Очаг поражения. Черная книга
Шрифт:
Жизненный опыт научил меня идти напролом там, где, казалось бы, нужно было, напротив, притихнуть и плыть по течению. Поэтому я просто сделал шаг вперед, перед серым полотном с запрещающей табличкой…
…И в ту же секунду, картинка поплыла. Буквально. Глаза налились пурпурным оттенком, словно под глазное яблоко вылили яркую краску, а смотреть вперед становилось все тяжелее.
Правда, я даже не успел опомниться, как все вернулось на круги своя, но мой разум, вдруг, отчетливо воспроизвел слова майора ОВП, Ясеня, который говорил о мутантах в лагере, которых изучает Вяземский.
Встряхнув головой, я сделал еще один шаг. Дверное полотно бесшумно откатилось в сторону, исчезнув в глубинах перегородки, а моим глазам предстал вид научной лаборатории, сверкающей огнями лампочек и датчиков, подобно новогодней ели. Середина помещения, над которой, с потолка свисала кипа толстых проводов, убегающих в стороны к мониторам, подвешенных к стенам, отводилась под некое подобие операционной. Именно тут находились столы и кушетки, капельницы, столы с системами освещения и прочая ерунда, название которых я даже запомнить не в состоянии.
Над одним из столов, склонившись головами друг к другу, стояли две фигуры, проводя манипуляции над…
– Посланник?! – выкрикнул я от неожиданности.
Дверное полотно, пропустив меня вперед, неожиданно шумно закрылось за моей спиной, от чего я вздрогнул и завертел головой. Одна из фигур, услышав мой голос, обратила на меня внимание, как, впрочем, и мутант, приподнявшийся на операционном столе:
– Чеее-лоооо-веееек – протянуло существо.
Человеческая речь, что выдавил из себя мутант для меня не была чем-то диким. Мне доводилось слышать о подобных вещах, но вот собственными ушами услышать это еще ни разу не получалось. Признаться, стало страшно до жути от мысли о том, что станет с нами, старателями, если эти карлики – уроды заимеют хоть каплю рационального мышления.
– Теее-бееее сююююдааа нееее-льзяяяя… – продолжил мутант.
– Уважаемый, а что вы тут делаете? – произнесла отвлекшаяся от операции фигура, в голосе которой я узнал профессора.
– Вас искал… – озадаченно промямлил я.
– И не нашли способа лучше, как войти в дверь, в которую входить нельзя? – снимая хирургическую маску, поинтересовался Вяземский – Я так понимаю вы не покинете операционную?
– Не-а! – вырвалось у меня.
– Одну минуту! – тяжело выдохнул профессор, – Я приведу себя в порядок и присоединюсь к Вам, Брум. А Вы, коллега, продолжайте! Но прошу фиксировать все, что происходит до мельчайших деталей. Это ясно?
Молчаливая фигура второго «хирурга» еле заметно кивнула, а Вяземский исчез в глубинах подсобных помещений, из которых, спустя несколько минут он появился в более привычном одеянии. Жестом указав мне на дверь с другой стороны лаборатории, профессор сам направился в указанную сторону, где, вот уже, несколько лет, располагается его кабинет.
Войдя в него, моему взору предстала картина еще более сумасшедшая, нежели Посланник на операционном столе. В одном из углов просторного кабинета стояла огромная стеклянная капсула, подключенная в системе жизнеобеспечения, отражающая на своих мониторах состоянии пациента, которым был спящий…
– Блудэр?! – мои глаза стали вылезать из орбит, – Профессор, какого черта у вас тут происходит?
– О чем вы, молодой человек? – глянул на меня Вяземский.
– Действительно?! – взмахнул я руками, – О чем это я? Да наверно про блудэра в колбе!
– Не волнуйтесь! Он в состоянии медикаментозного сна. – спокойно ответил профессор.
– На кой? – вырвалось у меня.
– Скажем так. Для изучения глубоких слоев головного мозга.
– И как?
– Работа предстоит еще огромная, но уже сейчас можно смело утверждать, что мы стоим на пороге великого открытия! – исподлобья глянул на меня Вяземский.
Он шумно выдохнул, переведя свое внимание на пачку документов на своем столе, после чего добавил:
– Мы провели несколько десятков экспериментов, после которых удалось создать устройство, считывающее некие фантомные образы. Если хотите, назовем это обрывками воспоминаний.
– Поправьте меня, если я не прав, док. Эта тварь, что сейчас за моей спиной, думает также, как и мы? – произнес в полголоса я свою догадку.
– Именно! – взмахнул он руками, – В противном случае наш мозг был бы просто не способен воспринять те образы, что воспроизводит разум этого существа. Я рад, что вы понимаете ход моих мыслей.
– Профессор, а зачем Вы мне все это рассказываете?» – поинтересовался я.
– Мне хочется с кем-то поделиться… – произнося данные слова, профессор уставился на меня – С кем-то, кто далек от понимания моих экспериментов…
И ощущение плавающей картинки в глазах вернулось снова. Резко. В один миг. Словно это наваждение напускалось на меня нарочно.
– Что с вами? – произнес профессор, неотрывно глядя мне в глаза.
Секунду спустя в голове зазвенело, а под глазные яблоки снова налили пурпурной краски.
– Не пойму! – выдавил я, – Чувство, будто голова не моя…
Сквозь усиливающийся звон, в голове опять всплыли подозрения Ясеня о запретных экспериментах Вяземского, озвучивать которые вслух я не стал, в виду нехватки доказательств. Но тут же, все вернулось на круги своя, как будто и не было ничего. Вяземский по-прежнему продолжал буравить меня взглядом, в котором было нечто еще. Словно в хорошо знакомого вам человека посадили вторую личность и именно она сейчас смотрела на вас глазами вашего товарища.
– С вами все в порядке? – с долей садизма в голосе, поинтересовался профессор.
– Не знаю. – замотал я головой, – Давайте мы покончим с нашим делом, и я пойду своей дорогой.
– Разумеется! – неестественно улыбнулся профессор.
Я расстегнул рюкзак, и стараясь скрыть его содержимое от глаз Вяземского, извлек небольшую металлическую коробку с несколькими датчиками. Только сейчас в моей голове возникла мысль о том, что показания с этого прибора не могут объективно использоваться, так как замеры брались практически у порога Пси-Контура. Что задумал наш доблестный профессор? Не очередную ли попытку прорвать непроходимую вуаль?