Обыкновенная жадность
Шрифт:
— Да? — Галя взглянула на Сашу.
— В общем, я тут посидел-покумекал… Сдается мне, зря мы с вами, дорогие друзья, слегка подзабыли о Банникове… Поопекай-ка ты его, Галинка, полюбопытствуй, чем наш бизнесменчик занят: по-прежнему забаррикадирован на даче или вылез из норы? Если вылез, куда направил свои стопы, ну и так далее.
— Вы что же, хотите, чтобы я и ночью за ним присматривала?
«Наружка» за Банниковым девушке явно не пришлась по вкусу, в ее голосе слышалось разочарование.
— Завтра с утра, обещаю, тебя подменят, — немного виновато произнес Турецкий. — Не спрашивайте
— И так ясно, — не выдержал Померанцев. — Завтра утром прилетает Славский, а Банников у нас один из основных фигурантов…
— Или жертв, — добавил Александр Борисович. — И будь любезна, Галя, возьми с собой оружие. Черт его знает, всякое может произойти. Насчет оружия — приказ! — уточнил он, заметив пробежавшую по Галочкиному лицу тень: то, что она не любит оружие, он знал.
— Вот теперь, кажется, действительно все. — Саша поднялся из-за стола, неловко задев при этом раненую руку, и невольно поморщился: он, кажется, уже совершенно забыл о ранении, расследованием самого покушения на Турецкого занимался один из его коллег и, хотя Саше этого никто не говорил, Меркулов лично. Но в последнее время Александр Борисович даже не удосуживался поинтересоваться, на какой стадии оно находится. По каким-то непонятным ему самому причинам выстрел, который мог стать для Турецкого роковым, его уже не волновал столь остро, как поначалу…
Все, что было необходимо, он поведал и Меркулову, и следователю, занимавшемуся покушением, передал ему и то самое дело, которое считал первопричиной случившегося. Возможно, именно поэтому и возникло определенное безразличие к самому факту. А возможно, его действительно так сильно захватило новое расследование, что все остальное на этом фоне померкло?
Выпроводив из кабинета Романову с Померанцевым, Турецкий еще некоторое время посидел за столом просто так, а потом взял в руки трубку городского телефона и набрал свой домашний номер.
— Шурик? — Голос Ирины выдавал едва сдерживаемое волнение. — Я уже хотела сама звонить! Ты где?
После покушения Ирина Генриховна стала напоминать ему встревоженную наседку, потерявшую цыпленка, — всякий раз, как он опаздывал к ужину. Раньше она в таких случаях злилась, теперь — беспокоится. С одной стороны, Сашу это трогало, с другой — что уж себя обманывать, немного раздражало.
— Я, Иришка, на работе, — стараясь быть поласковее, сказал он. — Мы же с тобой договаривались: каждый раз, перед тем как выезжать домой, буду звонить. Если не звоню, значит, я еще здесь…
— Я думала, ты забыл, — виновато пробормотала жена.
— Ну здрассс-те! Когда это я что-либо забывал? Я ж тебе вчера полночи про это дело рассказывал, а сегодня привезу еще несколько записей послушать…
— Правда? — Ирина буквально вспыхнула от радости, и ее муж немедленно растрогался, отчетливо представив разрумянившееся лицо жены. Радуется, что он не пренебрегает ее помощью, словно маленький ребенок!
В силу своего характера Саша по-прежнему, как и во время прошлого расследования, делал перед женой вид, что, знакомя ее с делом, просто-напросто снисходит до ее неожиданного, как выражается их дочь Нина, «бзикунчика» — поменять профориентацию и, завершив учебу в Центре, [3] получить диплом юриста-психолога. После чего Ирина Генриховна собиралась расстаться с прежней работой и целиком и полностью сосредоточиться на роли «боевой подруги», помогая мужу в его расследованиях.
3
3 См. роман Ф. Незнанского «Возьми удар на себя».
На самом деле Александр Борисович и самому себе не признался бы, что с какого-то момента начал относиться к Ирининому участию в его работе куда серьезнее, чем демонстрировал это ей: Сашу и впрямь впечатлил тот факт, что в прошлый раз, анализируя даже не весь материал, а лишь тот, что позволяла ему показать жене профессиональная тайна, она с абсолютной точностью вычислила способность всех фигурантов к совершению убийства и описала ему того, кто совершил преступление, не допустив ни малейшей ошибки.
— Ирка, — сказал Турецкий с невольной улыбкой, — ты меня глубоко трогаешь своим интересом, но… Как насчет твоего диплома? Это не помешает тебе, не отвлечет? У тебя же, кажется, осталось до защиты не больше месяца.
— Наоборот, поможет, — посерьезнела Ирина. — К тому же диплом почти дописан, а впереди еще пять недель: защита у нас в конце июня… Сань, а ты скоро приедешь?
Уловив в голосе жены нетерпение, родственное нетерпению гончей перед охотой, Александр Борисович рассмеялся:
— Уже выхожу! Так что жди — скоро буду.
15
Ровно в восемнадцать сорок пять Володя Яковлев в самом распрекрасном расположении духа подрулил к подъезду дома, в котором проживал последние пять лет Владимир Иванович Клабуков, он же Кабул. Заглушив движок своей неприметной с виду «шестерки», про которую никто бы никогда в жизни не заподозрил, что на самом деле под скромным серым капотом скрывается мощный мотор, не имеющий никакого отношения к тольяттинскому автозаводу. Яковлев неторопливо выбрался из машины и уверенно направился к припаркованному неподалеку серебристому «лексусу».
Водительское стекло слегка отъехало вниз, когда он почти достиг своей цели. Оперативник усмехнулся едва заметно, не поворачивая к приметной иномарке головы, кивнул и прошел мимо, в глубь двора, туда, где над широкими глухими воротами белела вывеска: «Шиномонтаж». По данным Дениса, находившегося за рулем «лексуса», переданным еще с утречка, это заведение сегодня по техническим причинам не функционировало. Подойдя к воротам, Яковлев слегка толкнул одну из створок, пару секунд постоял, затем развернулся и с самым разочарованным видом побрел обратно… В тот момент, когда он вновь водрузился за руль «шестерки», «лексус» негромко заурчал и через полминуты тронулся с места, почти сразу исчезнув за углом дома, в котором проживал Кабул. Таким образом наружная слежка за ним была теперь на совести Яковлева, а Денис, которому рано утром предстояло встречать в аэропорту чартер Славского, отправился домой отдыхать.