ОБЖ, или Ошибки юности
Шрифт:
А на большой перемене к нему подошел Борька:
– Мне, конечно, не хочется напоминать о долге чести, но все же: когда будешь рассчитываться?
– Подожди, у меня сейчас таких денег нет, уныло отозвался Колька.
– И сколько ждать? – спросил Борька.
– Не знаю. Может, неделю. Я заработаю, отдам.
– У тебя есть право отыграться, – предложил Борька.
– Нет уж, с меня хватит вчерашнего, – отозвался Колька: хоть тут здравомыслие не подвело. – Больше я эти крести-черви видеть не хочу.
– Как знаешь, – неожиданно, согласился Борька,
Колька покрылся пятнами.
– Я на такие темы не откровенничаю даже с друзьями.
– Это правильно. Настоящий мужчина о своих победах не треплется, – поддержал Борька.
На том и разошлись.
Вернее, ушел Борька, но опять подошла Лена. Она поправила ему челку, закрывшую глаз. Колька поморщился: ведет себя, словно все права на него закупила. А девчонки насмешливо за этим наблюдают.
– Коль, пойдем сегодня в кино? – доверительно прошептала она.
В кино?! Колька чуть не взвился. Стоило ли все это терпеть ради того, чтобы снова услышать фразу, набившую оскомину? «Вот влип так влип!»– подумал он, но в кино почему-то пошел.
8
– Шустов, два, – произнесла Нина Викторовна с тяжким вздохом. Она зачитывала отметки за сочинения. – Откуда столько ошибок? – Задалась она риторическим вопросом.
– А я когда пишу, не думаю, – правдиво ответил Борька, чем вызвал безудержный смех в классе.
– Нашел чем хвастаться. – Нина Викторовна отложила его тетрадь в сторону. – Юля Туполева – отлично. – Лицо учительницы просветлело. – Не просто отлично. Очень хорошая работа, Вдумчивая. Тема раскрыта полностью. И главное, столько чувства, собственных мыслей, что душа радуется.
Юля зарделась от похвалы, Колька поспешно отвел взгляд. Уроки для него превратились в пытку. Вот уже три дня, как Юля вышла после болезни, и между ними установились странные отношения. Юля не то чтобы его не замечала, она просто смотрела сквозь него. Это вызывало обоснованную досаду. Колька решил прояснить ситуацию, в конце концов, он не человек-невидимка, не фонарный столб, чтобы с ним так обращаться.
Он подошел к Юле после уроков, выждав момент, когда она осталась без своего сторожа Маринки. Та с нее глаз не спускала, почти как и он сам.
– Юль, давай поговорим, – произнес Колька, с трудом ворочая непослушным языком. Неподалеку толпились одноклассники, но ему было все равно, что они подумают. – Я знаю, ты на меня обиделась, и у тебя есть для этого все основания, но… – Он взглянул ей в глаза. – В общем, я хочу попросить у тебя прощения за те слова, и вообще… – Кольке показалось, что к концу этой речи у него испарился весь запас воздуха из организма.
– Ты просишь у меня прощения? – громко переспросила Юля, делая ударение на каждом слоге.
Парни навострили уши. Колька видел боковым зрением, как они вытянули шеи в предвкушении жареного.
– Да, – твердо произнес он. – Прошу.
– Хорошо, – лучезарно улыбнулась Юля. – Я больше на тебя не сержусь. – У Кольки зазвенело в ушах:
–
Он не успел договорить: Юлин взгляд был направлен не на него, а куда-то за него. Он обернулся. К ним шел Леша Ливанов, отличник и гордость 9 «А».
– Привет, – сказал он Кольке. Тот ответил:
– Привет.
– Ну что? Мы идем?
Юля кивнула головой.
– Конечно.
Колька стоял сжав зубы и смотрел, как Юля уходит с Ливановым. Он ругал себя на чем свет стоит из-за того, что неправильно истолковал ситуацию. А чего, собственно, можно было ожидать? Кто из них двоих мечтал о свободе? Он! Не Юлька. Именно он говорил Максиму, что хочет общаться с другими девчонками, ходить на дискотеки, чувствовать себя независимым и никому не обязанным. Он получил, что хотел. И что в результате? Свободы хоть отбавляй, а радости от этого никакой, как и от встреч с Ленкой. Ее приторное внимание стало его тяготить, а покладистость – раздражать. Колька полез за сигаретами.
– Быстро же Юля утешилась, – произнес Борька, услужливо чиркая зажигалкой. – А не бери в голову, все они такие.
– Все?
– Все! – подтвердил Борька и, погоняв во рту неизменный «дирол без сахара», спросил: – Слушай, Калян, ты что сегодня вечером делаешь?
– Ничего.
– Приходи ко мне часов в восемь. Посидим в чисто мужской компании. Идет?
– Идет, – согласился Колька.
В этот вечер в огромной навороченной квартире Шустовых собрались: Юрка Метелкин друг номер один, Степанов Сергей из 9 «А» (Колька сразу проникся к нему расположением, потому что знал – Сергей терпеть не может Лешку Ливанова) и Захаров Виталик из 10 «Б». Захаров жил над Борькой и часто захаживал к нему в гости.
– Ты чего опоздал? – поинтересовался Борька, развалившись в кресле с видом крестного отца, контролирующего интересы семьи.
– Так вышло. – Колька не стал вдаваться в подробности: кому интересно, что он полчаса отнекивался по телефону от настойчивого предложения Лены погулять в парке.
– Ну, раз все в сборе… – Борька поднялся и полез в бар отца. Через секунду в его руках появилась пузатая бутылка. – Предлагаю выпить по рюмочке.
«Даже не думай!» – приказал себе Колька.
Ему было достаточно того скандала и того потерянного взгляда, каким мама посмотрела на него в прошлый раз. Колька тогда решил: больше в рот не возьмет эту дрянь.
– Мне не наливай, – заявил он.
– Это же чистое саке, – обиделся Борька, разливая жидкость по малюсеньким хрустальным стаканчикам.
– А ты знаешь, что правильно это слово произносится «сахкей», что его название пришло к нам из древних времен и означает «жевать во рту»? – неожиданно вспомнил Колька.
Откуда это всплыло? Может, когда-то они вместе с Юлей читали статью в журнале?
– Чего? – изумился Борька, с недоверием поглядывая на бутылку с водкой.
– «Жевать во рту», – повторил Колька и не без гордости пояснил: – Этот напиток появился на рисовых полях. Крестьяне пережевывали рис и выплевывали его в общую бадью, где он и бродил благодаря слюне.