Обыкновенная жадность
Шрифт:
— Но шансы есть, и очень большие! — Славс-кий внезапно почувствовал какую-то странную, почти горячую волну, поднявшуюся, кажется, из самой глубины его души, — абсолютно не знакомое ему ощущение. — Марточка, я вспомнил, я тоже это знаю… Марта, прости меня!
Если бы кто-нибудь еще час назад сказал Леониду Ильичу Славскому, мистеру Слаффски, что он способен стоять на коленях перед пусть даже самой распрекрасной в мире женщиной, при этом еще и целуя ее руки, он бы даже не рассердился: мало ли в мире сумасшедших фантазеров? Просто пожал бы плечами и тут же забыл об этом… Тем не менее
— Марта, если даже с Ромой действительно… что-то ужасное… Клянусь, я вытащу тебя, я все сделаю, чтобы вытащить тебя, поднять… Молчи, пожалуйста, прошу тебя, молчи!..
Собственно говоря, Марта и не пыталась говорить. Она как раз молчала, изо всех сил пытаясь удержать столько дней подряд сдерживаемые слезы, предательски закипавшие на глазах. А еще ей казалось, что все происходящее в данный момент ей просто-напросто снится… Ну не мог в реальной жизни, а вовсе не в ее смешных и наивных детских мечтаниях, Леонид Славский, в которого она была влюблена чуть ли не с детского садика, вот так вот, как сейчас, стоять перед ней на коленях, целовать ей руки!.. Боже мой, разве могла она знать, что иногда сбывшиеся мечты причиняют такую острую, почти непереносимую боль?!
Славский не сразу увидел и не сразу осознал, что девушка плачет. Ему понадобилось на это какое-то время, ушедшее на то, чтобы справиться с собственными, совершенно прежде не свойственными Леониду Ильичу Славскому, ощущениями. Но, увидев слезы в Мартиных глазах, он, никогда не отличавшийся какой-то особой сверхчуткостью и проницательностью, словно по наитию понял и почти ощутил ее горечь, боль и отчаяние, на грани которого она балансировала… Именно это и заставило Леонида собраться и почти мгновенно взять себя в руки. И уже гораздо спокойнее, но все с той же впервые им испытанной нежностью, он привлек ее к себе и осторожно обнял.
— Не плачь, девочка, — прошептал Славс-кий. — Все будет хорошо, вот увидишь — все будет хорошо… Только не плачь!..
У него не было ни секунды для того, чтобы самому понять причины, по которым он говорил это, в сущности, не знакомой ему девушке, говорил с абсолютной уверенностью в том, что именно так все и будет. Да и окажись для этого время, все равно бы, пожалуй, не понял: ведь и Леня Славский, и господин Люк Слаффски отродясь не верили в столь эфемерное, к тому же затасканное по страницам дамских романов понятие, как любовь с первого взгляда…
Он собирался прямо тут, сейчас, рассказать ей, каким эгоистом, какой свиньей по отношению к ребятам был все эти годы, и, хотя никогда по-настоящему не забывал об их «Соглашении», тем не менее все тянул и тянул со звонком в Москву, оправдывая себя то тем, то другим, то сумма недостаточно большая и недостаточно круглая, то денег на расширение фирмы и без того не хватает… А на деле… на деле…
И Славский уже набрал в легкие воздуха, уже открыл рот для покаяния, но… Видимо, в жизни и впрямь трогательное и смешное охотно существуют рядом.
Именно в этот момент за дверью комнаты послышался громкий всхлип, затем кто-то трубно высморкался, и тут же раздались тяжелые шаркающие шаги, удалявшиеся в сторону кухни. Леонид с Мартой невольно переглянулись и так же невольно расхохотались, и этот смех моментально высушил слезы на глазах девушки.
— Ох!.. — прошептала она. — Тетя Нюра такая смешная и милая… Она меня правда любит…
— А тебя можно не любить? — ласково поинтересовался он. — Я этого не заметил! Марточка, я ведь хотел сказать…
— Не нужно. — Она посерьезнела и, протянув руку, накрыла ладонью его рот. — Ты ни в чем и ни перед кем не виноват, Леня, и никому из нас ничем не обязан… Я так думаю и буду так думать всегда! И не говори ничего, ладно?
Ее ладонь была легкая, прохладная и еле уловимо пахла фиалками.
Леониду Славскому вдруг показалось, что многие годы, посвященные вначале раскрутке «Розочки», потом отчаянной борьбе с конкурентами, потом… А черт его знает, чему еще — все это, включая Джину и ее папашу Джеремию, ему просто приснилось. И он улыбнулся мелькнувшей у него в голове смешной мысли о том, что теперь точно знает, что именно чувствует вдоволь наскитавшийся, потрепанный бурями корабль в тот момент, когда достигнет наконец родного берега.
17
Александр Борисович посмотрел на свои наручные часы, затем на электронные, висевшие напротив его рабочего стола, и слегка поморщился.
— Больше никого ждать не будем, — с неудовольствием в голосе произнес он и решительно открыл папку с делом по убийству Баканина.
«Никого» — означало, вообще-то, всего одного из членов его оперативно-следственной бригады, а именно Валерия Померанцева. Поскольку все остальные — Володя Яковлев, Галя Романова и даже Грязнов-старший — присутствовали в кабинете Турецкого уже добрых пятнадцать минут.
Но разозлиться на опаздывающего Валерия как следует он не успел. Именно в этот момент дверь без предупреждения распахнулась, и взъерошенный, слегка раскрасневшийся Померанцев объявился на пороге.
— Простите, Сан Борисович, я все объясню! Весь вид следователя свидетельствовал о том,
что дорога в родную контору действительно далась ему нелегко. А посему Саша, несмотря на то что время поджимало, все-таки решил предоставить своему подчиненному шанс.
— Вот с тебя и начнем! — сурово произнес он. — Ну и?
— Если можно… пусть вначале капитан Романова, иначе никто ничего не поймет, — с несвойственной ему робостью в голосе возразил все еще топтавшийся на пороге Валерий.
Теперь наступил черед Галочки вначале охнуть, затем вспыхнуть до ушей: такой подставы со стороны следователя она ну никак не ожидала! Получается, ей сейчас придется во всеуслышание, с места в карьер рассказывать о вчерашнем проколе?… «Не думала, что Валерка такая свинья!» — Галочка закусила губу и попыталась, не вставая с места, отряхнуть подол юбки. Ничего не получилось! А поскольку все присутствующие, включая Турецкого, успели повернуться и уставиться на Романову, она решительно тряхнула головой и как можно суше и короче, стараясь не смотреть в сторону предателя Померанцева, поведала о событиях сегодняшней ночи.