Очарованная вдова
Шрифт:
Ни в его словах, ни во взгляде женщина не сумела увидеть чего-то такого, что могло быть похоже на взаимность.
— Хорошо, — сдерживая новый поток слез, сказала она, собралась с духом и продолжила: — Когда разберешься со всеми своими делами, можешь прилететь ко мне на Кипр. Если хочешь, просто как мой друг. Родителям моим ты понравишься. Я точно это знаю. Просто я без тебя уже не смогу. Ты же приедешь? Правда?
Денис посмотрел на нее безучастным взглядом и попытался объясниться:
— Мне кажется, что это будет излишним. Возможно, мы когда-нибудь пересечемся.
— Вот как друг пообещай мне, что прилетишь на Кипр. Мы встретимся там чисто по-дружески! — воскликнула Анна, делая акцент на словах «друг» и «по-дружески».
— Извини. Не могу пока обещать, — проговорил он в ответ.
— Почему? — Анна искренне не понимала его.
Вместо объяснений он слегка приобнял ее, поцеловал в щеку, шепнул на ушко: «До свидания», развернулся и, не оглядываясь, направился к выходу.
Аня была готова ко многому, но такой поворот событий оказался для нее полной неожиданностью. Обескураженная и раздосадованная, она ринулась вслед за Денисом, бросив багаж. Слезы ручьями лились из ее глаз. Женщина не хотела такого вот расставания с человеком, который стал для нее по-настоящему родным. Она вообще не желала расставаться с ним, и тем неожиданнее была для нее холодная сдержанность Дениса.
— Деня, постой! Я прошу тебя, не уходи вот так, милый мой!.. — кричала она вдогонку, заставляя оборачиваться многочисленных невольных свидетелей.
Она бежала за ним, боясь потерять его из виду. При таком большом скоплении народа, как в этом международном аэропорту, подобный исход был вполне реальным.
40
Минул год. Для кого-то он прошел быстро. Для кого-то — медленно. Кому-то было совершенно не до того, чтобы вообще думать об этом годе.
Обычная история в жизни самых разных людей. Время идет. Оно либо оставляет все таким, как и прежде, либо меняет. Порой до неузнаваемости. Иногда оно просто расставляет все на свои места, привносит некую упорядоченность в мысли, образ жизни, отношения между людьми.
Иногда же время начинает чудить. То, что еще буквально вчера казалось стабильным, постоянным, вечным, начинает рушиться, превращается в руины, где нет места упорядоченности. Там свой смысл и бессмыслица, особый воздух, специфичная атмосфера, в тягучей пелене которой кто-нибудь да и вспомнит о времени, задумается и сойдет с ума.
Время изменило жизнь героев нашего повествования. Казалось бы, прошел всего лишь год, но за эти двенадцать месяцев развязались одни узлы и появились другие. Добро было вознаграждено, а зло наказано. Если же отбросить все эти образные обороты, то картина выходила вот какая.
Архип — убийца Владимира Тверского, шантажировавший Анну и оказывавший всяческое давление на нее, — быстро понял, что в сложившейся ситуации
Хриплоголосый амбициозный мужчина ходил под генералом, возглавляя организованную преступную группировку в Подмосковье. Эту структуру долгое время не могли прижучить, так как господин Кущенков тайно крышевал ее.
Его услуги стоили дорого. Архипу пришлось отказаться от самостоятельности в действиях и полностью подчиниться боссу в генеральских погонах. Именно Кущенков был заказчиком и режиссером всех событий, развернувшихся вокруг Тверских.
Архип постоянно обращал внимание следствия именно на это. Конечно, хрипатого урода не стоило сравнивать с древнеримским сенатором Катоном, однако некое сходство между этими персонами наблюдалось.
Катон все свои выступления на любую тему обязательно завершал фразой: «Карфаген должен быть разрушен». Архип же, о чем бы следователи с ним ни беседовали, словно заклинание повторял: «Во всем виноват Кущенков Валерий Максимилианович».
Впрочем, выгораживать самого себя главарь бандитов особо не стремился. Помимо чистосердечного признания, записанного на видеорегистратор, против него имелось множество улик. По сути, он был приперт к стене.
Единственным способом, позволяющим хоть как-то облегчить такую ситуацию, была как раз сдача босса и всех подельников. К тому же он понимал, что ему светило пожизненное заключение. Это значило, что отбывать наказание Архипу пришлось бы в одной из пяти исправительных колоний особого режима для пожизненно осужденных. Неважно, был бы это «Вологодский пятак» или «Черный дельфин». Вряд ли другие осужденные смогли бы кинуть ему предъяву, что он ссучился и продался ментам.
Сам генерал изначально пытался уйти в несознанку. С помощью адвокатов он хотел выставить свой арест чуть ли не политическим заказом, а себя, соответственно — жертвой неких межпартийных разборок.
Эту тему практически сразу высмеяли СМИ, в первую очередь та самая газета, на которую был так зол господин Кущенков. Журналисты проанализировали всю его карьеру и убедительно доказали, что политикой в этом деле и близко не пахло. Результаты журналистского расследования были переданы компетентным органам.
Валерию Максимилиановичу пришлось сокрушаться из-за того, что в России, в отличие от Англии, нет закона, запрещающего средствам массовой информации публиковать материалы о лицах, находящихся под следствием, до вынесения официального судебного вердикта. Кущенков весь этот год пробыл в Лефортово.
Следствие по его делу все еще продолжалось. Фактов против него собрали предостаточно, но окончательную точку ставить было еще очень рано. Шансов вскоре выйти на свободу у неудавшегося заместителя министра не было. За это время практически вся группировка, которую он крышевал, была повязана. Ее участники оказались в разных московских СИЗО.