Очаровательное массовое самоубийство
Шрифт:
В полной тишине они ехали по дороге Хяме. Спустя какое-то время Релонен сообразил, что они доберутся до места глубокой ночью, неплохо было бы извиниться за беспокойство и подарить проректору Пуусари, ну, скажем, букет цветов. Полковник с ним согласился, но выразил сомнение, что в это время суток где-то можно купить цветы: магазины-то уже закрыты. Релонен на секунду задумался и предложил нарвать у дороги полевых – самый разгар цветения, а заодно можно и нужду справить. Выбрав подходящее место, он попросил полковника остановить машину. Релонен исчез в темном лесу. Полковник, покуривая, ждал у машины. Это собирание цветов начинало его раздражать. Он крикнул Релонену, чтобы тот возвращался. Пьяный голос откуда-то из леса ответил, что нашел цветы. По крайней мере, свежие листья точно. Полковнику показалось, что Релонен идет к дороге, и он медленно поехал вперед. Через полкилометра полковник увидел на темном асфальте Релонена. В одной руке у него был букет кипрея и других полевых цветов, в другой – самодельная клетка из проволоки. Полковник остановил машину и увидел, что в клетке кто-то сидит и шипит. Енот. Релонен был страшно горд. Он рассказал, как долго ходил, собирая цветы, и вдруг наткнулся на капкан. Он жутко испугался, когда зверек начал орать. Вот он, настоящий живой енот. Его ведь можно подарить проректору Пуусари, правда? Полковник считал, что дикий зверь – не самый подходящий подарок для
– Я в людях разбираюсь, у меня есть опыт. Вы хорошие люди, в этом я уверена, – заметила госпожа Пуусари, ставя цветы в вазу.
Полковник Кемпайнен рассказал ей, что на объявление пришло более шестисот откликов. Обработать их двум мужчинам не под силу, тем более что они никогда раньше этим не занимались. Релонен – прогоревший владелец прачечной, а он сам – полковник в отставке. Друзья предложили госпоже Пуусари помочь им в подготовке и рассылке ответов на письма. Проректор Пуусари сразу же согласилась. Они допили ликер, взяли енота и пошли к машине. Обратно в Хумалаярви возвращались через Ламми. Было раннее утро, по земле стелился легкий туман. Релонен спал. Когда Кемпайнен миновал церковь, госпожа Пуусари попросила его остановиться. Выйдя из машины, Хелена направилась к кладбищу. Она бродила среди могил, окутанных туманом, долго стояла около старых надгробий и смотрела в небо. Потом вернулась к машине.
– Я интересуюсь кладбищами, – объяснила она полковнику. – Они успокаивают.
Вскоре добрались до дома Релонена. Тут он и сам проснулся, открыл багажник, чтобы выпустить енота. Но зверек исчез, причем вместе с клеткой. Релонен встревожился, не забыл ли он ее в Тояле. Полковник успокоил его, сказав, что оставил клетку с енотом на пороге церквушки в Ламми. Там его утром найдут. Судьба зверька теперь в руках Всевышнего, если, конечно, священник первым его найдет. Когда проректор Пуусари увидела груду писем, она выпалила:
– Ой, бедные! За это надо браться всерьез. Встанем пораньше – и за работу. Хелену устроили в мансарде. Когда она удалилась туда, мужчины переглянулись:
– То, что надо.
Глава 6
С утра взялись за работу. Решили прочитать все вслух. Изучили десять писем, делая заметки. Затем поменяли чтеца, прочитали еще десяток, и подошла очередь третьего чтеца. Работа продвигалась довольно быстро и не казалась очень уж тяжелой. Обработка одного письма занимала пять минут: пара минут на чтение, три – на обсуждение. За час управились с дюжиной писем. Быстрее не получалось. Работали два часа подряд, потом устроили часовой перерыв. За каждым письмом стоял человек со своей бедой, и бедой тяжелой. Все трое знали это по личному опыту. Выяснилось, что охотнее рассказывают о своих проблемах женщины: 65 процентов писем пришло от них. Пол некоторых авторов установить не удалось. Например, за именем Ома Лаурила мог скрываться как мужчина, так и женщина. Послание, в конце которого значилось «Раймо Таавитсайнен», похоже, было написано женщиной, потому что профессию указали женскую. Большая часть респондентов, если не все, явно страдали психическими расстройствами. Кое-кто вообще казался сумасшедшим. Встречались психоз и паранойя. Например, одна уборщица из Лауритсалы утверждала, что находится на грани самоубийства из-за того, что ее постоянно преследует президент Койвисто. Травля велась разными способами: Койвисто подкладывал ей ядовитые моющие средства, и лишь благодаря природной проницательности жертве удавалось избежать отравления. В последнее время президент совсем обнаглел – не давал уборщице покоя ни днем, ни ночью. Его начальники канцелярии и охранники тайно приезжали в Лауритсалу, всячески мешая жить несчастной женщине. В конце концов она пришла к патриотическому решению: мир спасет только ее самоубийство. Тогда Койвисто придется оставить ее в покое. Принося себя в жертву, уборщица надеялась, что СССР не сможет воспользоваться ситуацией и начать против Финляндии ядерную войну. Авторы писем страдали различными неврозами. Были и очевидные врожденные отклонения, и психопатия, которая проявлялась в семейных и любовных неурядицах. Среди приславших письма попадались и пациенты психиатрических клиник. Проблемы у всех были схожие: трудности на работе, в учебе, горькая старость пришла слишком рано. Один человек признался, что еще до войны совершил убийство и до сих пор не может об этом забыть. Некоторые ударились в религию и при помощи самоубийства надеялись попасть на небеса и встретиться там со Всевышним. Много было сексуально озабоченных, гомосексуалов, транссексуалов, мазохистов, любвеобильных мужчин, не находящих реализации, неизлечимых нимфоманок. У некоторых налицо был тяжелый алкоголизм, зависимость от лекарств и наркотиков. Один мужчина, живущий в Хельсинки, в районе Эроттая, и работающий в компьютерной фирме, пришел к выводу, что самоубийство – единственный эффективный способ распорядиться собственной жизнью. Другой любознательный последователь мистических учений утверждал, что у него не хватает терпения ждать естественной смерти, вот он и решился на самоубийство, чтобы увидеть, что ему предложат после смерти. Всех авторов писем роднило сильное чувство одиночества и отверженности. Тем, кто разбирал письма, это тоже было знакомо. В перерывах ходили на причал отдохнуть и позагорать. Релонен делал бутерброды, полковник готовил кофе. Над Хумалаярви кричала кукушка – редкая птица в Южной Финляндии. Однажды во время вечернего перерыва Хелена Пуусари заметила плывущую к берегу бутылку. Она стала кричать, что ненавидит алкоголиков, которые повсюду бросают бутылки, бессовестно загрязняя чистейшую финскую природу. Она тоже иногда выпивала, но ей и в голову не могло прийти бросать бутылки в озеро. Полковник поднял бутылку с прибрежного песка. Это оказалось шотландское односолодовое виски «Карду» двадцатилетней выдержки. Внутри было на полдюжины рюмок. Содержимое сразу же выпили, а затем мужчины рассказали госпоже Пуусари о традиции бутылочной почты. Может быть, само название озера и породило этот обычай? С почтой работали двое суток. Прочитали каждое письмо и открытку, обсудили и на большей части сделали пометки. Результаты потрясали. Кто знает, сколько из написавших все это людей уже успело совершить самоубийство? Ведь со дня публикации объявления прошло не менее десяти дней. За это время человек, находясь в депрессии, вполне мог успеть исполнить задуманное. Проректор Пуусари позвонила в училище города Хямеенлинна и попросила коллег помочь: надо было распечатать текст в количестве 600 экземпляров и надписать такое же количество конвертов. Оставалось написать сам текст – шаблон ответа, размножить его и отправить адресатам в разные концы Финляндии. Проректор Пуусари имела больший опыт написания писем, чем Релонен и Кемпайнен. Она-то и составила короткое утешительное письмо, в котором просила адресата отказаться от своего решения хотя бы на некоторое время. В письме говорилось, что тысячи финнов думают о том же, ведь на объявление в газете откликнулось более шестисот человек. Не стоит торопиться в таком жизненно важном деле, как самоубийство. Полковник Кемпайнен добавил, что хорошо организованное групповое самоубийство будет более веским, более убедительным актом, чем любительское, совершенное в одиночку. Поддержка коллектива важна в любом деле. По мнению Релонена, групповое самоубийство могло принести и экономическую выгоду. Он написал о совместных увеселительных поездках перед смертью и о возможности для родственников получить скидку на похоронные расходы. Письмо несколько часов переписывали, пока не пришли к окончательному варианту, который уже можно было размножить.
– Хорошо бы еще организовать семинар для обсуждения положения тех, кто помышляет о самоубийстве, – предложила проректор Пуусари. – Не можем же мы отделаться от бедных людей одним утешительным письмом.
Полковник Кемпайнен понимал, что проректор Пуусари привыкла любую тему обсуждать на семинаре или конференции. Эта мода уже добралась и до вооруженных сил. В армии пронюхали, что любое совещание – прекрасный повод выпить в другом регионе вдали от глаз супруги. Релонен тоже высказался по поводу семинаров и пустых совещаний в бизнесе: они неизменно заканчиваются банкетом, для чего, собственно, и затеваются. В отелях, где проходят совещания, иногда напиваются до потери рассудка, а расходы вносятся в бухучет фирмы для уменьшения налогов. Выходит, что финское правительство невольно потакает алкоголизму и раздуванию штатов среднего и высшего менеджмента. Результатом совещаний становятся так и не открытые папки с так и не прочитанными документами. Деньги промотали, время потратили, а низкооплачиваемых сотрудников, в основном женщин, бросали потом на сверхурочную работу, чтобы компания вконец не обанкротилась. Полковник саркастически заметил, что Релонен, как специалист по банкротствам, в этом разбирается. Проректор Пуусари возмутилась: сейчас не время для глупых мужских шуток. Речь идет о жизни шестисот человек. Хотя бы часть из них нужно собрать, дать им возможность обсудить проблемы и найти друг в друге утешение. Следовало снять помещение, куда можно пригласить народ. Еще надо выработать программу, которая помогла бы получить практические результаты. Полковник успокоил ее:
– Не злись, Хелена, мы уже обсуждали это с Онни. К утешительному письму стоит добавить и приглашение на семинар. Как думаешь, Хельсинки – подходящий город, чтобы собрать там толпу финнов, собирающихся покончить с собой? Или летом лучше выбрать другое место?
Релонен считал, что точно нельзя устраивать семинар в маленьком городке. Если хотя бы сто потенциальных самоубийц соберется в том же Пиексамяки, об этом сразу же все узнают. Финляндия – рай земной для слухов и сплетен. А в данном случае огласка нежелательна. Проректор Пуусари предложила ресторан «Певчие» в районе Toolo—Тёёлё в Хельсинки. Там в подвале есть вполне подходящее помещение. Это известное место, там часто устраивают поминки. Оно находится около кладбища Хиетаниеми и церкви Темппелиаукио.
– С точки зрения поминок и кладбищ, это место нам идеально подходит, – решил полковник Кемпайнен. – Давайте напишем в приглашении, что собрание самоубийц состоится в «Певчих» в следующую субботу. Если завтра отнесем письма на почту, желающие успеют добраться до Хельсинки.
Релонена смущала такая поспешность, но ему тут же напомнили: чем дольше откладывать встречу, тем больше людей, думающих о самоубийстве, покончит с собой, не успев встретить товарища по несчастью. Закипела работа. Предстояло забронировать помещение, размножить письмо и как можно скорее отнести конверты на почту. Каждый потерянный день – это добровольно расставшиеся с жизнью люди, так решила тройка, посвятившая себя великому делу.
Глава 7
Полковник Кемпайнен зарезервировал помещение в ресторане «Певчие». Управляющий сказал, что в подвале поместится около 200 человек, еще часть в зале, а остальные – в сорока кабинетах. Кемпайнен забронировал ресторан на субботу, в 12 часов дня. Заодно договорился о буфете. Управляющий сообщил, что ланч стоит 78 марок. Если включить в качестве аперитива, например, шампанское, то еще 16 марок. Полковник одобрил меню:
Ланч
Рыбное ассорти
Коктейль из морепродуктов
Суп из цветной капусты
Жареный лосось
Рагу из строчков
Бифштекс из маринованного говяжьего филе со специями
Брусничный шербет
Мокко-парфе
Кофе
Ознакомившись с заказом, Релонен ужаснулся. Полковник что, с ума сошел? Если в ресторане и правда соберется 200 потенциальных самоубийц и все будут лопать ланч, который заказал полковник, это влетит в копеечку. Онни быстро подсчитал на калькуляторе: 18 тысяч марок! У него нет денег на такие подарки. Кроме того, зачем кормить шестьсот человек, которые все равно собираются умереть? По мнению Релонена, разочарованному в жизни человеку вполне достаточно будет чашечки кофе и пирожка с повидлом. Он был уверен, что расточительство не приведет их ни к чему хорошему, а вот к банкротству – точно.
– Мне кажется, Онни, ты панически боишься банкротства, – заметил полковник. – Думаю, нам не надо беспокоиться о счете. Каждый сможет сам оплатить свой ланч. А если у кого-то не хватит денег, я покрою разницу.
Релонен пробормотал, что, насколько ему известно, на офицерскую зарплату не прокормишь всех сумасшедших страны. На это полковник возразил: он никогда не зависел от зарплаты, поскольку получил солидное наследство. Вернее, его получила покойная жена, которая родилась в богатой семье, и после ее смерти Кемпайнен стал весьма состоятельным мужчиной. Проректор Пуусари продолжала строить планы: