Обычное зло
Шрифт:
– Ты чего бирюк такой? – это мама еще спрашивала, когда жива была. Больше одиночество Лени никого не интересовало. – Квартирка есть, в большом городе зацепился, работа нормальная… Вон, Люська, соседка, чем тебе не пара?
– Да не нужен мне никто, мать. Вот вы с отцом есть – и слава Богу.
Он и правда так думал. Ближе к сорока, насмотревшись на чужие измены да разводы, утвердился во мнении. Пусть уж так, один.
Люська… Это ж сколько выпить надо, чтобы просто близко подойти? Руки толстые, будто распаренные всегда, пальцы красные. И рожа круглая вся в веснушках. Тьфу ты!
На третьи сутки Великой Ночи
Бандитов первый труп не остановил, пришлось… Ну так. Пришлось всех. В магазине десяток патронов, впритык хватило.
Солнца не было. Похолодало довольно резко. Потом снова началось землетрясение. Все бы ничего, но часть работяг решило по домам прорываться, с оружием. Ушли. И забор в одном месте обвалился, рухнула секция наружу, прямо на машины, что от тех дураков остались стоять.
Никто об этом не знал, но Анубис прошел очень близко от Земли, тряхнул ее, едва не сорвав с орбиты. Ядовитое облако накрыло людей, укутало душным платком, чтобы потом рассеяться в пространстве. Оставшиеся трое работяг погибли один за другим: просто задохнулись. Федор во сне в подсобке, Артем на посту – как стоял, глядя с вышки на местами горящий разрушенный город, так и обвис там на ограждении, даже «Сайгу» не выронил из сведенных судорогой рук. Никита Гольцов хотел сбежать, но тоже… Вон тело на дороге темнеет. Ни противогаз не помог, ни хрена.
– А я как же? – удивленно спрашивал себя и коричнево-серое небо над головой Леонид. Последнее землетрясение разрушило завод уже довольно заметно, цех номер шесть вовсе рухнул, две из трех цистерн потекли, теряя драгоценную воду.
Как, как… А вот так. Выжил. Кашлял временами зверски, сознание терял, кровь горлом шла, мерещилось черти что. Один раз пришел в себя: а сам стоит посреди заводского двора, карабин в руках, на асфальте под ногами гильзы хрустят. Как тараканы, если наступить сверху. И целится во что-то, в тени в углу двора. А там и нет ничего.
– Анубис, с-с-сука.
Больше и сказать нечего. Зато теплее постепенно стало, а потом и солнце проглянуло сквозь дым, гарь и пепел. Робкое такое, словно кто лампу в одеяло завернул и так включил. При свете пришлось трупы собирать, таскать за угол, бросать в кучу бетонных обломков и торчащей арматуры. Противно, но надо – и воняют они, и вообще. Источник эпидемий же.
После того, как еда кончилась окончательно, Леонид решил сходить в город. Оружие есть, силы тоже, почему бы и не разжиться чем-нибудь. Патронов добрал в оружейке, нашел полосу железную, смастерил тесак, наточил, рукоять изолентой обмотал. Чего-чего, а изоленты, проводов и прочего подобного – завались. Хоть торгуй, если найдешь с кем. Странно вот, что ни руководство, ни рабочие на заводе так и не появились. А с другой стороны – и делать здесь нечего, дома лучше прятаться. Про воду небось забыли, а еду или чего еще проще в магазинах найти.
Центр его расстроил. Как в кино каком: местами пожары догорают, местами – вовсе развалины после землетрясения; шагаешь между стоящих машин, в некоторых так люди и остались сидеть, покойников обходишь стороной. Лицо пришлось завязать обрывком майки, такой был смрад. А живых и не видно никого.
К «Пятерочке» возле дома подошел. Не специально выбирал, просто привычный маршрут, ноги сами принесли. Жуть, конечно: витрины выбиты, щерятся зубастыми провалами, в вывеску стрелял кто-то криворукий, вон строчки от пуль какие. Внутри что-то горело, стены опалены, пол черный и в копоти. И ничего толкового нет, только печенье нашел – да и то в подсобке. Сел рядом с ящиком и жрал, разбрасывая рваную упаковку, пока живот не разболелся. Тогда только встал, допил воду из принесенной с собой бутылки.
Домой и идти смысла не было. Припасов у него ноль, а больше – к чему?
Потопал дальше, вспоминая на ходу, где поблизости магазины стояли. Везде картина одна, людей нет, зато следов их жизнедеятельности – навалом. Что не съели и не сперли, то разбили и загадили. Вышел на площадь к администрации. Трупы, трупы… Что их сюда несло в таком количестве, думали, власть защитит? Эх-х…
– Товарищ! Постойте, постойте!
Удивленный забытым обращением Леня, развернулся на крик, стаскивая с плеча «Сайгу». Снял с предохранителя, ткнул стволом в замершего от удивления мужичка. Странный он какой-то, товарищ этот: сандалии, летние брючки наглажены, рубашка навыпуск. Словно вокруг не апокалипсис, а курорт полнейший.
– Чего надо? – хмуро спросил Леонид. Радости встретить живого человека среди покойников не было ни на грош.
– Зачем вам оружие, товарищ? Катастрофа закончилась, ближайшие пять тысяч лет на Земле будут мир и благополучие.
Ишь как чешет, будто книжку вслух читает.
– Серьезно? – усмехнулся он.
– Совершенно серьезно, я вам клянусь, товарищ! – это уже не тот, которого Леня на прицеле держит, а второй такой же. Начищенный, наглаженный. Где они прятались всю эту Великую Ночь, в каком таком убежище?
Вокруг уже целая толпа гомонит. Не одинаковые, нет, но похожие друг на друга, в разноцветных рубашечках, чистенькие, с-с-сука, довольные.
Леонида едва не стошнило. Он пошел напролом, двигая стволом из стороны в сторону, пробивая себе проход через эту свору. Один из чистеньких убраться не спешил, прыгал прямо перед ним обезьяной. Мешал.
Леня нажал на спусковой крючок. Карабин коротко харкнул выстрелом, звякнула в мгновенно наступившей тишине гильза. Человечек удивленно посмотрел на дырявую на животе рубашку: странно, но крови не было, только пороховой след и мокрое пятно непонятной липкой дряни зеленоватого цвета. Приложил к дырке ладонь, убрал. Потом озадаченно поднял взгляд на Леонида:
– Зачем это? Вы не правы… товарищ.
И не падал, тварь такая, не кричал, не извивался от боли, словно плевать хотел на .223Rem, подавай калибр пострашнее. Леня выстрелил еще раз, уже жалея патроны. Вторая дырка, рубашка окончательно потеряла праздничный вид, но на самом человечке и это попадание никак не сказалось. Хорошо хотя бы, что остальные заткнулись.
Ладно. Так значит так. Леонид закинул на плечо ремень карабина и вытащил из-за пояса угрожающе блестящий тесак. Размахнулся для пробы разок, а потом примерился и снес голову стоящей перед ним нелюди – а как еще называть нечто, от двух выстрелов в упор не падающее?