Обычные приключение «олимпийца» Михаила Енохина
Шрифт:
Михаил продолжал угрюмо молчать.
— Представь,— сказал капитан.— На Волге такое судоходство! Если все, ну, пусть не все, а такие, как вы, начнут по ней рейсовать — половина пароходов на мели сядет.
— Мы же днем, — промямлил Михаил. — А если ночью, то мы зажжем топовые огни на мачте.
— Топовые... Утоповые, — проворчал капитан. — У меня к вам предложение.
Михаил недоверчиво посмотрел на него. — Вместе пойдем. Я с вами. И отца Евгения я хорошо знаю. Думаю, что и он согласится.
— Мы сами хотели. А так — неинтересно,—разочарованно хмыкнул Михаил, хотя
— Ты неправильно понял, капитан. Мы свою яхту соорудим. И будем идти у вас в кильватере.
— Ну, это еще куда ни шло, — повеселел Михаил. — Мы сами по себе? А вы сами по себе?
— Конечно. Только шлюзоваться вместе будем и стоянки будут общие на берегу.
— А вы не передумаете за два-то года? — прищурился Михаил.
— Если я сейчас не передумал, то через два года и подавно. Во-первых, вы значительно подрастете. Во-вторых, опыта поднаберетесь.
А в-третьих...
— А в-третьих, — взволнованно перебил капитана Женька, — маму мою с собой не берите! Она меня сразу в вашу яхту пересадит!
— Обещаю, — заулыбался капитан. — Постараюсь.
— Обещаете или постараетесь? — наседал Женька.
— Обещаю постараться, — ответил капитан.
— Не знаю даже... — вздохнул Михаил.
— Ты о плавании «Ра» слышал? — вдруг спросил капитан.
— Слышал и видел... по телевизору, — сказал Михаил. — А что?
— У них рация была?
— Была.
— Считай, что мы будем вроде бы вашей «рацией» — на всякий случай. И в Азовском море, и на Волге, уж не говоря о Ладожском озере и Финском заливе, очень неспокойно бывает. Подаете «SOS», мы тут как тут. Я не о тебе беспокоюсь, а о твоей команде, — подчеркнул капитан.
— Ладно, — снова вздохнул Михаил. — Согласен. — И хитро спросил:— А как же пятнадцатилетний капитан у Жюля Верна?
— Так тебе же пятнадцать будет, а команде твоей лишь по одиннадцать-двенадцать, — в тон ему заметил капитан.
На это Михаил не нашелся что ответить, зато он сказал другое:
— Ни за что бы не согласился, если б... — и умолк.
— Если б что? — переспросил капитан.
— Не подумал я, что вернуть нас с пути могут, да и в шлюзы не пустят.
— Плохой ты капитан, значит, если все не продумал.
— Он постарается хорошим стать, — торопливо вставил Женька.
— До свидания, — капитан попрощался с ребятами за руку.
— Правда ж, я не предатель? — просиял Женька.
— Ты не предатель, ты — болтун, — сказал Михаил. — А может, и к лучшему... Поживем — увидим.
— Ну, да, — не понял его Женька. — Еще до Олимпиады ох сколько!
Первая неспортивная мечта Бориса
«Нас принимают в команду,— размечтался Борис.— Строим шлюпку вместе. Мишка парусам нас обучит... «На свою голову», — хихикает Хихикало. «А потом... — продолжал Борис, — мы захватим шлюпку...»
Ах, эти мечты! Воображение Бориса рисует удивительные картины. Отчаливает шлюпка от берега, нет, не шлюпка, а стройная бригантина с многоэтажными парусами. Важно крутит штурвал Борис, Михаил прокладывает курс по карте, Женька и Мошкины драют швабрами
Борис тоже преображается! В шляпе с огненно-красным пером, с черной повязкой, закрывающей правый (нет, лучше левый) глаз, с тремя кремневыми пистолетами за поясом, он высоко поднимает вверх кривую абордажную саблю.
«Бунт на корабле! — мужественным голосом вопит он. — Всех за борт!»
Воткнув саблю в палубу, он набрасывает ковбойское лассо на перетрусившего Михаила. Рывок — и Михаил шлепается у ног Бориса. Раз-два-три! — Михаил спеленут лассо с ног до головы, туго, витком к витку. Четыре-пять! — Борис, разжав витки веревки своими стальными пальцами, выхватывает у Михаила заветную пробирку с «нитроглицерином». Пробирка летит далеко в море. Ужасающий взрыв! Всплывают оглушенные акулы Черного моря — катраны.
Мошкины, опомнившись, срывают с противопожарного щита топоры. Бах!.. Бах!..—меткие выстрелы Молчуна и Хихикало выбивают топоры из рук кровожадных близнецов. Женька, тоже опомнившись, выхватывает из тайника охотничью двустволку. Бабах!—оглушительный выстрел Бориса расщепляет стволы ружья в разные стороны. (Стволы аж загибаются, как баранки!) «Пощадите! — умоляют Женька и Мошкины, встав на колени. — Мы больше не будем!» По щекам у них могучими ручьями текут слезы!
«Всех за борт! — вновь мужественно вопит Борис, ловко рассекая саблей лассо, опутывающее Михаила. — А то еще утонет, отвечай за него!»
Хихикало и Молчун сталкивают Женьку и Михаила за борт. (До берега рядом — доплывут!) Мошкины затряслись от страха, когда Борис решительно направился к ним, заложив обе руки за пояс, — и спрыгнули за борт сами. (Нет, пусть лучше Мошкины останутся!)
«Сюда!» — командует Борис, бросая им в воду конец каната.
Мошкины послушно карабкаются на борт. (Они будут шкоты травить! Работать!)
Мошкины вовсю работают с парусами, а Борис и компания, удобно развалившись в шезлонгах, загорают на солнышке, потягивая лимонад из бутылок. И внимательно изучают курс, проложенный Михаилом на карте. (Стрелка указывает на необитаемый остров — атолл, когда-то открытый пиратами, а потом Михаилом, который раскопал эту карту в московской библиотеке, потому что дуракам — счастье! А иначе куда ж он собрался плыть?! «Напавтал»? Значит, «На пиратский атолл в тайной лагуне».)
Как это удалось разгадать Борису, не очень-то любившему читать книги? Совсем недавно он листал дома со скуки журнал «Вокруг света», оставленный кем-то из жильцов. И вдруг наткнулся на статью о пиратах. И как-то получилось, что внимание его привлекли слова: «пираты», «атолл», «тайна», «лагуна»... Вот так и совпало внезапно: «На пиратский атолл в тайной лагуне». Из статьи Борис понял, что атолл — это узкий коралловый остров в виде слегка надорванной баранки. А лагуна — это бухта внутри атолла. Пираты любили прятать сокровища на разных атоллах, по берегам лагун!