Обыкновенный волшебник
Шрифт:
– Но я тут с двенадцати сижу! – против моей воли в голос прорвалось раздражение. Эмоции – ими не так-то легко управлять.
– Да? – озадаченно пробормотал он, после чего еще с полминуты раздумывал, глядя на меня. Прикидывал, видать, можно ли от меня как-то еще избавиться, и решил, что нет. Проще «убить». В смысле, принять.
И я была приглашена в святая святых. Главный редактор газеты «Новая Первая», а также соответствующего портала в Интернете, махнул рукою, и я впорхнула в его красиво обставленный кабинет. Газета, где я стажировалась, на самом деле не слишком
Небожители со временем стали пользоваться рупором все реже и финансировали, соответственно, тоже как попало. Однако еще в начале нового тысячелетия у руля «Новой Первой» встал Игорь Борисович, который умудрился привести газету к весьма устойчивому финансовому благополучию, умело используя умеренную долю желтизны (иногда и неумеренную) и постоянные скидки на рекламное пространство.
– Ну что, – добродушно начал он, поглядывая на часы. – Наша Василиса теперь дипломированный журналист?
– Вообще-то у меня красный диплом, – гордо ответила я и, не удержавшись, тут же предложила показать его Игорю Борисовичу. Благо рыжее чудовище-чемодан со мной.
– Верю, верю. Ну что ж, поздравляю! – продолжал кивать он.
– Спасибо, – благодарно кивала я в ответ. Повисла пауза. Она продолжалась с минуту и потом упала. Игорь Борисович откашлялся, прочистил, так сказать, горло перед очередной нелепостью.
– И что я могу для тебя сделать, Василиса? – Вопрос, прямо скажем, забавный. Иногда то, что говорит начальник, заставляет подозревать у него какой-то диагноз – к примеру, склероз. Может, если бы он попил что-то для улучшения мозгового кровообращения, какие-нибудь витамины, может, полегчало бы?
– Игорь Борисович, вы говорили, что возьмете меня в штат, когда я успешно окончу институт. Ну вот, я здесь! Диплом – краснее не бывает, – и я глупо улыбнулась. Да, конечно, никогда не следует припоминать начальникам их обещания. Не любят они этого, как кошки не любят воды. Шипят и царапаются. Игорь Борисович покачал головой, по его лицу пробежала легкая тень.
– Обещал? Не помню.
– Но…
– Ладно, ладно! – Игорь Борисович не стал открывать кран с моими воплями, поднял руки и сдался сразу. – Обещал – значит обещал. И ты хочешь работать в «Новой Первой»?
– Я и так уже, считай, работаю почти год. Я написала больше двадцати статей.
– Знаю, знаю, – вздохнул Игорь Борисович. Потом еще помолчал, чтобы дать мне помучиться. Или чтобы подобрать слова. Впрочем, у таких, как он, слова всегда найдутся. – Ты понимаешь, Васюта, тут такое дело… Я буду говорить откровенно, ладно?
– Конечно, – пробормотала я, впрочем, без лишнего энтузиазма. Тон, которым говорил шеф, ясно давал понять – это не предвещает ничего хорошего.
– У тебя есть достоинства, Василиса. Ты трудолюбива, старательна, но… – вот оно – мое «но», куда же без него. Что же делать, что делать, стучало в моей голове. Или это просто давление поднялось от сидения в кресле столько часов подряд. Надо было сегодня не ходить к нему. Чувствовала же, что все это провалится.
Я подумала про сглаз, и тут же за этим последовала другая мысль – о том, что хорошо бы заехать Игорю Борисовичу в глаз. Подходящая была бы порча.
– Ты пока что еще не готова. Слишком молода, у тебя нет должного опыта. Люди не воспринимают тебя всерьез. Пока что твой уровень – это внештатный корреспондент.
– Но я… Что я делаю не так, по вашему мнению? – Я говорила тихо, потому что комок в горле мешал. Черт, как не вовремя. Надо учиться управлять эмоциями. А может, разрыдаться? Он же сейчас оставит меня без работы, подлец!
– Что ж, – он снова вздохнул так, как вздыхает любящий отец над непутевым чадом. – Я не думаю, что из тебя выйдет серьезный репортер. Ты не умеешь находить сенсации, не проявляешь инициативу, в основном пишешь о каких-то незначительных событиях.
– Но вы же сами меня на них посылаете, – изумилась я. Нет, не помогут ему болюсы. – На навоз, на пенсионеров.
– Конечно! Конечно, посылаю! – возмутился Игорь Борисович. – Даю тебе возможности проявить себя, но пока не вижу больших результатов. Понимаешь, Василиса, ты сама должна находить источники. У тебя должны быть серьезные связи, если ты хочешь работать в нашей газете. Ты должна быть знакома с политиками, бизнесменами, звездами. Обрасти связями, оказаться на площади как раз тогда, когда там начинается революция. Взять интервью у нового Че Гевары. Но и это не главное.
– Не главное? – уставилась на него я. – А что же тогда главное?
Игорь Борисович посмотрел на меня так, как смотрят на безнадежного пациента, говорить которому правду жестоко и при этом бесполезно.
– А главное – ты так и не научилась писать.
– Что? – окончательно взбесилась я. – Разве я плохо пишу?
– Неплохо, – скривился Игорь Борисович, – но и не хорошо. Так пишут сотни и тысячи журналистов, понимаешь? Так может любой. Да ты не обижайся, прислушайся лучше к моим советам. Ну, подожди, Василиса. Только не плачь, пожалуйста.
– Иными словами, вы меня не берете, – переспросила я, стараясь подавить предательскую дрожь в голосе. Игорь Борисович остановился и посмотрел мне в глаза, грозившие налиться слезами.
– Не беру. Красный диплом – это ерунда. Тут настоящая жизнь, а не ваша школа. Поработай еще, там посмотрим. В тебе есть определенный потенциал, но ты должна понять, как «глубока кроличья нора». – Игорь Борисович – большой фанат трилогии «Матрица». Он всерьез уверен, что все мы на самом деле спим в матрице. Еще он верит, что пирамиды в Египте построили наши далекие предки-инопланетяне. Но все это вовсе не мешает ему оставаться изрядным козлом. Даже в матрице!
– Я ему докажу! Докажу, что он – последняя сволочь. Я его… – всхлипывала я, сидя в почти уже пустой комнате Пашки. Он сидел рядом и поглаживал меня по спине. Мой бойфренд. Человек, к которому я прибегала все пять лет, чтобы пожаловаться и поплакать. А в последний год и для того, чтобы целоваться – мне нравилось с ним быть. Но не сегодня, конечно. Сейчас я была в печали.
– Шшшш, шшшш, – шипел Паша. – Все это – мелочи. Найдешь другую газету. У тебя хороший стиль.