Обжигающий виски
Шрифт:
– Значит, кто-то там, – я тычу пальцем в сторону двери, – кто-то, кому мы доверяем, в кого мы верим, блять, стучит на нас?
– Да, я тоже так думаю, – ворчит Мал.
Это бы объяснило его поражённый взгляд.
– Какого хрена мы будем делать?– спрашиваю я.
Кода смотрит на Мала.
– Прямо сейчас мы держим это между нами тремя. Не доверяй больше никому в этом месте. Мы хотим поймать этого ублюдка и заставить его пожалеть, что он перешёл нам дорогу.
И лучше бы он никогда не переходил нам дорогу.
–
– Он следующий, – говорит Мал с ледяным взглядом.
Пора убрать этого ублюдка.
Раз и навсегда.
Я узнаю адрес Амалии, написав ей сообщение, и машу рукой такси, когда нахожусь достаточно далеко от клуба, чтобы не быть пойманной. Моё сердце колотится, мой зад болит, моя киска всё ещё заполнена Маверика, и я злюсь. Очень, очень злюсь. Адреналин бурлит в моём теле, и я не обращаю никакого внимания, пока жду на обочине дороги, не думая ни о чём, кроме того, что только что произошло в том клубе.
Я его не вижу.
Он появляется из ниоткуда. Машина останавливается, он выскакивает и хватает меня прежде, чем я успеваю возразить. Он рывком заталкивает меня в машину и захлопывает дверцу, прежде чем с моих губ срывается крик. Я тут же делаю выпад, пытаясь выбраться обратно, но он бьёт меня кулаком в щеку, заставляя меня упасть на окно с рёвом боли. Моё зрение затуманивается, и я не могу видеть, думать или чувствовать в течение нескольких секунд.
– Ты тупая грёбаная сука, – рычит сердитый голос Трейтона. – Ты думаешь, что можешь перечить мне и не почувствовать последствий!?
Я моргаю, пытаясь собраться с силами:
– Я... я...
– Ты, мать твою, заплатишь за то, что рассказала байкерам о наркотиках. Ты заплатишь. И они заплатят. Они слишком долго лезли в мои долбаные дела.
Я сосредотачиваюсь на Трейтоне – он смотрит на меня, задыхаясь от ярости. Моя голова кружится, и я смотрю на него в замешательстве. Он думает, что я рассказала им о наркотиках? Я никому ничего не говорила.
– Я не... Я ни словом не обмолвилась о наркотиках. Клянусь, – шепчу я. – Я только сегодня узнала, что они знали.
Он изучает меня, стиснув зубы.
– Я чуть не потерял свою грёбаную жизнь из-за тебя и этих назойливых подонков. Мне пришлось рискнуть всем, чтобы вернуть эти наркотики до того, как они добрались до них. Они объявили грёбаную войну, и она начнётся с тебя. Им будет жаль, что они перешли мне дорогу.
Я моргаю и открываю рот, чтобы что-то сказать, но его кулак вылетает и бьёт меня по лицу, ударяя по щеке. Я кричу и пытаюсь бороться, размахивая руками. Он бьёт меня по рёбрам, животу, спине, по всему, до чего могут дотянуться его руки. Он хватает меня за волосы, вызывая жгучую боль, пронзающую мой череп, и с силой ударяет головой о край окна. Тот, кто сидит за рулём, даже не вздрагивает.
Они
Боль, не похожая ни на что, что я когда-либо чувствовала в своей жизни, разрывает моё тело. Удар за ударом, удар за ударом. Я чувствую вкус крови, мои глаза наполнены ею до такой степени, что я не могу видеть, в ушах звенит, а в голове стучит. Мои крики искажены, моё тело отказалось от борьбы. После того, что кажется вечностью, Трейтон перестаёт бить меня, и машина замедляет ход. Одной рукой он хватает меня за платье, а другой – за волосы, приподнимая так, что моё лицо оказывается в нескольких дюймах от его.
– Я должен был бы убить тебя, но не сегодня. Ты – моё предупреждение им. Обязательно передай его им. Если они не перестанут лезть в мои дела, я приду и дам им бой, от которого они никогда не оправятся. Я переверну их грёбаный мир вверх дном. Считай, тебя предупредили.
Дверь открывается, и внезапно моё тело летит по воздуху, как будто я ничего не вешу. Я падаю в грязь, и ещё больше боли, ещё больше громких трещин и больше моих криков наполняют воздух. Я перекатываюсь на бок, кровь повсюду, беззвучные крики вырываются из моего горла, потому что я уже не могу издать ни звука.
Я слышу шаги.
Я слышу своё имя.
– Блять. Скарлетт. Нет
Маверик.
Маверик.
Помоги мне.
Мне жаль.
– Вызывай грёбаную скорую! – кричу я, падая на колени, разрывая дыры в джинсах, когда поднимаю избитую, истекающую кровью девушку, которую только что выбросили из грузовика на нашу подъездную дорожку.
Так много крови. Все ее тело в крови.
От пяток до макушки.
Все гребаное тело.
Боль разрывает мою грудь, когда я притягиваю её в свои объятия. Здесь слишком много крови. Слишком много крови.
– Вызывай грёбаную скорую! – снова рычу я, зрение затуманивается.
– Одна из них уже в пути.
Голос Мала.
– Ёбаный Иисус Христос.
Кода.
– Скарлетт, – говорю я, пытаясь смахнуть окровавленные пряди волос с её лица, но их слишком много.
Она сейчас умрёт.
Нет.
Блять.
– Скарлетт. Детка. Очнись. Пожалуйста, черт возьми, очнись.
С ее губ срывается самый страшный и преисполненный боли звук, который я, за всю свою жизнь, когда-либо слышал от женщины. Ощущение, что кто-то вырвал моё сердце из груди.
– Детка, очнись. Блять, пожалуйста. Мне очень жаль.
После этого всё происходит очень быстро. Приезжает скорая помощь. Кто-то забирает её у меня. Я стою, оцепенев, весь в её крови. Мал прикоснулся ко мне. А потом мы едем. В больницу, я думаю. Чёртов яркий свет. Люди кричат друг на друга. Кто-то хватает меня за руку, сжимает плечо. Затем я сижу.