Оцепеневшие (сборник)
Шрифт:
Ирма посмотрела на свои аккуратно подстриженные ногти:
– Знаешь, у меня такое чувство, что меня специально удочерили. Для этой операции.
– А твои приемные родители не боятся? Ведь когда все узнают, их посадят в тюрьму!
– Не посадят.
Саше сделалось жарко, в висках снова начало покалывать. От такой несправедливости его распирало от возмущения и буквально скручивало в узел.
– Но почему?!
– Мама утопит меня в ванне. А потом их знакомый врач сделает операцию, и мое сердце поставят той самой тете с больным сердцем. Все подумают, что я просто утонула. Да и кто будет меня искать? Разве что ты. Слушай, а может, это все-таки хорошо, Саша? Ведь неспроста говорят «все к лучшему». Я дам жизнь другому человеку!
– Это неправильно. – Ковалев упрямо покачал головой.
– Саша, мне очень приятно, что ты так волнуешься за меня. Но…
– Что «но»?
– Я должна тебе сказать очень плохую вещь.
Он сгорбился, невидяще глядя перед собой. Что же может быть хуже?! Ирмы скоро не будет с ним. Что еще такого ужасного она собирается ему сообщить?!
– Говори, – выдавил он.
– Я не только себя не вижу в будущем.
– То есть?
– Нас обоих не будет в будущем.
Саша обхватил виски руками, пытаясь унять ноющую боль.
– Что это значит?
– Когда меня не станет, ты начнешь меня искать. Ты придешь ко мне домой, и мой папа задушит тебя ремнем.
Ирма произнесла это таким обыденным тоном, как если бы сообщала ему о том, что на ее платье разъехался шов.
– Меня убьет твой приемный отец? – помедлив, спросил Саша.
– Да, я же сказала.
Он подумал о топоре, которым он во сне раскроил голову отчима Ирмы. Ковалев также вспомнил выпученные от ужаса глаза мужчины, раззявленный в панике рот, выплевывающий обломки зубов, и его передернуло.
– Я сильный, – тихо произнес он, инстинктивно распрямив плечи. – Не думай, что… если я ударился головой в детстве, то со мной можно легко справиться.
Ирма ласково прижалась к нему.
– Я знаю. Ты мой сильный рыцарь, – прошептала она.
– Я не брошу тебя.
Ирма всхлипнула.
– Я… очень боялась, что ты испугаешься, когда я тебе скажу правду. Я думала, ты убежишь, как только ты все узнаешь. Но я вижу, ты ничего не боишься. Я надеюсь, мы с тобой увидимся на небесах. И тогда мы будем счастливы.
– Я хочу с тобой быть тут, на земле! – воскликнул Саша. – Мне не нужны небеса! И я не верю в бога! Скажи, ты любишь их? Ну, родителей?
Ирма вздохнула с горечью.
– Как я могу любить тех, кто убьет меня? И моего любимого парня?
Ковалев почувствовал, как по телу разливается возбуждающая истома.
– А тебя не пугает, что… тебя тоже скоро не будет? – робко спросила девочка.
Он сцепил перед собой пальцы в замок, затем расцепил и сжал в кулаки.
– Если не будет тебя… Мне плевать, что будет со мной, – отозвался он.
Ирма снова прижалась к нему, бережно гладя по крепкому плечу.
– А если нам пойти в полицию? – предложил Саша. – Я расскажу, как ты все угадала с Масей. Ты ведь необычная девочка!
– Нам никто не поверит, – возразила Ирма. – Как ты себе это представляешь? Скажешь, что нас убьют в будущем? Нас еще в психушку отправят.
Ковалев подавленно молчал. Перед глазами вспыхивали ослепительно-белые розы, сквозь которые виднелся топор. Топор, ждущий своего часа.
– Послушай, Ирма… – вновь заговорил Саша, внимательно осматривая костяшки пальцев. – А что, если…
– Если что?
– Если твоих родителей не станет?
На лице Ирмы отразилось непонимание.
– Что ты имеешь в виду?
– Что, если они умрут раньше, чем наступит двенадцатое октября?
Она со страхом отодвинулась в сторону.
– Ты что? Как это они, по-твоему, умрут?
– Они умрут, – с нажимом продолжал Саша. – А ты придешь жить к нам. Моя мама очень добрая, ты сама знаешь. Она согласится, чтобы ты жила у нас. А потом мы поженимся.
– Ты что, дурак?
Саша обиженно поджал губы.
– Ты же сказала, что любишь меня.
– Да. Но я не понимаю, почему мои приемные мама с папой должны умереть. Они крепкие и здоровые.
Саша пристально смотрел на Ирму, и, похоже, она обо всем догадалась. Лицо девочки покрылось смертельной бледностью.
– Даже не говори об этом, – пробормотала она, испуганно замотав головой. – Ты что, хочешь стать убийцей?
– Я спасу нас. Потому что другого выхода нет.
Ирма подскочила на месте, как от пощечины.
– Нет, нет. Я не дам тебе это делать, – взмолилась она. – Сашка, пожалуйста! Блин, и зачем я только тебе сказала это! Я запрещаю тебе даже думать об этом!
Ковалев поднялся с лавки. Ирма смотрела на него взглядом брошенной собаки, которую хозяева оставили на обочине, а сами умчали прочь.
– Ты уходишь?
– Мне надо подумать, – коротко ответил Саша.
– Не бросай меня.
Их взгляды пересеклись, и он вздохнул. В изумрудных глазах любимой он в отчетливых подробностях видел ужасную картину – лежащая на полу Ирма с растерзанным горлом, из раны вытекает кровь, с каждой каплей унося ее хрупкую жизнь.
– Я выйду завтра, – сказал он напоследок.
– Я люблю тебя.
«А я тебя», – хотел сказать Саша в ответ, но промолчал.
Он уже говорил это. Говорить можно что угодно, пора доказать свои слова делом.
Утром Ирма ждала его у подъезда, но Саша, выйдя наружу, сделал вид, что вовсе не удивлен.
– Нам нужно поговорить в тихом месте, – сказала она заговорщическим тоном.
– Пошли в лес?
– Нет, у меня предложение получше. Пошли к гаражам. Там рядом овраг и почти никого нет.
Всю дорогу они молчали. Саша несколько раз порывался заговорить, но каждый раз его что-то останавливало. Он искоса поглядывал на серьезное лицо девочки. Губы Ирмы были плотно сжаты, взгляд уверенный и взрослый, совсем не свойственный ее возрасту.