Очаровательное захолустье
Шрифт:
Они подняли головы: ну? ну?
– Тут вообще оркестр слепых музыкантов из помещения выгнали!
– Как?
– воскликнул Лунь. При нем такого быть не могло!
– ...Слепых?!
– Слепых! Без приюта остались!.. А тут вон какой Пень-хауз пустует!
Лунь и Фалько поняли друг друга без слов: есть вещи, которые в словах выглядят грубовато - лучше их оставить в сфере эмоций.
– Я что-то могу сделать?
– приподнялся Лунь. Старый Дон Кихот снова в бою!
– Да, кстати, неправильно меня поняли!
– улыбнулся
– Слепым?
– Да хотя бы слепым!
– взволнованно произнес Фалько.
– Они что, не люди?
Лунь гордо выпрямился: люди! да какие еще!
...Самые как раз подходящие!
Меня как бы уже и не было - они радостно переглядывались поверх меня. Безусловно, благородная эта идея зародилась в глубине их сердец!
– К кому я должен идти?
– растерянно произнес Лунь.
Он беспомощно огляделся: да, я чувствую боль... но я должен почувствовать ее всенародно! Где же пресса?
Вот оно все и уладилось!
– Ладно, идемте!
– Лунь вдруг решительно двинулся.
– Старый Дон Кихот еще поскрипит!
– ...Спасибо, что не забыли старика!
– вдруг произнес он, пока мы шли.
Такого забудешь!
Потом мы добрый час уламывали упрямого и злого Крота.
– ...Если уж на то пошло, - говорил Фалько, - наша партия купит бандуристам новые красочные наряды - я видел такие в Албании.
Через ту бандуру бандуристом стал.
– Не будет никаких бандуристов!
– цедил Крот.
– Тем более в Пень-хаузе!
– Но у вас есть совесть!
– ворковал Лунь.
– Тому хорошему, что есть в вас, надо помочь!
– Вашу помощь я уже видел. Спасибо.
– Надеюсь, что она пошла вам на пользу!
– произнес Лунь.
– Короче, нужен красивый акт справедливости, - резюмировал я.
– Без него пропадем!
К концу часа Крот, все понимая, сломался:
– Ну ладно. Давайте ваших слепцов!
Тут же на столике зазвонил телефон. Крот с тяжелым вздохом снял трубку.
– Извините, что я вмешиваюсь, - послышался на всю комнату взволнованный голос Зорина.
– Но я поздравляю вас! Я считаю, что вы приняли продуманное и прежде всего - гуманное решение! Гуманное прежде всего по отношению к вашей жизни!
– добавил он.
Уж не мог без этого!
– Охо-хо! Тошнехонько!
– завопил Крот, кинув трубку.
На этой пресс-конференции Луня народу было мало. Разоблачения больше любят. Добро трудно пролагает дорогу! Это я уже как Лунь заговорил. Но и сам он неплохо справлялся:
– Я рад, что после моих трагических переживаний я встретил вдруг человека новой формации, бизнесмена с душой и сердцем!
Крот, "бизнесмен с душой и сердцем", сидел потупясь. Фалько задумчиво кивал. После пресс-конференции на меня вдруг накинулся Андре: "Ты продал наши идеалы! Шоры срываете - и запускаете слепых!"
Лунь, Крот, Зорин, Фалько, бодро беседуя, вышли на воздух... Друзья!
Дай только людям совершить добро. Не загоняй их в угол. И вот как складненько все!
Но не все еще, оказывается!
В Ржавой бухте клубилась толпа. Табор телевизионщиков. Приплясывали в длинных балахонах толпы зороастрийцев (или это буддисты уже?). Они трясли в руках высокие палки с плакатами, на которых были намалеваны скелеты рыб. Броско! Да, этот Фрол мастер постановок! Самого бы его когда увидать! Не этот ли - маленький, бородатый, в полотняном креслице на холме?
Группа техников в оранжевых комбинезонах спихнула, испуганно отпрянув от воды, что-то большое и белое - и по воде (действительно не совсем чистой на данный момент) поплыл, лязгая челюстью, огромный радиоуправляемый череп (оставшийся, видимо, от головы Пушкина, которую Фрол к Африке запускал)... Крепко!
Крот, забыв о нашей размолвке в луже под мостом, кинулся ко мне. Ну что же, забудем! Не впервой!
– Что творят, а?
– проговорил Крот.
– Уже в газете "Диверсант" статья вышла. Называется - "Бухта яда"!
– Подержи-ка костюм!
Я разделся. И нырнул. И море уташшыло меня. Хышшно!
Потом, со всех сторон обснимаемые, мы шли с ним, и Крот говорил растроганно:
– Я понял, что только благородство может победить!
Главное - что я не растворился в этой воде.
– Не волнуйся!
– Я похлопал его мокрой рукой по плечу.
– Со мной не пропадешь!
ГЛАВА 13
Срывание шор было приурочено к прилету министра, который и конкурс, кстати, судил - кому отдать предстоящее строительство.
Пока что он пребывал на дальнем мысе, у москвичей. Там грохотала эстрада, лазеры кололи небо. Размах!
У нас зато - все скромно и достойно. Публика собиралась на крыше Пень-хауза. Самой элегантной парой я бы назвал пару нежно-желтых бабочек. Как они залетели на эту высоту? Он гнался за ней, она от него увиливала среди гостей. Ее полет был непредсказуем, прерывист, она меняла то направление, то ритм - и он с ленивой, уверенной грацией, с чуть заметным элегантным отставанием повторял все ее движения. Наверное, это и называется - волочиться.
Кроме них присутствовали: Лунь в мятом выцветшем пиджаке и черных тяжелых брюках, весь такой абсолютно неприспособленный к светской суете. А ведь он действительно материально беден!
– вдруг пронзило меня. Как вторая бабочка, за ним неотступно следовал Фалько.
Мрачный Сысой, тяжело переживавший опалу, рвался к столам, пытаясь досрочно напиться, но официанты отгоняли его.
Были: и тучный местный контр-адмирал с женой, и мэр с супругой, благожелательно внимающие наигрыванию бандуристов, - как-никак, мэр тоже приложил руку к судьбе артистов!