Обыкновенная прогулка
Шрифт:
Эдгар встал со скамейки, намереваясь проследить дальнейший путь недавнего похмельного соседа. Кстати, Эдгар только кажется несколько... н-ну... пассивным, что ли. Как бы созерцателем. Просто день субботний, соблюдается соответствующая заповедь и Эдгар совершает прогулку.
Обыкновенную прогулку.
Так что не будем по одному только дню судить о личности того, кого мы условились называть Эдгаром. Просто так уж получается, что нам выпало видеть только одну грань. Одно измерение.
Погребок располагался возле парка под фотоателье. Те, кто не желал с утра прогуливаться в парке культуры и отдыха, отдыхали
У «Погребка» было отнюдь не безлюдно. Стояли группками, курили, обсуждали шансы московского «Спартака», перспективы затянувшегося ирано-иракского конфликта, говорили о неурядицах на работе, сообщали последние сведения о реликтовом гоминоиде, делились мыслями о Бермудском треугольнике, рассуждали о вероятности нахождения инопланетного космического корабля в снежном ядре приближающейся кометы Галлея.
День был субботним, погода благоприятствовала – вот и толковали о том, о сем, временами ныряя в «Погребок» добавить пива.
Эдгар потянул за массивное кольцо, врезанное в дверь «Погребка», и спустился по лестнице в его глубины. Глубины были впечатляющими: стены, расписанные под красный кирпич, нарисованный камин, широкие деревянные столы и полки для кружек, вмурованные в стены керамические посудины для цветов, длинная стойка о трех кранах – для отпуска в кружки заведения, для отпуска в свою тару и для самодолива, устрашающие таблички «не курить», «приносить и распивать спиртные напитки строго запрещается», «лица в рабочей одежде не обслуживаются», «пиво отпускается только в комплекте с закуской» и т. д., пирамиды кружек на подносах, портативный телевизор под боком у продавца и сам продавец – роскошный лысый красавец двухметрового роста в белом халате, небрежно жонглирующий кружками, бумажными денежными знаками, закуской и разменной монетой.
В «Погребке» витал гул голосов. Стояли, облокотившись о полки, сорили рыбьей чешуей, глотали пиво, смеялись, ходили повторять – в общем, совершали тот чертовски сложный ритуал, который кроется за простыми на первый взгляд словами «попить пивка».
Эдгар получил кружку пива и двинулся вдоль столов, выискивая свободное место. И, конечно, увидел Похмельную Личность, попросившую давеча закурить. Личность приветливо махнула полупустой кружкой и подвинулась, освобождая пространство. И претендуя тем самым на занятие времени. Эдгар последовал приглашению.
Впрочем, личность была уже не похмельной, а просто небритой. Печать муки растаяла под действием пива, как тает восковая печать под лучами солнца.
Как тают восковые печати Эдгар, признаться, никогда не видел, но предполагал, что так вот они и тают.
– Пивко неплохое, – заметила Похмельная Личность (уж так и будем ее называть). – Только что завезли, я видел.
Эдгар сделал глоток и кивком дал понять, что согласен с этим утверждением.
– А чьи это вы стихи читали? – осведомился он, чтобы поддержать разговор. Хотя и знал, ч ь и это были
Похмельная Личность отставила кружку, пожала плечами и равнодушно ответила:
– Свои, конечно. Чьи же еще? Чужие стихи артисты пусть читают.
– Пусть плохие, но свои, – резюмировал Эдгар, рассеянно глядя по сторонам.
– Во-во! – согласилась ПЛ. – Хотя, конечно, нет хуже бессилья строки, что не может родиться, печальней раздумий и слов, что не в силах ожить...
– Вот муки вещей, что не могут никак воплотиться, – подхватил Эдгар, – из образов, тусклых, как сон, в настоящую жизнь.
– Скажи пожалуйста! – изумилась ПЛ. – А я-то хотел еще самоповыражаться.
– Можно, – ответил Эдгар.
Гудели голоса, звенели кружки, висел под потолком табачный дым, заволакивая табличку «не курить», разливали, озираясь, красненькое, и старуха с подносом, недовольно бормоча, смахивала со столов и полок чешую, обрывки газет, окурки и пробки.
Кстати, Инопланетный Разум, довольно долго наблюдавший за нами и многое в нас постигший, спасовал перед загадкой «Ивушек» и «Рассветов» и, чертыхаясь, удалился восвояси, в свои зазвездные сферы, потому что кое-что в нас оказалось ему не по зубам.
ПЛ еще раз приложилась к кружке и с хитрецой посмотрела на Эдгара.
– На маски как смотришь, земляк?
– А! – Эдгар понимающе кивнул. С удовольствием послушаю. Со стороны-то оно интереснее.
Он даже закрыл глаза, приготовившись слушать.
– Рано утром, поднявшись, он у зеркала любит стоять, в размышленье глубоком висок потирая, молча глядя на маски, висящие рядом, изучая их все проницательным взглядом. Может, та подойдет? А быть может, другая? Так какую из них надевать?.. Беззаботная маска. А вот деловая. Равнодушие, что ль, без раздумий надеть? Нет, сегодня чаи у поэта – значит, надо натягивать эту: философскую, с тенью разбитых надежд на челе. Да и профиль красиво изваян. «Завтра ту навещу, из балета. Обольщенье? Нет, лучше влюбленность с легкой болью от жизни унылой. А для той, что вчера посетила, хорошо подойдет утомленность». Небольшое усилие и подходящая маска надета.
...Поздним вечером маску снимает, устав, и задумчиво в зеркало долго глядит. Каждый вечер глядит и глядит в тишине, словно силится что-то найтив глубине. Может быть, вместо маски д р у г о е найти?
Там, где маска была, – пустота. Пустота...
Вероятно, Эдгар вспоминал эти слова, потому что когда он открыл глаза, то обнаружил, что ПЛ стоит в очереди перед стойкой и заказывает еще одну кружку. Следы побелки на рукаве ПЛ уже ликвидировала.
– Хорошее пиво, землячок, – вновь сообщила ПЛ, занимая свое место. – А вчера вот перебрал какой-то гадости. Ну чистая хроносинкластическая инфандибула в голове образовалась!
Хроносинкластическая инфандибула – это из романа писателя Курта Воннегута-младшего «Сирены Титана». Хорошо звучит. Сочно. Почти как «континуум».
– Чистая хроносинкластическая инфандибула! – со вкусом повторила ПЛ. – Выпадение из пространств и времен.
И, подумав, горько добавила:
– С последующим впадением.
Эдгар умиротворенно пил пиво.
– Продаю сюжетец, – доверительно сообщила ПЛ, расстегнула пальто и сбила шапку на затылок. – За трояк. Можно с прологом и эпилогом. Можно без. Можно в стихах. Рифмы гарантирую.