Очаровать дракона
Шрифт:
Я бы упивался им.
Но у меня есть пара, я не могу и не буду искать другую – неважно, что моя взятая пара не принадлежит к моему виду. Мы физически не совместимы, но она очень симпатична, и удивительно, что у нас есть несколько общих черт, и мы знаем друг друга только самое короткое время. Как бы долго ни длилась наша жизнь, мы обязательно найдем что-то еще.
И все же я проклинаю себя в тысячный раз за то, что похитил морскую деву. Это было безрассудно, это было глупо, и теперь мы оба страдаем.
И к моему величайшему стыду, моя пара страдает. И более того, если бы я не взял ее, она не была бы так несчастна, как
Аделла съежилась в скудном остатке воды, оставшейся здесь, и если бы чувствовал себя хорошо, то давно бы уже перенес ее в более подходящее место. Я думаю, что мои глаза будут лучше отточены в поиске подходящего приморского дома для нас теперь, когда у меня было два тренировочных пробега. Если бы моя пара нуждалась в пещере с идеальным количеством выходов и достаточно большой камерой, свободной от сквозняков и воды (что является идеальным местом для инкубации яиц Хохлатых Мерлинов), я бы точно знал, где нас поселить, но я новичок в нуждах моей пары. И я отправлюсь прямо сейчас и устрою ее сегодня вечером, у меня есть чувство срочности, которое требует, чтобы я лучше заботился о ней, чем сейчас, но что-то со мной не так. Кажется, что даже мое чувство равновесия нарушено; мои задние лапы реагируют не так, как должны, мое тело не синхронизировано с самим собой, как должно быть... Я чувствую себя странно.
Я не говорю об этом Аделле, но, когда зову свои крылья раскрыться, просто чтобы потянуться, они не расправляются.
Это открытие пробуждает во мне нечто большее, чем просто беспокойство. Это не обычная лихорадка; если бы моя система реагировала на лунные огни, я бы сгорел за компанию с женщиной, конечно, но был бы чертовски готов и способен летать, чтобы найти ее.
Все, что могу предположить, это то, что поскольку я нарушил естественный закон вещей и взял себе противоестественную пару, то я полностью разрушил естественные события своей системы. Почему моя система должна позволять мне летать? Я не буду искать никаких крылатых партнеров. Ни сейчас, никогда-либо еще.
Я все еще могу ходить достаточно хорошо, поэтому я приближаюсь к своей женщине с целеустремленностью.
– Аделла? Я буду нести тебя в лапах, пока мы будем искать подходящее место для поселения. Мы двинемся дальше по побережью.
Я не называю причины, по которой буду идти пешком, а она не спрашивает.
Вместо этого Аделла качает головой и зачерпывает пригоршню песка сбоку от себя, и я понимаю, что она роет яму, ища, какая вода находится в ловушке под поверхностью песка.
– Отдыхай.
Она бросает на меня быстрый взгляд.
– Ты сказал, что чувствуешь себя не совсем хорошо, и это не похоже на тебя. У тебя смешное лицо.
Я хмуро смотрю на нее.
– Это мое обычное лицо. Это совсем не смешно.
Ее губы приподнимаются, скорее тень, отбрасываемая улыбкой, чем реальная вещь, но все равно это долгожданная вспышка юмора.
– Как скажешь, дракон.
– Калос.
– Я должна оставаться достаточно увлажненной, пока не вернется прилив... Калос, – ласково говорит она мне, продолжая копать.
То, что она проявляет такую заботу перед лицом таких ужасных обстоятельств первого дня брака, унижает меня. Я не заслуживаю ее доброты, и это наводит на мысль, что хотя она и русалка, что-то такое, что мой вид без колебаний поглотил бы, она вполне симпатичное существо.
И я имею в виду то, что
Даже если бы материя могла быть обращена вспять – а это невозможно – я не верю, что смогу когда-нибудь проглотить морскую деву после этого.
(Хотя я определенно могу съесть тритонов. Если не считать их удивительно сильных ударов молотком, я даже не страдал от несварения желудка).
Часть меня знает, что я должен забрать Аделлу обратно в ее бухту, но только что спаренный дракон не делится своей парой. Это небезопасно, даже если единственные угрозы – это братья и сестры этой русалки. Особенно если эти другие самки попытаются отвратить от меня мою пару.
И почему бы сестрам не попытаться спасти ее из лап дракона?
Конечно, они только взглянут на нее и попытаются заставить ее уплыть. К сожалению, в этом сценарии русалки могут задерживать дыхание в глубине гораздо дольше, чем дракон.
Я не смогу вернуть Аделлу обратно, если она сбежит от меня.
Я не могу потерять свою пару теперь, когда она у меня есть. Не имеет значения, что я недолго наслаждался ею; она моя пара. Потерять ее – значит погубить себя.
Но больше всего я боюсь, что заберут ее обратно в семью – удовлетворяя свою потребность угодить ей – только для того, чтобы почувствовать, как вспыхивают мои защитные инстинкты, и в безумной ярости я могу уничтожить ее сестер, которые пытаются принять меры, чтобы спасти ее от меня.
Если я уничтожу ее близких, Аделла возненавидит меня.
Я хочу всем своим существом, чтобы она была счастлива, но мне нужно, чтобы она осталась со мной. Мы даже свернулись калачиком, чтобы заснуть, и я образовал живую стену вокруг Аделлы, когда она пыталась удержаться в засыпанной солью яме, которую я сумел неуверенно помочь ей выкопать.
Аделла заметила, что у меня дрожат обе пары лап. Я видел это в ее встревоженном взгляде. Но она не настаивала, чтобы остановился, и я бы не стал этого делать, даже если бы она попросила. Ей нужна вода, а со мной что-то не так, но я не знаю, что. Я рад, что не попытался унести ее отсюда, потому что теперь я знаю, что мне это не удалось бы. Но это не безопасно.
Прежде чем Аделла засыпает рядом со мной, она делает это тихо, но мои уши улавливают заминки в ее дыхании.
Она тихо плачет.
Мое сердце сжимается, огромная мышца сжимается достаточно болезненно, чтобы я потер чешую на груди, чтобы облегчить это ощущение.
В нашу первую ночь супружества моя самка не получает удовольствия и удовлетворения, как подобает новоиспеченной супруге. Это просто немыслимо.
Как ее супруг, особенно во время брачной лихорадки, я должен был бы посвятить все свое внимание утолению нашей похоти и удовлетворению наших потребностей в движении. Я не обеспечиваю ее должным образом, и мне приходится винить только себя. Когда я лежу, свернувшись вокруг нее, прижимая свой хвост все ближе и ближе, пока он не коснется ее, и стараясь не чувствовать укола печали, когда она пытается не вздрогнуть от прикосновения моего хвоста, я клянусь всем, что есть во мне дракона, что с первыми лучами солнца я должен прийти в себя достаточно, чтобы доставить ее в новый залив, бухту или куда угодно, где достаточно проклятой морской воды.