Очарованная

Робертс Тиффани

Скованно двигаясь, Корахла отвесила королеве извиняющийся поклон, прежде чем удалиться по коридору. Только тогда сердце Кетана забилось быстрее.

Глупость — недостаточно сильное слово, чтобы описать то, что он делал. Ему придется спросить Айви, есть ли какие-нибудь человеческие слова, чтобы лучше описать это.

Походка Корахлы была размеренной, достойной и мощной, она быстро приближалась к нему.

Двигаясь как можно осторожнее, Кетан схватил нож, который он привязал к поясу рядом с сумкой, в которой хранились

корни Мендера. У него был конфликт только с Зурваши, и не было желания сражаться с Корахлой… Но мысль о том, что его схватят без боя, была невыносима.

Когда Верховный Клык приблизилась, Кетан заметил нечто, что на мгновение заставило его забыть о своих опасениях — золотую повязку вокруг левого жвала Корахлы, идентичную той, которую его сестра по выводку недавно носила на правом жвале.

Он сжал рукоятку ножа. Все, что угодно, ради Айви. Что угодно. Но пролитие крови до того, как он доберется до королевы, только гарантирует, что он никогда больше не покинет Такарал, а сражаться с Корахлой будет все равно что сражаться со старшей сестрой — или вонзить копье в спину старого друга.

Ее темп замедлился, а спина напряглась. Ее жвалы неуверенно, словно с огромным усилием, сомкнулись и раздвинулись. Низкое рычание зародилось в ее груди; теперь она была достаточно близко, чтобы Кетан почувствовал звук так же ясно, как услышал его. Кожаная рукоять копья жалобно скрипнула в ее крепнущей хватке.

Верховный Клык Корахла подняла верхнюю левую руку и коснулась подушечкой пальца золотого кольца на жвале. Она тяжело вздохнула, и часть ее напряжения, казалось, исчезла. Кетан опустил нож; Корахла шагнула вперед.

В тот момент, когда она скрылась из виду, Кетан переключил свое внимание на Зал Совета. Зурваши стояла внутри, спиной к дверному проему, склонившись над приподнятой плитой в центре комнаты. Сине-зеленый свет костра по-прежнему придавал ей тревожный вид.

Кетан поднялся и двинулся вперед, стараясь ступать легко, плотно обернув тело саваном. Он пошел вдоль стены к комнате — навстречу судьбе. Но что бы ни задумали боги, он позаботился о том, чтобы это было всего лишь еще одной нитью в запутанной паутине его судьбы, не концом, а точкой пересечения, ведущей к чему-то большему.

Ведущей его обратно в Клубок, где его конечная судьба — нить его сердца — ждала его в подвесном логове, которое он семь лет называл домом.

Холодное спокойствие замедлило его сердцебиение, когда он приблизился ко входу, поглощая его ярость и превращая ее во что-то новое, что-то твердое и острое. Он не издал ни звука, приближаясь, и королева не пошевелилась.

У Кетана чесались руки от желания вытащить свой нож. Это был шанс застать ее врасплох, изменить Такарал навсегда — и воспользоваться этим шансом означало бы никогда больше не увидеть Айви, потому что отсюда был только один выход… и он был бы заблокирован огромным количеством Клыков.

Он вошел в Зал Совета, отогнал воспоминания, угрожавшие всплыть на поверхность, подавил инстинкты, призывавшие

его не поворачиваться спиной к чудовищу перед ним, и повернулся, чтобы захлопнуть двери. Звук их закрытия эхом отозвался в комнате и отдался по полу. Прежде чем эхо стихло, он опустил толстую деревянную балку, чтобы запереть дверь.

Он повернулся лицом к Зурваши. Она не двинулась с места, но ее поза напряглась, а жвалы были приоткрыты.

— Последняя моя милость была потрачена на Сатаи, — сказала она, скребя когтями по каменной плите. — Ее смерть была быстрой. Но ты пострадаешь за то, что вызвала мой гнев, и прежде чем я закончу, ты пожалеешь, что не извлекла уроков из ее ошибки.

Кетан опустил руки по швам. Саван ощущался как броня, когда он пробирался сюда. Теперь ему казалось, что он тяжелее твердого камня, но при этом обеспечивает защиту не большую, чем травинка.

— Назови свое имя. Его будут помнить ровно столько, сколько потребуется, чтобы стереть с лица земли твою трусливую родословную, — Зурваши выпрямилась и повернулась к Кетану, ее янтарные глаза злобно сверкнули, когда они остановились на нем.

Ее жвалы дернулись, и она защебетала. Опасность в ее позе уменьшилась, но только на ширину нити.

— Самец? И, кажется, ты уже принес саван смерти. Удобно, поскольку некому будет сплести его для тебя до того, как твоя плоть сгниет с твоих костей.

Хотя в животе у Кетана затрепетало беспокойство, он ухватился за шелковый саван одной рукой и сдернул его.

Жвалы королевы опустились, и она наклонила голову.

— Ты, — прорычала она, делая шаг к нему. — Все, что я только что сказала, останется в силе? Ты не заслуживаешь ничего иного, кроме как уничтожения.

И все же Кетан знал Зурваши достаточно хорошо, чтобы распознать блеск любопытства в ее взгляде. Ему нужно было воспользоваться этим. Ему нужно было больше времени.

— Ты не сделаешь ничего подобного, Зурваши, — сказал он, вложив в свои слова столько холода и авторитета, сколько смог собрать.

Одна ее рука задержалась на плите; она сделала еще один шаг к нему, царапая когтями каменную поверхность.

— Кажется, ты забыл, маленький Кетан, кто правит этим местом.

Он защебетал, каким-то образом не позволяя звуку быть полностью затопленным горечью и ненавистью.

— Я хорошо это знаю, Зурваши.

Тонкие волоски на ее ногах встали дыбом, а украшения зазвенели, когда она напряглась.

— И каков был приказ твоей королевы?

Инстинкт требовал, чтобы он отверг ее вместе с любой мыслью, что она может командовать им. Была только одна женщина, которой он хотел служить, и он делал бы это с радостью. Зурваши никогда не была бы Айви.

— Вернуться на Высокие Требования и завоевать ее, — сказал он.

— Ты подчинился? — Зурваши сделала еще один шаг вперед; только скованность в ногах выдавала ее намерение. Она прыгнула на Кетана, издав рычание, которое остановило бы разъяренного ятина на месте, ее пальцы были скрючены, а когти готовы нанести удар.