Очарованный
Шрифт:
— Тише, моя красавица, — приказал он мягко, но не менее повелительно. — Останови этот прекрасный мозг. Останови вопросы и потребность в ответах. Будь со мной снова, и пусть все будет так просто.
Я хныкала, потому что хотела всем своим телом поддаться его контролю и поддаться весу желания моего тело, но я не могла найти защелку, которая открыла бы клетку моих мыслей и освободила бы их.
Прочитав мои мысли так, как только он когда-либо мог это сделать, Александр выпрямился и отошел в сторону, воздух пронесся между нами ледяным холодом.
Когда он
— Я думаю, тебе нужно вспомнить, кто тобой управляет, Topolina. Кто здесь Мышь и кто Хозяин?
Его рука рванулась вперед и ударила меня по одной из моих едва прикрытых грудей. Шлепок разнесся по пустой комнате и сделал легкую боль еще сильнее, поскольку острое жало глубоко вошло в мою грудь и усилило лихорадочный ожог.
— У твоих действий есть последствия, — сказал он почти буднично, когда его туфли оторвались от меня. — Готова ли ты пожинать плоды?
Я не ответила, мои уши были настолько напряжены, чтобы различить тихие звуки, которые он издавал, шурша в сумке, что казалось, будто они обжигались от усилия.
Несмотря на все мои усилия, я вздрогнула, когда мягкий поцелуй замшевых кисточек защекотал мою ключицу, а затем лег на плечо. Я вздрогнула, когда Александр склонился над моей спиной и горячо прошептал мне на ухо: «Ты готова к наказанию, жена?»
Больше я ему вопросов не задавала. Они обожгли мне спинку языка, но в моем мозгу не возникло побуждения зажечь их и бросить каждую горящую стрелу мысли в его голову, чтобы увидеть, как он тонет в костре моей ярости и боли.
Я уже зашла слишком далеко в подчинении. Его прохладное спокойствие струилось по моему языку и горлу, гася вопросы и подавляя этот огонь. Я могла бы возненавидеть его позже, заставить его обрести смысл в другой раз.
На данный момент я была свободна принадлежать ему.
Быть его — означало, что я могла заполучить его единственным способом, который он мне когда-либо позволял.
Как его сабмиссив.
— Да, Мастер, — сказала я, и слова вошли во что-то внутри меня, как ключ в замке.
И когда Александр холодно скомандовал:
— Покажись мне. Я хочу посмотреть, как ты изменилась с тех пор, как я в последний раз прикасался к твоей пизде, — я почувствовала щелчок замка и дверь распахнулась.
В моей голове было недоступное для меня пространство. Другой план, другое измерение, как бы вы его ни называли, это было место, выходящее за рамки ограничений мышления и социальных конструкций. Это была обстановка чистого ощущения.
Как бы я ни старалась на протяжении многих лет, мне никогда не удавалось достичь этого самостоятельно. Вибратор на моем клиторе, толстый член, втиснутый в мою тугую задницу, и четыре пальца, растягивающие мою пизду. Прищепки на сосках, подушечки для электронных стимуляторов в паху и несколько злобных пощечин по моей набухшей плоти. Даже несколько бесполезно проведенных ночей в известном БДСМ-клубе, где обученные Доминанты взяли меня в руки с моими любимыми кнутами и игрушками,
Ничто не открывало неуловимую дверь в это табу, кроме восхитительного места.
Ничего, кроме Александра и его особого мастерства.
По моему телу пробежала дрожь, не имеющая ничего общего с холодной комнатой.
Когда я не отреагировала достаточно быстро, Александр запустил руку мне в волосы и стащил меня со стула, так что я рухнула на пол на колени. Мгновенно, инстинктивно, моя голова изящно склонилась, позвоночник выпрямился, и мои руки встретились, как ожерелье, застегнутое за спиной.
— Как всегда, — сказал он тем же мягким тоном, с теми жесткими словами, которые всегда казались громче, чем он их произносил. — Но я всегда предпочитал, чтобы ты был украшена драгоценностями, которыми я владею, как на твоей плоти, украшенной бриллиантами и рубинами, так и с отпечатками синяков и любовных укусов.
Я хрипло застонала, когда он вонзил зубы в место соединения моей шеи и плеча и сильно втянул кожу, так что она распухла у него под языком. Когда он отпрянул с громким чмоканьем, влага восхитительно остыла на моей коже и покрыла мою кожу мурашками. Он коснулся этого места кончиком флоггера, который держал в руке, и нажимал, пока я не зашипела от боли.
— Мак на твоей коже, — пробормотал он, словно потерявшись в мыслях и желаниях. — Раньше я видел маки за Перл-Холлом и думал о том времени, когда я трахнул тебя там на земле.
— Да, — тихо прошипела я, потому что думала об одном и том же всякий раз, когда видела свой любимый цветок, навсегда запятнанный воспоминаниями об Александре и о том, как он меня трахал на прощание.
Я наклонила шею глубже, как лебедь, ищущий сна, только я искал глубокий, мрачно-вкусный укус Александра в мою шею. Я хотела, чтобы он посадил сад синяков под моей кожей, поливал их моими слезами боли и смотрел, как они распускаются под собственническим жаром его взгляда.
Я хотела, чтобы он использовал меня как холст, чтобы выразить все свои самые темные желания.
Используй меня, наполни меня, сделай своей изнутри.
Я думала, что слова содержатся в моей голове, громко гремят, но ограничиваются моим собственным разумом. Это были опасные слова для человека, который доказал, что может приходить и уходить, но держал наши связи на у себя в руках, так что я всегда была связана с ним, всегда была его, даже когда он меня не хотел.
Я бы никогда не произнесла их вслух, если бы была в здравом уме.
Но я не была.
Я никогда не была такой, когда руки Александра формировали мое тело в его искусстве.
— Я собираюсь использовать тебя. Я собираюсь отметить твой язык вкусом моего члена и твою кожу отпечатком моей ладони. Я собираюсь наполнить тебя. Я собираюсь прижать тебя руками и зубами и насадить на свой член, чтобы ты несколько дней чувствовал мой ожог между бедрами. Но ты уже знаешь, ты была моей внутри и снаружи с того дня, как мы встретились.