Обычная жизнь
Шрифт:
— Утро доброе, Синдзи, — невпопад произнесла майор. — Как спал?
— Спасибо, хорошо. А ты уже приехала?
О! Да я сегодня явно в ударе! Не так-то просто придумать столь идиотский вопрос…
— Теперь уже не знаю, — призналась Мисато.
Один-один. Майоры так просто не сдаются.
— Синдзи, может быть, ты мне всё-таки объяснишь, какого хрена тут вообще происходит? — почти жалобно попросила Кацураги, отводя оружие от меня в сторону. — Ну или ты, Габриэлла…
МЛЯТЬ!
Покосился влево.
Невдалеке от моего лежака обнаружилась сидящая на полу сонная и всклокоченная итальянка, одетая в полураспахнутый халат… И держащая Кацураги на прицеле "глока". Похоже, что моего.
— Это будет долгая история, Мисато, — подумав, ответила Ферраро.
— А я что-то уже никуда не тороплюсь…
— Вот я же говорила, а вы мне не верили! — оживилась за майорской спиной Лэнгли.
— Думаю, стоит опустить оружие, — после некоторого раздумья изрёк я. Но "зиг-зауэра" таки не опустил.
— Пожалуй, — согласилась Кацураги. — И созвать экстренный семейный совет.
— Поддерживаю.
Мы втроём почти синхронно опустили пистолеты.
— Решила, называется, вырваться из этого матсуширного ада пораньше… А тут здрасте! — ходила взад-вперёд по кухне Мисато, активно размахивая руками. — Сначала я спотыкаюсь о чей-то автомат, потом чуть было не падаю в обморок от вида окровавленных бинтов в мусорке… А потом появляется Аска и сообщает мне, что это всё Габриэлла виновата, и что она должна сейчас спать на диване, но её почему-то там нету. Почему? А потому что она, оказывается, спит в постели скромняги-Синдзи!!! А потом меня ещё и берут на мушку! МЕНЯ! В МОЁМ доме!
Кацураги подошла к холодильнику, открыла его, внимательно посмотрела на неизменные ряды банок и захлопнула дверцу.
— Сейчас бы противошокового грамм сто принять… А пиво не поможет — быстрее нажрусь, чем в норму приду… — пробормотала майор под прицелом трёх пар глаз. Развернулась и уселась за стол, скрестив руки на груди, поочерёдно оглядев всех присутствующих.
— Ну что, приступим к разбору инцидента? С чего начнём? С пожелания счастья влюблённым или с вопроса почему тут оружие и кровь?
— Считаю, нужно начать с момента совместного пробуждения, — внесла предложение Аска.
— Принимается, обвинитель Лэнгли, — кивнула майор. — Что вы можете сказать по существу заданного вопроса, обвиняемая Ферраро?
— Почему сразу обвиняемая? — немного обиделась итальянка. — Мне просто ночью стало холодно, и я… ммм… в несколько бессознательном состоянии перебралась в более тёплое место.
— В жизни более глупой отмазки не слышала, — призналась Кацураги.
— Но ведь это же правда! — тут до Габри, видать, дошла вся пикантность ситуации. — Ааа, так вы подумали, что я и… Мисато, как вам не стыдно!
— Это МНЕ должно быть стыдно? — искренне развеселилась майор. — Ну, вообще-то, дорогая, это не меня нашли в постели Синдзи! Кстати, на твоём месте должна была быть я!
— Будешь, если напьёшься, Мисато, — прокомментировала Аска.
Я слушал всё это в состоянии практически полной прострации, из-за явной нереальности и абсурдности происходящего…
Ведь ничего же не было!
Или?..
Вдруг таки в бессознательном состоянии и будто бы во сне… Может, мне кроме нацистов и ещё что-нибудь немецкое снилось? Из разряда "даст ист фантастиш!"?
Нааааааайн!!! Нихт! Нихт вобла!..
— Как вы могли такое подумать, Мисато! — гневно воскликнула Габри. — Чтобы я… Да никогда! Только с мужем и только после свадьбы!
— Ого! — удивилась Аска. — Пуританство на марше?
— Это называется нормальное католическое воспитание, — сверкнула глазами итальянка.
— И это подразумевает под собой сверкать голой грудью перед парнями? — огрызнулась Аска.
— Ты умеешь накладывать повязки иначе? — голос Габри заледенел. — Изволь продемонстрировать.
И начала демонстративно снимать халат. Я машинально засмотрелся.
— Так, — прервала доморощенный стриптиз Кацураги. — А вот с этого момента поподробнее.
— Ваша честь, вы мои показания во внимание принимать будете? — осведомился я.
— Говорите, обвиняемый Икари, — милостиво разрешила Мисато.
— Протестую! Прошу именовать меня не обвиняемым, а подозреваемым вплоть до установления моей невиновности.
— Протест принимается, подозреваемый. Говорите.
— Ваша честь, — напыщенно произнёс я. — Вчера, около часа ночи я услышал сигнал дверного звонка. Неоднократный. Решив, что это кто-то со срочными вестями, я решил открыть дверь. На пороге оказалась унтер-офицер Ферраро, одетая в чёрную полувоенную форму. Вооружённая, мокрая и раненая. Мною было принято решение оказать помощь унтер-офицеру Ферраро, ввиду того, что самостоятельно она себя перевязать не могла из-за местонахождения раны и крайней слабости. После оказания первой медицинской помощи унтер-офицер Ферраро была накормлена, переодета в чистое и сухое, и уложена спать. Сам я также отправился спать, но могу поклясться на Библии, Кодексе Бусидо и Уставе НЕРВ, что не имел сегодня ночью ни с кем-либо никаких контактов очень близкого характера. У меня всё.
— Значит, полувоенная форма, оружие и ранение… — прищурилась Мисато, испытующе глядя на Ферраро.
— У меня подписка о неразглашении, — моментально заявила итальянка.
— У меня в штабе в твоём личном деле лежит выписка о том, что в связи с окончанием… эээ… школьного курса обучения и перевода в институт НЕРВ ты обязана предоставить своему начальству всю необходимую информацию о себе. Твой непосредственный начальник — майор Акаги, но я старше неё в иерархии, поэтому мне ты тоже должна всё рассказать. Я вообще-то не копаюсь в прошлом своих сослуживцев… Пока они не заявляются посреди ночи ко мне домой с оружием и в крови в то время как ночью в порту кто-то устроил маленькую войну.