урожай на склад и привезли. Все купцы с осени начали цену повышать понемногу и продавать зерно, у них его много, если не продавать – так и останется на складах. А я свое не трогал, ждал. Дождался до середины зимы, когда цены втрое выросли, и продал половину. А половину еще оставил. Весной оказалось, что крестьяне мало семенного зерна оставили, зимой пожадничали и продали много, не рассчитали. Начали они семена искать, а цены еще выше держатся, местами голод начался уже. Тогда я и отдал остаток зерна старостам в счет будущего урожая, по весу пять к одному. В следующем году они мне почти половину урожая с тех семян за долги отдали. Так с тех пор и пошло. Когда обычный год, я копеечку зарабатываю, зерно дешево, но нужно его много. А когда голодный год, так сразу капитал вдвое или втрое растет. С тех пор восемь голодных годов было, ни одного я не пропустил без прибыли.
– А люди как относятся, когда ты на голоде богатеешь? Меня вот и так не любят, а если бы я во время мора начал за лечение последнее отбирать, так и дом бы сожгли, и меня бы прибить попытались.
– Так я ж купец. Мне положено ради прибыли стараться. Я никого не неволю – хотите, у меня покупайте, хотите – у другого купца. А нет денег – то не моя боль, можете детей в кабалу продать или помереть с голоду. Или на заработки идти, как я когда-то. А то и в лес с кистенем. А если кто недоброе замыслит, на то охрана у складов есть.
Я задумался. Фраза насчет мора прозвучала не просто так. Если купец богател на чужих смертях во время голода, то некроманту легко было бы разбогатеть во время эпидемии или каких-то массовых поднятий мертвецов. Но если в поднятиях мертвых сразу заподозрят некроманта, сначала дом сожгут, а потом еще заставят бесплатно по магистратскому заданию их упокаивать, то с болезнями было интереснее. Болезнь – тоже проявление жизни. А любой некромант легко мог разорвать связь между живым и его проекцией, тем самым убив живое. Так можно было вылечить большинство болезней, хоть это и требовало некоторых усилий и аккуратности. Но откуда взяться мору? Прошлый был лет десять назад. Эпидемию могла бы запустить ведьма, они могли и лечить, и насылать болезнь. Рано или поздно так и произойдет, с их склочным характером время от времени ведьмы устраивают похожие проделки. Но пока это произойдет, я, может, поседеть успею.
– Эй, некромант, – окликнул меня призрак. – А чего у тебя мертвая молодуха по дому летает?
Я оглянулся, сквозь стенку подглядывала Марго. Когда она поняла, что ее заметили, выплыла из стены.
– Привидение мое домашнее. Стабилизировал ее в этом мире, теперь со мной обитает.
– Ваше магичество, а меня ты так не можешь? Я слишком молод, чтобы быть окончательно мертвым. Я буду тебе очень, очень полезным, – Старик сразу потерял свою самоуверенность и выглядел как послушный слуга. Даже кепку с головы снял и к груди прижал, был бы хвост – завилял бы им.