Обыкновенный принц

Очнувшись, он сразу не понял, где находится, — вокруг было темно, как если бы ночью плотно зашторили все окна, или…

Неужели, здесь догадались, кто он, и бросили в Мешок или любое другое подобие тюрьмы Алатуса? От этой мысли прошибла испарина, и Тео немедленно поднялся на твёрдом лежаке. Руки нащупали простые доски, имитирующие ложе.

Под ногами почти незаметно пружинила утоптанная земля, вокруг тоже пахло ею и сухим деревом, еловой листвой. Нет, это больше всего было похоже на могилу,

Заставив себя успокоиться и уговаривая потерпеть организм, требующий похода на природу после вчерашнего обильного питья, Тео всего на минутку сосредоточился, подключая интуитивное зрение с помощью магических нитей. Те шли к нему неохотно, будто магический фон здесь был ниже или нечто постороннее перекрывало доступ.

Кое-как прояснилось: да, он однозначно в некоей просторной могиле, где есть стол, пеньки вместо стульев и несколько лежанок, похожих на ту, с которой сейчас поднимался. Грубо обтёсанные доски просто лежали на вырубленных ступенях в земном чреве. Из стен местами торчали обрубки корней, обугленные на краях, чтобы не прорастали внутрь человеческого жилья. И более живая, но не безмолвная энергия находилась вверху — люди и даже дракон.

«Точно тюрьма!» — пришёл к заключению Тео. Паниковать он решил позже, а пока нужно было справить естественную необходимость. Во всех тюрьмах есть особый угол, но, к удивлению, ни от одного из них мерзкого аромата не доносилось даже слегка. И Тео пошёл на выход, предполагая отдельный коридор в нужник.

По дороге его пошатнуло. Вспомнились ожоги, подаренные огненным алатусом, и боль от прикосновения сухой одежды к обгорелому телу. Однако сейчас никаких признаков наличия волдырей на коже не ощущалось. Та не пекла, не чесалась — одна слабость в теле напоминала о вчерашнем бое.

Авала объясняла быстро затягивающиеся раны природной регенерацией алатусов. Особенно действенной у тех, кто научился собирать магию. Осталось надеяться, что местные не догадаются об этом: вчера было слишком темно, а волдыри не вздуваются мгновенно, если только по прибытию сюда его не осматривал лекарь.

Тео споткнулся, пошарил руками — нащупал ступеньки, вырубленные в земле и уплотнённые сбитыми ветками. Другого выхода отсюда не было, и Тео полез наверх.

Яркое солнце плеснуло ему в глаза свои осколки, когда, наконец, обнаружился просвет — у тюрьмы не было двери, лишь тряпка, закрывающая вход от весенней прохлады. Или какой сезон здесь намечался?

Мужские голоса рядом с землянкой (Тео, наконец, понял, что за странное жилище он покинул) замолчали. На него, прикрывающего рукой глаза, обернулось двое ратников, сидящих возле каменной уличной печки. Картина выходила слишком мирной, чтобы заподозрить арест или пристальный надзор за ним, странным, взявшимся из ниоткуда человеком.

— Здорово, очнулся? — сказал первый ратник, и Тео понял только приветствие: драконий язык Авалы упрямо не хотел восстанавливаться в памяти.

— Здорово! — коряво повторил он и, махнув рукой, отправился к ближайшим деревьям.

— Я тебе говорил, что он просто пьяный? Гля, и лекарь не понадобился, — гнусаво сказал второй первому, ухмыляясь и наблюдая за отшибленным.

— Менгал лично сбивал с него горящую одежду. А палёным от него несло, как от Динасвена… Ну да, с твоим носом… — заглянув под деревянную крышку над котелком и достав оттуда на деревянной ложке варево, первый ратник осторожно попробовал горячее. — Готово… Эй, ты, голодный?

Тео возвращался, почесывая шею и выбирая попавшие за шиворот мелкие еловые иголки: спросонок не рассмотрел, возле какого дерева спрятался.

— Садись! — ему подвинули чурбан-табуретку, предлагая составить компанию возле очага.

— Моя — Тео, — он нерешительно протянул руку поздороваться и вспоминая одну из запомнившихся фраз.

Гнусавый хмыкнул и пожал ответно:

— Ну, здорово, Тео! Моя — Лалур.

— Инн, — представился первый и вернулся к обеду. — Как твои раны, Тео?

Тео уловил вопросительную интонацию, но не понял, что от него хотели. Тогда Лалур жестами напомнил: огонь — Тео — одежда.

— А!

Ему и самому было интересно, что с кожей. Кстати вспомнил, что подаренный тёплый плащ остался в землянке. Здесь, в предгорье, погода напоминала апрель, разливающийся в провинции Хэнань, в день, когда Тео ушёл оттуда порталом. Он расстегнул пуговицы на верхней одежде, напоминающей лёгкую стёганую кожаную куртку, и завернул шерстяную рубашку, чтобы посмотреть хотя бы на живот, которому, по ощущениям, досталось не меньше, чем спине.

На кубиках пресса не было ни единого волдыря — только шелушащееся покраснение. На руках тоже. Лалур хмыкнул одобрительно, видимо, порадовался за здоровье и протянул небольшой глиняный сосуд, похожий на флягу. Тео принюхался, прежде чем глотнуть, и отодвинул от себя, покачал головой: он не будет пить такое. Лалур засмеялся, глотнул сам, дал Инну и, заткнув флягу пробкой, убрал в сторону, а сам пошёл к навесу с небрежно сколоченным столом, на котором стояли корзины, большие и маленькие горшки, кувшины и чашки. Посуды было немного. Если судить по её количеству, то на этой станции (?) жило очень мало людей.

Тео последовал за Лалуром, дабы помочь и попутно рассмотреть скудные детали быта местных военных. На столе в одном ведре, наполненном наполовину, оказалась вода. Зачерпнув её деревянным черпаком, Тео сначала жестами спросил ратника, можно ли пить. Получив разрешение, погасил сухое жжение в желудке. Но в голову сразу ударил остаточный хмель, будто его тоже разбудили, что неприятно поразило никогда не напивавшегося до бессознательного состояния Тео. «Ну и ну!» — думал он, идя от кострища с деревянной чашкой, в которую Инн щедро налил похлёбки. А пахла она, приготовленная на костре, особенно изумительно!