Обыкновенные девчонки (сборник)

Ильина Елена Яковлевна

— Это твоя работа, Катя?

— Да, моя, — все так же тихо ответила Катя. — А вам, Анна Сергеевна, я не принесла билета. Я ведь не знала, что встречу вас здесь…

— Ну, я бы, пожалуй, могла прийти к вам на сбор и без билета, — улыбнулась Анна Сергеевна. — Авось меня как-нибудь пропустили бы, по знакомству.

— Конечно, пропустили бы, — тихонько ответила Катя и замолчала.

Учительницы еле заметно переглянулись. Катя поймала их взгляд и поняла: обе они чувствуют, как она смущена, и даже догадываются, что у нее есть какое-то дело, о котором она не решается заговорить.

— Ну а как дела у Клавы Киселевой и Тони Зайцевой? — спросила

Людмила Федоровна, стараясь вызвать Катю на разговор. — Я слышала, что вы их подтянули и даже к приему в пионеры подготовили?

Катя кивнула головой:

— Да, подготовили.

Она все еще не могла решиться сказать Людмиле Федоровне то, о чем собиралась сказать ей, когда шла сюда.

Вообще говорить сейчас было очень трудно. Выкладывать при Анне Сергеевне все школьные новости было ни к чему. Анна Сергеевна и так все это хорошо знала. Да и Людмила Федоровна, видно, обо многом уже слышала от Анны Сергеевны.

А посоветоваться с обеими учительницами о самом важном, о том, что Катю так волновало, было еще труднее. Надо было рассказать про историю с двойкой так, чтобы Анна Сергеевна не подумала, что Катя на нее жалуется.

И все-таки, как это ни трудно было, Катя сделала над собой усилие и наконец решилась.

— Людмила Федоровна, — начала она и почувствовала, как сильно бьется у нее сердце, — наверно, Анна Сергеевна рассказала вам про то, что со мной случилось?

Людмила Федоровна как-то нерешительно покачала головой.

— Нет? — спросила Катя. — Ну так я сама расскажу. Хорошо, Анна Сергеевна? — И, переведя дыхание, Катя продолжала: — Один раз… это было в прошлую субботу… я забыла выучить урок. По «Неживой природе», то есть по естествознанию. Про дела других девочек я помнила, а про свои как-то совсем забыла. Анна Сергеевна меня вызвала, а я даже не знала, что задано. Ну, и тут…

Катя горько усмехнулась.

— Я понимаю, — прервала ее Людмила Федоровна. — А дальше?

— Анна Сергеевна позволила мне ответить еще раз за всю четверть и поставила мне пятерку… А в тот раз двойку…

— Ну, что было, то прошло, — сказала Анна Сергеевна. — После этой неприятной истории Катя все прекрасно выучила и вполне заслужила свою пятерку.

— Значит, все теперь в порядке? — спросила Людмила Федоровна. — Что же ты, Катюша, волнуешься?

— Потому что… не все в порядке, — ответила Катя, перебирая бахрому скатерти. — Помните, Людмила Федоровна, вы говорили мне, что на уроках я часто задумываюсь и обо всем забываю… Это правда. Отчего я получила двойку? Оттого, что думала о наших пионерских делах и не слышала, что объясняет Анна Сергеевна. А потом, когда я за собственные дела взялась, про пионерские забыла… Вот я теперь все думаю, что не надо было меня выбирать председателем совета отряда. — Катя взглянула на Анну Сергеевну, которая очень внимательно ее слушала.

Анна Сергеевна тихонько поднялась с места и начала медленно ходить по комнате. Ни она, ни Людмила Федоровна не перебивали Катю.

— Вот я и боюсь, — продолжала Катя, — что я плохой пример своему отряду подаю. Я даже хотела пойти к Надежде Ивановне — спросить совета. Да ее в школе не было…

Катя опустила голову. Щеки и уши у нее горели.

Анна Сергеевна посмотрела на Людмилу Федоровну, как бы молча предлагая ей говорить первой.

Людмила Федоровна ласково взяла Катину руку в свою и сказала:

— Не думаю, Катюша, чтобы ты была права. Но я тебя понимаю. Когда я была совсем молодой учительницей — в первый же год моей работы в школе, —

мне иногда казалось, что я не имею права учить ребят… Помните, Анна Сергеевна, как я прибежала однажды к вам домой сама не своя? Я прямо в ужасе была от того, что натворила. Помните?

Анна Сергеевна улыбнулась:

— Это тогда, когда вы задали классу неосторожный вопрос?

— Да-да! — подхватила Людмила Федоровна. — Понимаешь, Катюша? Захотелось мне поближе познакомиться со своими первоклассниками. Принесла я в класс две книжки и спрашиваю: «Что вы больше любите слушать — сказки или рассказы?» Тут сразу же поднялся невероятный шум. Одни кричат: «Сказки!» Другие: «Рассказы!» Ну, думаю, надо выдержать характер. И говорю твердо: «Послушайте сначала рассказ, а потом сказку». А ребята опять подняли крик. Одни требуют: «Читайте сначала сказку». А другие: «Нет, сначала рассказ». Я даже рассердилась. «Сейчас же прекратите шум! А не то совсем ничего не буду читать». На минуту стало тише. Тут мне надо бы сразу начать чтение, а я, по неопытности, возьми и спроси: «Что вы больше хотите — рассказ «Филипок» или «Косточку»? Только я это сказала, как в классе опять началось что-то невообразимое. Одни требуют «Филипка», другие — «Косточку», а нашелся и такой, что не захотел ни того, ни другого. «Это, — кричит, — старая книжка! Эту я знаю, мне мама купила. Читайте новую!» Я стою и не знаю, что мне делать. Вдруг открывается дверь, и входит завуч. «Что тут происходит? — спрашивает. — В соседнем классе невозможно заниматься». А мне даже и ответить неловко…

— Да ведь это же были первоклассники, они всегда шумят, — осторожно сказала Катя.

Людмила Федоровна засмеялась:

— Ну нет, у хорошей учительницы и первоклассники сидят тихо. И вот, Катюша, в тот день мне казалось, что было бы гораздо лучше для моих маленьких учеников, если бы вместо меня к ним пришел опытный учитель. Я так и сказала Анне Сергеевне. И знаешь, что она мне ответила? Вы, Анна Сергеевна, может быть, этого не помните, а я, кажется, на всю жизнь запомнила ваши слова. — И, обратившись снова к Кате, Людмила Федоровна сказала: — Вот что объяснила мне тогда Анна Сергеевна: «Никогда не надо перекладывать свое дело на тех, кто умеет его делать лучше тебя. Надо стараться самой делать лучше. Все могут ошибаться — даже старые и опытные работники. Не бойся ошибок, только учись их исправлять». И знаете, Анна Сергеевна, как мне помогла эта ваша наука?

То, что Людмила Федоровна обращалась попеременно то к Анне Сергеевне, своей прежней учительнице, то к ней, своей ученице, было приятно Кате, и от этого правдивого, откровенного разговора ей казалось, что она сама становится старше и серьезнее.

Когда Людмила Федоровна кончила, Анна Сергеевна еще раз прошлась по комнате и вдруг спросила, остановившись прямо перед Катей и глядя на нее сквозь очки усталыми и как будто чуть-чуть улыбающимися глазами:

— Ну, как же ты решила, Катя? Пойдешь завтра к Надежде Ивановне отказываться или нет?

— Нет, — почти шепотом ответила Катя. — Я еще попробую… Главное, себя надо хорошенько в руки взять.

— Конечно, это главное и есть, — сказала Анна Сергеевна.

Катя поднялась с места:

— Ну, я пойду. Так не забудьте, пожалуйста, Анна Сергеевна и Людмила Федоровна: послезавтра — ровно в семь.

— Ровно в семь, — повторила Людмила Федоровна. — В девятнадцать ноль-ноль.

Сбегая вниз по ступенькам, Катя думала о своих учительницах:

«Какие они разные и все-таки похожие чем-то… А только чем? Чем?»