Обжигающий фактор
Шрифт:
Необыкновенно сложная ситуация.
Интересно — она с самого начала была так сложна? Или просто невозможна?
Прайс молча кивнул, приветствуя пятерых мужчин, что сидели за столом в зале для совещаний, а сам занял привычное место во главе стола.
— Рад, что вы пришли, сэр. Мы как раз готовы начать. — Техник закрыл стеклянную дверцу шестифутового стеллажа с аудиовизуальным оборудованием и попятился, сосредоточенно глядя на зажатый в руке пульт. Огромный, во всю дальнюю стену комнаты, экран замерцал, сделался из черного серым, потом зеленым, а еще через миг на
— Ага, мы поймали спутниковую волну, — промолвил молодой человек, кладя пульт на стол. — Если возникнут проблемы, я в коридоре.
Он вышел из комнаты, по дороге выключив свет, от чего изображение на экране стало видно лучше.
Там не было никаких шкал или градуировок, лишь чуть зеленоватая белизна песчаных дюн, заснятых камерой ночного видения, вмонтированной в днище штурмовика «Ф-18 Хорнет». Время от времени к шипению, что раздавалось из вделанных в стены колонок, примешивался спокойный голос. Для большинства присутствующих он нес какую-то невнятную околесицу, но Прайсу было все совершенно понятно. За двадцать лет службы в армии жаргон летчиков стал для него вторым языком.
Безжизненный пейзаж начал потихоньку меняться. Время от времени в отдалении мелькали неясные вспышки света — должно быть, костры пастухов или кочевников. Потом стали появляться маленькие геометрические фигурки строений и наконец — огни и безошибочно распознаваемые структуры большого города.
Когда пилот сбросил газ, шипение в динамиках уменьшилось, скороговорку радиста понимать стало легче. Прайс огляделся по сторонам, замечая, что освещенные зеленоватым сиянием лица присутствующих становятся все сосредоточеннее и сосредоточеннее.
«Ф-18» выбросил груз над большим кубиком здания рядом со скопищем строений, которые сверху выглядели как центр города. Прайс внимательно следил за падением маленького, но смертоносного предмета. И когда бомба взорвалась, разметав здание на куски в одной безмолвной, даже не очень яркой вспышке, по комнате прошел одобрительный гул.
Весь мир словно бы накренился — это «Ф-18» лениво начал поворачивать на обратный курс. Камера на днище могла слегка вращаться и еще некоторое время оставалась нацеленной на место взрыва, регистрируя суматошные всполохи огня, раздуваемого пустынным ветром.
— Вот ведь пустое транжирство!
Все головы повернулись в глубь комнаты — туда, откуда, собственно, исходил голос.
— Прошу прощения? — сказал Прайс, когда доселе неподвижная фигура наклонилась вперед, в поле света, что шел от экрана.
— Я сказал, вот ведь пустое транжирство.
— Не могли бы объяснить поподробнее, мистер Марин? — напустился на него кто-то из сидевших в комнате: судя по всему, его разозлило отвращение, свозившее в голосе ученого.
— Афганцы еще много лет не создали бы ничего, даже отдаленно несущего нам угрозу, — промолвил Марин.
— И отчего это, черт возьми, вы так уверены?
— Ой, да ради всего святого. Все в этой комнате — и вы в том числе — прекрасно знают, что афганцы не представляют ни малейшей угрозы. Если какая страна и угрожает нам, то это Северная Корея. Но она слишком тесно связана с Китаем, чтобы делать из нее мишень на практике, верно? Корейцы не настолько беспомощны.
Прайс решил не вмешиваться в разгорающийся спор. Строго-то
Чего не знал никто из сидевших в этой комнате — что здание, только что уничтоженное бомбой, скорее всего не имело ровным счетом никакого отношения к производству оружия — ЦРУ так и не удалось обнаружить в Афганистане никаких ракетных баз. Но это абсолютно несущественно: как столь красноречиво указал Марин, афганцы не представляли реальной угрозы. Важно было другое: заснять, как что-то взрывается, и передать пленку средствам массовой информации.
Доктор Эдвард Марин внезапно поднялся и обвел столпившихся перед столом людей рукой — этот смутно-угрожающий жест снова заставил всех в комнате замолчать.
— Это моя вина! Моя — и таких, как я. Мы выхолостили войну, упростили ее. Лишили ее запаха заразы и тишины смерти. Обескровили ужас и скорбь. Из-за нас теперь войной заправляют трусы и лицемеры.
Почти сразу же снова поднялся шум, но Прайс и на этот раз воздержался от участия в спорах. Его злость на доктора Эдварда Марина, его личные чувства более не играют никакой роли. Больше он не может позволить себе такой роскоши, как проявление эмоций.
Что сделано, то сделано.
Глава 16
Что касается программирования, нынешняя задача оказалась проще некуда. Куинн провела в Квонтико всего полтора дня, но уже готова была вносить требуемые исправления. Она посмотрела на край стола, но тут вспомнила, что ее «счастливая» чашка дома — так и лежит в ящике с остальными вещами, вывезенными со старой работы. Приносить ее сюда и смысла вроде бы не было. Если все пройдет успешно, то потребуется не больше дня на отладку новой версии, а потом еще два-три — на обучение персонала. А вот после…
Что после? До того как ей будет позволено пройти тест на курсы агентов, остается еще почти год — при условии, что теперь, при таком-то послужном списке, ее вообще допустят к экзаменам. Может, еще повезет, еще представится случай показать себя и исправить подпорченную репутацию? И все же слишком велик шанс, что она закончит просто-напросто обычным программистом где-нибудь в Айове, обеспечивая агентов ФБР всякими «жучками» и прочими спецустройствами.
Позор, истинный позор. Впрочем, в Квонтико ей нравилось. Новый босс оказался просто чудо. Местность прекрасная: яркие деревья и стоящие поодаль друг от друга здания вместо бетона и городской сумятицы. А что лучше всего: хотя до дома ехать около часа, зато против основного движения, а значит — без пробок.