Очарованная вальсом
Шрифт:
— Ты так и не пришел ко мне вчера ночью, — с мягким упреком сказала она.
— Меня допоздна задержал император, — солгал Ричард.
— Ты в этом уверен?
— И еще я подумал, что ты, должно быть, устала…
— Ты в самом деле думал обо мне?
Тон Екатерины оставался ласковым, но Ричард внимательно посмотрел на нее.
— Твой завтрак ожидает тебя. — Екатерина указала на стоящий неподалеку от кровати столик, уставленный серебряными блюдами с крышками и бутылками с несколькими сортами вина. Ричард посмотрел на столик без интереса. Пока Гарри брил его, Ричард чувствовал, что голоден,
Все значительные люди в Вене приглашали к завтраку своих друзей. Утро было временем, когда все спешили проявить гостеприимство, готовые пожертвовать ради этого даже несколькими драгоценными часами сна.
— Здесь жарко, — сухо заметил Ричард, — и я ненавижу завтракать при свечах.
— Прикажем открыть ставни, — улыбнулась Екатерина так, словно успокаивала маленького капризного мальчика, а не разговаривала со взрослым упрямым мужчиной.
Екатерина потянулась к лежавшему рядом с ней колокольчику.
— Я сам открою, — поспешно сказал Ричард, подошел к окну, отдернул розовые атласные занавеси, отпер ставни.
Солнце хлынуло в комнату, и Ричард отошел от окна. Как же неестественно, театрально выглядит Екатерина в своей огромной кровати под тяжелым горностаевым покрывалом!
— Дорогой, ты не в духе сегодня, — прожурчала Екатерина. — У тебя разболелась голова оттого, что ты сыграл роль императора?
— Возможно, — отвечал Ричард, — и это был последний раз, когда я согласился побывать в чьей-либо чужой шкуре.
— Надеюсь, ты не говорил царю, что его шкура для тебя тесновата? — улыбнулась Екатерина. — Он очень заботится о своей фигуре. Безумно завидует тому, что у тебя плечи шире, чем у него.
— Мои вчерашние похождения его пока не интересовали, — заметил Ричард.
— Думаю, он сам неплохо повеселился, — кивнула Екатерина и провела белой рукой по покрывалу.
— Чрезвычайно.
В этом можно было не сомневаться. Ричард знал, что царь прекрасно провел время — по мнению Александра, его инкогнито оказалось весьма успешным. Он познакомился с двумя тихими застенчивыми венскими дамами, которые отзывались о русском императоре с благоговейным страхом и восхищением.
Александр услышал множество комплиментов, от которых его сердце преисполнилось гордости, так что вечер, по его мнению, удался на славу.
— Никто не должен знать, что мы поменялись с вами местами, Ричард, — напомнил ему император, закончив рассказывать о своих приключениях. — Никто ничего не заподозрил. Я наблюдал за вами, когда вы стояли у стены бального зала, и убедился: вас было не отличить от меня.
— Премного благодарен за комплимент, сир, — поклонился Ричард.
— Наш секрет известен только Бутинскому, — продолжил Александр, — а он — сама осторожность и осмотрительность. Он скорее согласится расстаться со своей жизнью, чем предаст меня.
Зная, что Бутинский состоит на содержании у Екатерины, Ричард какое-то время поколебался: не открыть ли царю эту тайну, но решил промолчать.
Пусть шпионят друг за другом, это его не касается. Екатерина
Ричард слушал русского императора, заливавшегося соловьем об успехе, какой он имел на балу, будучи никем не узнанным, и посматривал в угол комнаты, где стояла выбивавшаяся из общего стиля маленькая спартанская кровать с жестким кожаным матрасом. На этой кровати спал император, и она всегда путешествовала вместе с ним. Рядом с кроватью на столике лежала Библия — книга, которой Александр зачитывался далеко за полночь. В это трудно поверить, равно как и в то, что царь — своенравный, экстравагантный тип…
Кто мог понять этого человека с его раздвоенной личностью? А кто мог понять Екатерину?
Ричард поднял на нее глаза, взглянул ей в лицо. С легкой улыбкой, блуждающей на губах, призывно раскинувшись, Екатерина продолжала лежать в той же позе.
— Тебя, наверное, очень утомляет смотреть на то, как я ем, — сухо заметил Ричард.
— Отчего же? — ответила Екатерина, и в ее голосе прозвучали глубинные нотки, свидетельствующие о затаившейся в ее теле страсти, требующей выхода. — Надеюсь, после еды ты станешь веселее и ласковее ко мне.
Ричард толчком отодвинул тарелку.
— Сегодня я хочу покататься верхом.
— О, нет, Ричард…
— Не хочешь составить мне компанию?
— Ненавижу ездить верхом. И, кроме того, я хочу… тебя. Ведь вчера ночью ты так и не пришел ко мне.
— Я уже сказал: задержался у императора.
— Неправда. Ты вышел от него в десять минут третьего.
Ричард вскочил из-за стола так стремительно, что зазвенели тарелки, а бокал и вовсе опрокинулся, залив красным вином белую скатерть.
— Будь проклята твоя вечная слежка! — крикнул он. — Я не позволю впредь подсматривать за собой ни тебе, ни кому-либо другому! Я буду делать что пожелаю и ходить куда захочу! Эта твоя привычка постоянно шпионить за всеми стала просто невыносимой!
Ричард опять подошел к окну, встал спиной к Екатерине. Он старался успокоить дыхание — гнев заставлял сердце бешено гнать по жилам раскаленную кровь. Рядом бесшумно возникла Екатерина — прижалась к нему всем телом, обвила руками его шею. На ней не было ничего, кроме прозрачной ночной сорочки. Ричард мог чувствовать живое тепло обнаженного тела соблазнительно заглядывающей ему в лицо женщины.
— Дорогой, мне очень жаль. Я не хотела тебя рассердить. Я хочу тебя… ты знаешь это… я ждала тебя всю ночь.
— Прости, я сорвался.
Ричард выговорил это с трудом, выталкивая слова сквозь стиснутые зубы. Как не похожа была эта их встреча на предыдущую! Даже висящая на стене картина Тициана «Венера и Адонис», которая в прошлые их встречи его будоражила, сейчас раздражала его. Такие картины долгое время считались неприличными, и их в присутствии дам даже завешивали специальными шторками. Здесь картина висела в спальне Екатерины открыто, да и не принято было сейчас их укрывать, но Венера с этой картины напоминала ему Екатерину — она так же, как Екатерина к нему, льнула к Адонису, прижимаясь к нему всем своим обнаженным телом, которое было видно зрителю со спины и было невероятно соблазнительно в сжигающей его страсти, которую так явственно удалось передать художнику…