Очень далекий Тартесс (др. изд,)
Шрифт:
Вон даже Борг — Борг, создавший этот чудо-корабль, — помалкивает. Да и кто я, собственно, такой? Просто пилот, знающий своё дело пилот, только и всего. Человек, выходящий из графика…
Самарин, прищурив глаза, смотрел на меня выжидательно.
Я сказал Грекову:
— Проблем на нашем шарике всегда будет много. Кончится реконструкция волноводных линий, как уж надо будет начинать совершенствовать какие-нибудь водоотливные. Так мы никогда не станем галактической цивилизацией.
Я хотел добавить сакраментальную фразу: «Потомки нам не простят», но вовремя удержался. Кто их знает, этих потомков. Может, они вырубят
— Галактической цивилизацией мы уже стали, — возразил Греков. — С тех пор, как наладили постоянную связь с другим разумным миром. Не сомневаюсь, что с течением времени контакты будут расширены и в конце концов мы включимся в галактическую систему связи — если только она существует, — как подключается новый абонент к радиотелефонной сети. Что есть цель контакта? Обмен информацией, не так ли? Дальняя связь вполне обеспечивает это. Тем более, что мы, как видно, научимся управлять временем.
Он выждал, не скажу ли я что-нибудь в ответ, но я молчал.
— Ну что ж, — Греков взглянул на Самарина, — не пора ли нам домой?
Самарин сидел в глубокой задумчивости, и Грекову пришлось повторить вопрос.
— Да, пора. — Самарин неторопливо довёл «молнию» на куртке до горла и поднялся. — Жаль, что я уже старик, — сказал он, — но всё-таки хорошо, что дожил до этого корабля.
Глава двадцатая
ПОКА НИКАКИХ УКАЗАНИЙ…
Не знаю, что имел в виду Греков, когда посоветовал Боргу торопиться с окончанием работ. Но я видел, что Борг внял совету. С помощью вычислительной машины он перестроил график и выгадал целых четверо суток. Были перегруппированы силы, а вспомогательные автоматы сведены в крупные бригады.
В эти напряжённые дни мы с Боргом встречались редко — только за едой в кают-компании, да и то не всякий раз. Я прозванивал линии управления, лазал по каналам связи, а Борг — Борг поспевал всюду.
Однажды я спросил его за обедом, почему он так торопится.
— Нас могут перегнать, — ответил он неохотно.
Это было странно. Никто в Системе не вёл работы, подобной нашей, это я знал твёрдо. Впервые за долгую историю человечества были созданы два великолепных корабля, способных унести землянина к звёздам, — самое совершенное из когда-либо существовавших творений рук человеческих. Рук и мозга! Сомнения Грекова были мне понятны: строительство эскадры таких звездолётов, должно быть, и вправду вызвало бы изрядное напряжение экономики. Но ведь сейчас шла речь только о разведывательном полёте — о полёте на корабле, который почти готов. Вот он — я хожу по его отсекам, вижу его обнажённые нервы — разноцветные пучки трубопроводов, ещё не прикрытые облицовкой. Я сажусь в пилотское кресло, сразу признавшее во мне хозяина…
Да разве устоит перед таким кораблём приёмная комиссия Совета! Ну, может, и найдётся несколько сверхосторожных, вроде Грекова, но большинство-то, большинство членов Совета проголосует за разведывательный полет — иначе просто не может быть!
Я не понимал, что тревожит Борга.
Переломные моменты всегда привлекали моё внимание. Вот текут день за днём, все обычно, ты включился в некий ритм и привык к нему, и
Впоследствии я понял, что моё предчувствие относилось к совсем другому перелому, но тогда я, радостно возбуждённый, направился в ходовую рубку, чтобы поделиться с Гинчевым своим великим открытием. Борга я не надеялся разыскать.
Я влетел в рубку и увидел Борга. Он сидел, опустив плечи, перед коробкой инфора, его большие рабочие руки лежали на коленях. Меня особенно поразила неподвижность этих рук, которые я привык видеть в постоянном движении.
— Что-нибудь случилось, старший?
Он медленно выпрямился.
— Только что вызывал Греков. Мне, пожалуй, придётся дня на три улететь на шарик.
— Как же это? — удивился я. — Работы почти закончены, надо начинать контрольные испытания…
Борг не ответил. Он подошёл к своему рабочему шкафчику и поглядел на расписание полётов.
— В двенадцать двадцать уходит рейсовый с «Элефантины». Если хочешь, Улисс, полетим вместе.
— А что там делать?
— Завтра у Феликса в институте большой эксперимент.
«Ну и что? — подумал я. — Какое отношение имеет это к нашим кораблям? Нет уж, хватит с меня экспериментов Феликса…»
Я отказался.
— Как угодно, — сказал Борг и, вызвав Гинчева, отдал ему распоряжения.
Я подумал, что следовало бы мне слетать на «Элефантину», посмотреть, как идёт модернизация моего корабля. В конце концов, я его командир, никто меня пока не назначил на новый. Кузьма, правда, исправно сообщал мне по инфору, как там идут дела; все нормально, моего присутствия, строго говоря, не требовалось. Но все же…
Словом, примерно через час мы с Боргом оказались на «Элефантине». Кузьма встретил меня у шлюза.
Каким же примитивным показался мне теперь корабль, на котором я налетал столько мегаметров, в котором провёл столько лет своей жизни!..
— Ещё неделя, и все, — сказал Кузьма. — Полезешь в тяговую камеру? Там все распотрошили. Хороший ускоритель поставили, на восемь с лишним тонн меньше веса, а мощность прибавится. Здорово, верно?
— Здорово, — согласился я без особого энтузиазма.
Кузьма вдруг хитро подмигнул и спросил:
— Так что, Улисс, можно поздравить тебя с новым кораблём?
— С чего ты взял? — удивился я.
— Тут был Самарин. Ну, разговорились, и он, между прочим, спрашивает, сколько лет я летаю вторым пилотом. Отвечаю, а он будто и не услышал. Продолжает расспрашивать, что я думаю о новой системе противометеоритной защиты, и о семейных делах, и вообще… какие планы и намерения… А на прощанье вдруг говорит: «Готовься к зачёту на командира корабля».
— Так это тебя надо поздравить, Кузьма.
— Спасибо. Он прямо не сказал, но я так понял, Улисс, что ты пойдёшь на новый корабль. На один из этих звездолётов.