Очень далекий Тартесс (др. изд,)
Шрифт:
Глава двадцать седьмая
ВЫ, СКАЗКИ И МИФЫ ДРЕВНОСТИ…
В коридорах Селеногорска — сплошной человеческий поток. Было похоже, что чуть ли не все население Земли слетелось сюда, чтобы проводить звездолёт.
Леон куда-то запропастился в этой сутолоке. Я пробирался коридорами к Узлу космической связи, то и дело прижимаясь к стене, уступая дорогу спешащим, занятым, оживлённо переговаривающимся людям. На меня внимания не обращали, разве кто-нибудь мельком взглянет на мой потёртый, необычного вида костюм. Ведь я — прямо из ундрел, не было времени даже заехать домой, чтобы, переодеться.
И хорошо, что не обращали внимания.
Навстречу шли трое в пилотских комбинезонах, со значками пилотов первого класса. Ладно они шли, в ногу, плечом к плечу, гулко вбивая шаг в упругий пластик пола: бух-бух-бух… Крайним слева был Всеволод. Правильно, первый пилот всегда слева. Да, это уже не желторотый юнец-практикант — твёрдые губы плотно сжаты, плечи вольно расправлены, глаза с кошачьей зоркостью смотрят вперёд.
Я вжался в стенку, пропуская пилотов. Бух-бух… Вдруг стройный ритм нарушился. Всеволод очутился передо мной, схватил за руку.
— Привет, старший! — гаркнул он на весь Селеногорск. — Вот здоров?!
Он тряс мою руку, чуть не оторвал. Второй и третий стояли рядом с ним, плечом к плечу, и смотрели на меня, улыбаясь и не совсем понимая, что происходит. Оба они были из нового поколения пилотов, я их не знал.
— Здорово, что ты прилетел! — Всеволод бросил своему экипажу: — Это Улисс Дружинин.
Я убедился, что управление звездолётом будет в надёжных и крепких руках, очень крепких. У меня даже слиплись пальцы.
— Пойдём с нами, старший, — сказал Всеволод. — Сейчас на корабле начнётся последний инструктаж. Потом — генеральный осмотр и проверка механизмов. В семнадцать ноль-ноль — старт.
У него был твёрдый командирский голос. Да, все правильно, абсолютно правильно…
— Мне надо на Узел связи, — сказал я.
— К Робину? Его там нет. Говорю же тебе — весь штаб на корабле. Пойдём.
Я покачал головой. Как писали в старинных романах — неведомая сила? Неведомая сила влекла меня на Узел космической связи. Ничего я не мог с собой подедать: мне нужно было постоять в аппаратной перед большим экраном, возле кресла, в котором сиживал Дед, — как-никак все началось именно в этой аппаратной…
Даже лучше, если там никого нет.
— Тогда сделаем так, — сказал Всеволод. — Если уж тебе непременно надо на Узел, то загляни туда, а потом приходи в шлюз. Грегори подождёт тебя в шлюзе и привезёт на корабль. Подождёшь, Грегори?
— Конечно, — улыбнулся белокурый атлет. Он стоял крайним справа и был, очевидно, третьим пилотом.
Они все решили за меня, оставалось только согласиться.
Я свернул в боковой коридор, здесь было почти безлюдно, ещё поворот — и вот он, Узел связи. Табло не горит, толкни дверь и входи…
Была освещена только та часть холла, где стояла вычислительная машина. Она работала, горели индикаторные лампы. А перед машиной сидел на корточках человек с узкой, худой спиной и, как мне показалось в первый миг, огромным птичьим гнездом на голове. Пол вокруг него был густо исписан формулами, и он продолжал быстро писать красным карандашом.
Я смотрел на Феликса со смутным, тревожным ощущением — будто меня схватили за шиворот, больно сдавив горло, и перенесли на дюжину лет назад, в нашу молодость, в пережитое, отшумевшее, отболевшее…
Феликс не видел меня. Он передвинулся вправо вслед за невообразимо длинным уравнением, которое выписывал. Потом уселся на пол, запустил пальцы в свои заросли. Только теперь я заметил, что в его рыжеватые волосы густо вплелась седина. Даже человек, расслоивший время, подвластен времени.
Уйти, не мешать занятому человеку?
Не уйду.
Из пасти вычислителя поползла плёнка, но Феликс этого не замечал.
Я сказал негромко:
— Машина выдала ответ.
Феликс вздрогнул и вскочил на ноги.
— Улисс?.. А я не слышал, как ты вошёл…
— Раньше ты был более чуток.
Он смотрел все тем же странным своим взглядом — рассеянным и беззащитным. Он был плохо выбрит и одет в мятый-перемятый костюм не по росту, с оттопыренными набитыми карманами и оторванной от куртки застёжкой.
— Что-то в тебе переменилось, — сказал Феликс.
Он вытянул плёнку из вычислителя, посмотрел и бросил на пол — просто выпустил плёнку из рук.
— Не то, что нужно? — спросил я.
— Ещё один вариант тупика. Если бы я знал, как сформулировать… — Он замолчал.
— Та же проблема? Расслоение времени?
— Что? Нет, это другое… Расслоение времени — частный случай асимметрии. Я иду дальше и… прихожу к таким чудовищным парадоксам… — Феликс опустил голову и нервно потёр лоб. — Года два назад мне казалось, что я близок к математическому выражению механизма всеобщего взаимодействия материи. Но это оказалось иллюзией… Возникла такая невероятная картина, противоречащая всем нашим представлениям о мироздании, что… я чувствую, что бессилен… Ладно, оставим это…
Мне стало жаль Феликса, но я не знал, как его утешить. Да и не в утешении было дело.
— Улисс, — сказал он вдруг, тряхнув головой с какой-то отчаянной решимостью. — Я рад, что ты здесь… Все эти годы я вёл с тобой нескончаемый разговор — мысленно, разумеется. И надо наконец…
— Не надо, Феликс, — быстро сказал я. — Все прошло, и не надо больше ни о чём.
— Хорошо. Запоздалые объяснения действительно ни к чему. Но видишь ли, Улисс, я не очень приспособлен к так называемой практической жизни… всегда кому-то приходилось решать за меня. Так было и тогда…